Читаем без скачивания Тяжесть короны (СИ) - Ольга Булгакова

Он вдруг побледнел, отпрянул на шаг и, глядя мне в глаза, повторил шепотом:

— Медальоны…

Ромэр знакомо тряхнул головой, словно отгоняя непрошеную мысль. Но я знала, что догадка была верной. Сердце заколотилось в надежде на избавление, а периат попытался сбить Ромэра, увести разговор в другое русло.

— Но, как вы уже заметили, мы с Ромэром хорошо знакомы, — на губах расцвела ни к чему не обязывающая улыбка. — Даже на «ты». Я рада, что вы познакомились, хотя, конечно, жаль, что таким образом.

Амулет не представлял, как выкручиваться из сложившейся ситуации, а потому заставлял меня говорить ничего не значащие слова. Десятки пустых слов. Я с ужасом понимала, что больше сопротивляться не могла.

— Где колдун? — перебив меня на полуслове, спросил Ромэр, резко обернувшись к Брэму.

— Он уехал. Уже давно, — вопрос брата озадачил. — А что?

— Уверен, он успел напоследок выполнить одну просьбу Стратега, — твердо заявил Ромэр. — Вы не замечали у сестры новое украшение?

Брэм отрицательно покачал головой.

— Золотой продолговатый медальон с двумя алмазами? — не сдавался Ромэр.

— Это старое украшение. Оно принадлежало еще матери, — брат хмурился, все еще не понимая, к чему ведет арданг. — Откуда Вы про него…

Но Ромэр не дослушал:

— Нэйла его раньше носила?

— Нет, — снова покачал головой Брэм. — Причем здесь медальон?

Ромэр не ответил, долго молчал, скрестив руки на груди.

— Вы зря обижаетесь на сестру, — сказал он, наконец. — Она хотела Вам все рассказать, но действительно не могла. И сейчас не может. Всему виной колдовство Нурканни и этот проклятый медальон. Его нужно немедленно снять и уничтожить.

— Нет, — периат заставил меня вскочить, прижать амулет ладонью к груди. — Нет, это память о маме. Я не позволю его уничтожить!

— Боюсь, нужны не только обвинения, но и доказательства, — с сомнением поглядывая то на Ромэра, то на меня, заметил виконт.

— Эта вещь подавляет волю, полностью подчиняет человека. Сопротивляться ему долго невозможно, поверьте, я пробовал, — с жаром заговорил Ромэр. — За попытки неповиновения медальон наказывает очень болезненно. Крайне болезненно. Для человека с сильной волей это страшная пытка, такая, что словами не высказать.

— Что за… глупости, — пробормотал Брэм, бросая на меня испуганные взгляды.

— К сожалению, это правда, — настаивал Ромэр. — Уверен, именно попытки сопротивления медальону вызывали обмороки. Уверен, что именно этот медальон стал причиной смерти королевы. Из разговора колдуна и Стратега я тогда понял, что этот медальон она все время носила.

— Возможно, Вы в чем-то правы, — пробормотал Брэм, внимательно глядя на мою ладонь, скрывавшую медальон.

— Мама действительно носила его всегда, — периат вынуждал меня защищать его. В голосе, в продиктованных словах слышалась паника, с которой амулет реагировал на задумчивость Брэма. — Она просто любила эту вещь!

— Конечно, это само по себе ничего не доказывает, — Брэм все еще колебался. Думаю, на его месте мне бы тоже не хотелось верить в убивающую магию.

— Доказательством будут только слова Нэйлы, когда мы снимем с нее эту вещь! — Ромэру надоела неуверенность брата, бездеятельность виконта и мои попытки оправдать амулет.

И арданг, мгновенно оказавшись рядом, схватился за цепочку медальона и за мои руки. Я выкручивалась, отбивалась, что-то кричала, изо всех сил пыталась не дать Ромэру снять с меня периат. Слышала возмущенные окрики Брэма, чувствовала руки виконта на своем плече, на запястье.

Ощущение было таким, словно я лежала на самом дне глубокого колодца, заполненного камнями и землей. А Ромэр меня вытащил. Я будто впервые смогла свободно вздохнуть. От накатившей слабости ноги подгибались, но меня поддерживала рука любимого. Я чувствовала его тепло, его заботу, его любовь. Весь остальной мир в тот момент не существовал. Открыв глаза, увидела, как Ромэр сдергивает проклятый медальон с моей косы и отбрасывает в сторону. Злость и ненависть к периату безволия, отразившиеся на лице арданга, мгновенно сменились обеспокоенностью, нежностью и надеждой, стоило Ромэру перевести взгляд на меня.

Я смотрела в родные ласковые серо-голубые глаза любимого, пропускала сквозь пальцы русые пряди и плакала от счастья.

— Спасибо. Ты не представляешь, что для меня сделал, — прошептала я.

Он с облегчением выдохнул, на губах расцвела улыбка:

— Я люблю тебя, — прошептал Ромэр, заглядывая мне в глаза.

— И я тебя люблю, — призналась я.

Его губы коснулись моих, благодаря и одновременно награждая за признание первым в моей жизни поцелуем. Я целовала родного, бесконечно любимого, безрассудного арданга, рискнувшего всем ради меня.

Целовала его лицо, мягко касаясь щек ладонями. Он смеялся, обнимая меня, пряча в своих руках от мира. Его тихий смех почти неуловимо изменился, и я знала, что Ромэр счастлив. Совершенно счастлив.

Так же, как я.

— Вам стоит взглянуть на это, Ваше Величество, — раздался голос виконта.

Ромэр повернулся к эр Сорэну, не выпуская меня из объятий. Виконт взял с моего стола нож для очинки пера и, подняв медальон, держал его на вытянутой руке. Брэм, стоящий рядом с наставником, делал вид, что внимательно рассматривает украшение. Но только делал вид, бросая на нас с Ромэром смущенные взгляды. Я знала, что брат стыдится ссоры со мной и чувствует себя неловко. Хоть его вины не было никакой. Напротив, он был удивительно терпелив и внимателен, показывал чудеса выдержки.

— Брэм, — я окликнула брата. Он коротко вздохнул, набрал в грудь воздуха и, посмотрев мне в глаза, собрался заговорить. Я знала, что он злился на себя, что станет извиняться, будто мог хотя бы догадываться о периате. И не дала Брэму сказать и слова: — Спасибо тебе.

Я говорила с чувством, вкладывая в эту фразу всю свою любовь к брату. Он вопросительно поднял брови, но, ошеломленный моей благодарностью, ничего не ответил.

— Я счастлива, что у меня такой брат.

Брэм смутился, покраснел и перевел разговор в другое русло. Правильно. Теперь, когда он знает правду, больше не считает меня врагом, у нас будут возможности и время поговорить наедине. Он кивнул в сторону периата, спросил:

— Что делала эта вещь?

— Это периат безволия. Он заставлял меня во всем подчиняться Стратегу. И убивал меня, потому что я боролась, — честно ответила я. Ромэр чуть крепче прижал меня к себе. А я продолжала: — Когда Стратег велел колдуну надеть на меня медальон, Нурканни предупредил, что я проживу меньше года.