Читаем без скачивания Пилот - Андрей Лазарчук

Семь. Оружие на боевой взвод. Если они дернутся чуть раньше:

Майор вовсе не ненавидел турок или американцев. Во всяком случае, не более, чем того заслуживали люди, желающие всего-навсего убить его. Но сейчас он испытывал то странное покалывание в затылке и кончиках пальцев, которое всегда начиналось у него, еще мальчишки, когда неравная драка была неизбежна — и ему хотелось, чтобы первым ударил противник, ударил и промазал, и вот тогда он получал полное право бить во всю силу:

Шесть.: их было шестеро, а он один перед ними, громче, велел Саид, повторяй: я — сын предателя и шлюхи, ну? — и тогда возникло вот это покалывание, взгляд сам собой оторвался от земли, от босых ног противников и растоптанного в пыли желтого платка, приподнялся на уровень лиц и потом чуть выше: там тянулся белый след пролетевшего самолета, он выходил из-за одной крыши и уходил за другую:

Пять.: и они расступались, давая дорогу ему, а Саид ворочался и дергался у них под ногами, и рубашка его была мокрая от крови, а штаны тоже были мокрые, но уже не от крови, и потом долго шептались, что сын учительницы Фатимы и гвардейского офицера, расстрелянного за неведомую измену — на самом-то деле оборотень, человек-леопард: но это говорилось уже вслед, потому что из Багдада им пришлось тогда уехать в провинциальную Амару — и там:

Четыре.: года спустя Шахрам впервые услышал, как рвутся бомбы — тогда иранские — и как кричат разорванные осколками люди, оказывается, человек умирает совсем не так, как в кино, и вот эта бесформенная куча опаленного мяса пополам с волосами, тряпьем и битым кирпичом всё чувствует и всё понимает, и что-то хочет сказать, но вместо слов у нее получается вой, только вой: Потом Шахрам написал Саддаму письмо, и:

Три.: месяца спустя Саддам ответил ему, что шестнадцатилетние подростки нужны Родине не на фронте, пусть эти шакалы иранцы гонят под пулеметы своих мальчишек, а он, Саддам, не может допустить такого — и поэтому направляет сироту Шахрама в офицерскую школу, готовящую для Ирака военных летчиков. Полгода спустя Шахром впервые в жизни поднялся в воздух на легком французском самолете с прекрасным названием «Маленький принц». Учиться было очень трудно, ведь кроме полетов и обязательной строевой были еще и обычные уроки — по программам лучших столичных школ, а математика и физика вообще по университетским учебникам; и языки: русский, немецкий и английский: Но ничто не могло остановить курсантов в их стремлении не просто сдать экзамены и даже не просто овладеть материалом — а превзойти в этом всех, вырваться вперед, вперед и выше.

Девятеро, первые во всем — назывались Бриллиантовой эскадрильей «Крылья Саддама», их портреты висели напротив входа в школу на огромной доске в обрамлении знамен: и, начиная со второго курса, Шахрам не покидал ряды этой славной девятки. Он почти никогда не был первым, но и не спускался ниже шестого. Первые же:

Два.: места делили между собой братья Вали, Муршид и Муххамед, непохожие близнецы, страшно талантливые не только в учебе: Муршид писал стихи, Муххамед из дерева, меди и шелка делал корабли. Шахрам вспоминал, как мама говорила: в Ираке в последние годы рождается огромное, сверхнормальное количество одаренных детей, такого не было никогда, это предвещает или невиданное процветание, или страшные беды: На вручение лейтенантских звезд и дипломов приехал сам Саддам, и прямо перед его глазами случилась трагедия: братья Вали, демонстрируя на учебной двухместке J-6 немалые свои умения, столкнулись в воздухе с вертолетом: горящие обломки сыпались на поле, и Шахрам видел как-то все сразу: Саддама буквально силой волокут в бункер, охранники с автоматами, нацеленными в небо, прикрывают его: начальник школы генерал Раути отдает какие-то распоряжения, рука указывает на ангары: лейтенанты строго стоят в строю, их никто не распускал: хвостовой винт вертолета продолжает вращаться, и обломок хвоста медленно и аккуратно опускается по спирали: и ктото:

Один.: раскинув руки, падает, падает, падает на поле — прямо перед строем выпускников: Потом говорили — шептались — что вертолет взялся в небе непонятно откуда, был вооружен, а на борту его находились, кроме экипажа, два полковника из штаба авиационного командования и чин из Военного бюро партии Баас: в общем, все ясно: это было покушение на президента, и братья Вали в последний момент сорвали злодеяние единственным доступным им способом, поскольку из оружия на учебном штурмовике были только дымовые бомбы:

Разворот. Сработал внутренний секундомер, и тут же: «Ноль!» — голос коммодора.

Ручка вправо, на себя, правая педаль пошла: не так сильно: всё. Сейчас МиГ за тридцать пять секунд опишет плавную кривую, которая в одной точке коснется турецкой границы, а в другой — границы запретной зоны. За это время он наберет еще два с половиной километра высоты. Аль-Халил представил себе, как бесятся сейчас турки и американцы, как колотят по ребрам сердца летчиков: сбить? Но тогда получится, что они сбили иракский самолет в иракском небе: да и не самое это простое дело — сбить аль-Халила.

Перегрузка три и семь десятых. Спокойный плавный боевой разворот. Оставляющий летчику немалый резерв для неожиданного резкого маневра. Хорошему летчику.: они летали тогда как слепые: почти все наземные радары были уничтожены специальными ракетами в первые же часы нападения, а бортовые — забивались помехами такой интенсивности, что дисплей напоминал экран телевизора, у которого отключили антенну. И все же они взлетали под бомбами и пытались что-то сделать: и аль-Халил был уверен, что после того, как он и лейтенант Руши накрыли ракетно-бомбовым ударом колонну грузовиков в пустыне на границе с Саудовской Аравией, немало гробов под полосатыми флагами улетело за океан: но Руши из этого полета так и не вернулся, а самому майору пришлось показать все, на что способен хороший самолет в хороших руках, и стряхнуть-таки с хвоста четверку «Иглов»: Да, и еще был тот короткий бой над морем, когда лишь случай да удивительная живучесть спасла А-10: а главное, конечно, то, что локаторы МиГа были ослеплены, глаз же не видит так далеко, как требуется в реактивном бою.

На третий день таких боев — слепых со зрячими — от полка осталась сводная эскадрилья. И — пришел приказ спасать машины.

Машины и себя — ибо в обучение летчика Родина вкладывала столько средств, что жизнь его с какого-то момента начинала всецело принадлежать ей.

Перелетали в Иран — поодиночке, на разные аэродромы, имитируя побеги. Так было надо:

Он даже не смог бы сказать потом — если бы кто спросил — что больше всего смутило его дух. Скорее всего — неистребимое ощущение того, что война оказалась этакой «договорной игрой»: что вначале, где-то очень высоко, состоялось поражение, а потом делали убитых — для убедительности: