Читаем без скачивания Впусти меня в сердце - Аля Морейно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жадно рассматриваю фотографии. На ещё одном фото – Мирослав Данилович с красивой женщиной средних лет и двумя юношами, один из которых – Долинский. Это его родители и брат? Все улыбаются…
Спохватываюсь, что пришла за очками. Возвращаю рамки на комод и бегу в гостиную.
Меня переполняют эмоции. Я даже предположить не могла, что у Долинского была или есть семья… На языке крутится миллион вопросов, и я долго раздумываю, стоит ли их задавать…
Биг-босс возвращается через день. Выглядит очень уставшим и осунувшимся, как после тяжёлой болезни. Под глазами – чёрные мешки, землистый цвет лица. Может, и вправду болел, но не приходил домой, чтобы не принести нам заразу?
Надюша радуется его возвращению. Кажется, меня с работы она не встречает таким безграничным счастьем, как Долинского. Он подхватывает её на руки и зарывается лицом в волосы. В памяти всплывает маленькая девочка, поразительно похожая на мою малышку.
- Надя вам напоминает вашу дочку? – произношу и тут же осекаюсь, ведь мне никто не разрешал разглядывать те фотографии.
Глава 9
Сергей
Вторую годовщину смерти Аллы и Ангела я переживаю ещё тяжелее, чем первую. Год назад я рвал в клочья душу, устанавливая памятники. Самые лучшие, самые красивые… Я топил себя в огромном количестве забот, связанных с отцом и волонтёрской работой, в которую погрузился, спасаясь от депрессии и отчаяния. Мозг и тело были загружены по максимуму. Не помогало.
А на сей раз реальность в полной мере навалилась на меня и придавила своей тяжестью. Расплющила, раздавила, уничтожила…
Всегда казалось, что я – сильный и смогу выдержать любой шторм, преодолеть любую преграду, из любой передряги выйти победителем. Но смерть семьи сложила меня пополам. Разом потерять любимую жену и дочь оказалось слишком тяжёлым испытанием. Словно в отместку за какие-то грехи судьба оставила меня жить, и теперь я отбываю пожизненный срок в персональном аду...
Лишь сейчас я понял смысл фразы, которой заканчиваются все сказки: "Они жили долго и счастливо и умерли в один день". Когда человек уходит, самое страшное – что любящие его люди остаются и вынуждены как-то жить с образовавшейся пустотой.
Впрочем, жизнью это можно назвать с большой натяжкой.
Весь день я провожу на кладбище. Мой мир сужается до кусочка земли, обнесенного черной оградой. С гранитных плит на меня смотрят смеющиеся лица Аллочки и Ангелинки, моих любимых девочек, моего смысла жизни. Две соседние могилы – мама и младший брат…
Вот так, в течение всего нескольких месяцев от нашей большой счастливой семьи остались лишь мы с батей – сломленные, несчастные, пустые, потерявшие всё...
Мозг отказывался верить, душа рвалась вслед за ними… За два года мне удалось осознать, что моих самых дорогих людей больше нет, что они никогда не вернутся. Но смириться с этим не получается. Страшно понимать, что впереди у меня – долгая жизнь с этой болью. Но ещё больше пугает то, что однажды я привыкну и перестану её ощущать.
Последующие дни выпадают из памяти почти полностью. Я борюсь со своим горем и отчаянием так, как могу. Но ничего не выходит. Боль притупляется лишь на время. А потом всё равно приходится возвращаться в реальность и сходить с ума с новой силой.
Домой еду неохотно. Мне бы переночевать сегодня в офисе, но батя ждёт и волнуется. Ему наверняка тоже несладко. Правда, он там не один. А маленький Бельчонок ему точно не даст скучать.
При воспоминании о Надюшке по телу разливается тепло. Может, и вправду эта девочка связана с моим Ангелом?
С порога встречаю батин взволнованный взгляд.
- Я в порядке. А ты как? – всматриваюсь в его лицо, пытаясь понять, как он пережил эти дни. Кажется, неплохо…
- Точно? – напряжённым голосом вопросом на вопрос.
- Бать, я трезв, немного разболтан, но я соберусь. Не волнуйся за меня, – отвечаю, понимая, что требую от него слишком много. Как можно не переживать за единственного близкого человека?
Тяжёлые мысли прерывает детский визг. Надюша несётся мне навстречу. Приседаю – и она с разбегу запрыгивает ко мне на руки. Соскучилась? И я тоже… Вдыхаю её запах. Она даже пахнет, как Ангелинка! И пусть это самообман, но эта малышка для меня – лучшее лекарство от депрессии и боли.
- Надя вам напоминает вашу дочку? – голос звучит раскатом грома будто где-то далеко.
Сердце простреливает. Откуда она знает? Отец растрепал? Зачем? После войны мой круг общения изменился радикально, и я никому не рассказываю о своей семье. Это очень личное, болезненное, своего рода моя ахиллесова пята. Уж точно не для сплетен и обсуждения с посторонними.
Внутри закипает злость. Знакомое ощущение ярости, когда меня несёт, как лавину из жерла вулкана, и остановиться уже не могу.
- Это тебя не касается, – цежу сквозь зубы, чтобы не кричать при ребёнке. Да и обижать Полину в мои планы не входит. Сколько раз уже давал себе слово контролировать агрессию…
- Сергей! – одёргивает меня батя.
Бросаю на него злобный взгляд. Предатель! С ним я потом разберусь.
Мне всё-таки удаётся сдержаться и избежать усугубления конфликта. Но для этого приходится мобилизовать все силы и резервы, которые сегодня и без того ослаблены.
Ставлю Надюшу на пол, рывком встаю и ухожу в ванную. Полина с дочкой исчезают за дверью своей комнаты. Поздно уже, ребёнку пора спать.
Зря я на неё вызверился. Она же не знала, что я запретил отцу болтать кому-то о моей семье.
Немного успокоившись после душа, ухожу к себе. Нужно выспаться, завтра меня ждёт напряжённый день. Началась какая-то нездоровая возня вокруг земельного участка, на котором находился батин загородный комплекс. Восстановить его в ближайшее время не смогу – не потяну по финансам. Но и продавать землю не собираюсь, а отжать тем более не позволю.
Интуиция мне шепчет, что придётся повоевать. Непорядочных дельцов хватает. И о махинациях вокруг дорогостоящей земли под разбитыми строениями я уже слышал. Потому Павел так торопится с покупкой разрушенного фармацевтического завода. Он хочет провести сделку быстро, пока не слетелось вороньё и не сбежались шакалы.
Войдя в комнату, по привычке бросаю взгляд на комод, где стоят фотографии моих любимых, и мысленно здороваюсь с ними. Но тут же замираю. Их кто-то трогал! И не просто
