Читаем без скачивания Армадэль, или Проклятие имени - Уилки Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В каком отношении, Джемми? Пожалуйста, подожди немножко и скажи мне, в каком отношении.
– В каком отношении? Баронесса любила путешествовать, и ее всегда окружал избранный круг друзей, которые были одного образа мыслей с нею. Они переезжали из одного города на континенте в другой и казались такими очаровательными людьми, что везде заводили знакомства. Их знакомые приглашались на приемы к баронессе, и карточные столы составляли неизменную принадлежность мебели салона баронессы. Понимаете ли вы теперь, или я должен вам рассказать, что карты не считались криминалом на этих пиршествах и что в конце месяца счастье неизменно переходило на сторону баронессы и ее друзей. Все они были шулеры, и у меня нет ни малейшего сомнения – не знаю, как у вас, – что обходительность и наружность мисс Гуилт служили приманкой, а это делало ее драгоценным членом общества. Ее собственные показания состоят в том, что она не знала, что происходит, и совсем не разбиралась в карточной игре, что у нее не было ни одного друга на свете, к кому она могла бы обратиться за помощью, что она любила баронессу по той простой причине, что баронесса была ее искренним и добрым другом с начала и до конца. Верьте этому или нет, как хотите. Пять лет путешествовала она по континенту с этими шулерами высшего полета и, может быть, была бы с ними и до сих пор, если бы баронесса не поймала в Неаполе богатого англичанина по имени Уолдрон… Ага! Это имя поразило вас, не так ли? Вы вместе со всеми читали о процессе знаменитой миссис Уолдрон, и вы знаете теперь, кто мисс Гуилт. Мне не нужно вам говорить?
Он остановился и посмотрел на отца с большим недоумением. Бэшуда совсем не поразило открытие, вдруг сделанное ему. После первого естественного удивления он взглянул на сына со спокойствием, которое было чрезвычайно странно при сложившихся обстоятельствах. В его глазах появился какой-то новый блеск, а на лице заиграл румянец. Если бы было можно подумать это о человеке в его положении, он как будто ободрился, а не пришел в уныние от того, что услышал.
– Продолжай, Джемми, – сказал он спокойно. – Я один из тех немногих, которые не читали о процессе, я только о нем слышал.
Все еще про себя удивляясь, Бэшуд-младший откашлялся и продолжал.
– Вы всегда отставали и всегда будете отставать от века, – сказал он. – Когда мы дойдем до процесса, я могу рассказать вам о нем столько, сколько вам нужно знать. Пока мы должны вернуться к баронессе и к мистеру Уолдрону. Несколько вечеров сряду англичанин позволил шулерам действовать, другими словами, он платил за представленную возможность ухаживать за мисс Гуилт. Когда ему показалось, что он произвел на нее необходимое впечатление, Уолдрон без всякого милосердия раскрыл весь заговор. Вмешалась полиция. Баронесса очутилась в тюрьме, а мисс Гуилт вынуждена была выбирать: или принять покровительство Уолдрона, или опять остаться без денег и друзей. Она была необыкновенно добродетельна и изумительно хитра – это как вам угодно. К удивлению Уолдрона, она ответила ему, что должна примириться, с перспективой остаться одинокой на свете и что он должен или сделать ей честное предложение, или оставить ее навсегда. Кончилось тем, чем кончается всегда, когда мужчина ослеплен, а женщина умна и решительна. К удивлению родных и друзей, Уолдрон сделал из необходимости добродетель и женился на ней.
– Сколько ему было лет? – поспешно спросил Бэшуд-старший.
Бэшуд-младший расхохотался.
– Он мог быть вашим сыном, – сказал он, – и так богат, что мог набить ваш драгоценный бумажник тысячными билетами! Не опускайте вашу голову. Это был несчастный брак, хотя он был так молод и так богат. Они жили за границей, и сначала довольно хорошо. Он, разумеется, сделал новое завещание, как только женился, и великолепно обеспечил жену под ласковым влиянием медового месяца. Но женщины со временем надоедают, как и другие вещи, и в одно прекрасное утро Уолдрон проснулся с сомнением в душе: не поступил ли он как дурак? Он был человек с тяжелым характером; он был недоволен сам собой и, разумеется, вскоре стал подозревать ее и свирепо ревновать к каждому мужчине, который входил в дом. Детей у них не было, они переезжали с одного места на другое, куда увлекала его ревность, и наконец вернулись в Англию после четырехлетнего супружества. У него был уединенный старый дом у йоркширских болот, и там он заперся со своей женой, не пуская в дом ни одной живой души, кроме собак и слуг. Только один результат, разумеется, мог получиться из такого обращения с решительной молодой женщиной. Может быть, это судьба, а может быть, и случай, но, когда женщина в отчаянии, непременно найдется мужчина, готовый этим воспользоваться. В этом случае этим мужчиной был капитан Мануэль, уроженец Кубы и (по его рассказу) отставной офицер испанского флота. Он встретился с прелестной женой Уолдрона во время возвращения в Англию, успел поговорить с нею, несмотря на ревность мужа, и последовал за ними в место заточения в доме Уолдрона у болот. Капитан был хитрым и решительным человеком – вроде отважного пирата с оттенком таинственности, которая так нравится женщинам…
– Она не такая, как другие женщины, – вдруг перебил Бэшуд сына. – А ей?.. – Голос его ослабел, и он замолчал, не закончив вопроса.
– А ей нравился ли капитан? – подсказал Бэшуд-младший, снова засмеявшись. – По ее собственному рассказу, она обожала его; в то же время ее поведение (по ее словам) было совершенно невинно. Зная, как внимательно подсматривал за нею муж, это показание (как оно ни невероятно) должно быть правдиво. Около шести недель они ограничивались тайной перепиской. Кубинский капитан (в совершенстве говоривший и писавший по-английски) успел привлечь на свою сторону одну из служанок в йоркширском доме. Чем это могло кончиться, нам нечего трудиться разгадывать. Уолдрон сам довел дело до кризиса. Дошла ли до него информация о тайной переписке или нет – это неизвестно, но верно то, что он вернулся однажды домой с прогулки верхом в более скверном расположении духа, чем обыкновенно. Жена показала ему такой образец
