Читаем без скачивания К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Вопрос о взаимоотношении культа Сталина и народных масс не сводится только к вопросу о степени образованности народа. Некоторые историки и публицисты пытались связать появление культа Сталина с особенностями русского крестьянства, с его царистскими иллюзиями и религиозностью. Так, например, Г. Померанц писал: «Века татарщины и крепостного права оставили достаточную традицию холуйства и хамства. Революция поколебала ее, но, с другой стороны, революция вывернула с насиженных мест массы крестьян, потерявших старые устои и не очень усвоивших новую идеологию. Эти массы вовсе не хотели углубления и упрочения свободы, да и не понимали, к чему она – свобода личности. Они хотели хозяина и порядка. Таков сталинский мандат № 2. Третий мандат – это мандат обезглавленной религии. Мужик верил в бога и в образах Спаса и Казанской божьей матери находил предмет любви и бескорыстного преклонения... Мужику объяснили, что бога нет, но это не упразднило религиозного чувства. И Сталин дал трудящимся бога, земного бога, о котором невозможно сказать, что его нет. Он был в Кремле, изредка появлялся на трибуне и помахивал рукой» [689] .

Это объяснение культа Сталина не кажется нам достаточно убедительным. Культ живого бога – Сталина – не заменял для русских крестьян традиционную религию, влияние которой в деревне ослабло, но продолжало оставаться сильным. К тому же культ Сталина шел в большей мере из города, а не из деревни. Этот культ возник как раз в самые трудные для деревни времена ссылок, принудительной коллективизации и голода. Вряд ли все это могло способствовать любви русского мужика к Сталину. Не слишком силен был этот культ и в массах городской мелкой буржуазии, где имелось много поводов для недовольства, усталости и апатии, а отнюдь не энтузиазма. Мы считаем, что культ Сталина был наиболее силен среди партийной прослойки рабочего класса, а также среди большей части молодой интеллигенции и особенно среди работников партийно-государственного аппарата, сложившегося после репрессий 1936 – 1938 гг.

Нельзя подходить упрощенно и к вопросу о низкой культуре и образованности народных масс. Конечно, невежество, грубость, дефицит моральных ценностей, недостаток цивилизации, обилие потенциально авторитарных типов личности – все это сыграло большую роль в становлении сталинской диктатуры. «Невежество, – писал молодой Маркс, – это демоническая сила, и мы опасаемся, что оно послужит причиной еще многих трагедий» [690] . «Мы уже знаем, – предупреждал Маркс в зрелые годы, – какую роль в революциях играет глупость и как негодяи умеют ее эксплуатировать» [691] .

Однако в первую очередь в этой связи мы должны говорить не столько о невежестве и грубости самих народных масс, сколько о невежественном руководстве этими массами, о грубости и некультурности тех людей, которые оказались в годы культа у кормила власти в нашей стране.

Теория о том, что настоящий социализм невозможен без определенного уровня культуры и морали общества, не нова. Еще в XIX веке, возражая социалистам, английский философ Герберт Спенсер писал: «...Социалистические расчеты грешат тем, что исходят из ошибочного предположения, очень похожего на то, которое делает ошибочным и расчеты практического политика. Думают, что оффициализм (госаппарат) будет действовать именно так, как от него ожидают ...а этого в действительности никогда не бывает. Коммунистический механизм... придется строить из материала, какой имеется налицо в свойствах человеческой породы, а недостатки этой последней породят в будущем те же бедствия, какие существуют и теперь. Властолюбие, эгоизм, несправедливость, недобросовестность, доводящие, часто сравнительно в очень короткий срок, до расстройства и разорения частные общества, – там, где последствия будут накопляться из поколения в поколение, – неминуемо породят бедствия, несравненно более крупные и менее исправимые, ибо обширная, сложная, обладающая всеми возможными средствами и пособиями правительственная организация, однажды развившись и укоренившись, должна стать неодолимою... Конечным результатом будет возрождение деспотизма. Дисциплинированная армия гражданских чиновников, подобно тому, как и армия, состоящая из военных, даст своему главе верховную власть – такую власть, которая часто поведет к узурпации, как это было в средневековой Европе, а еще больше в Японии... И мы имеем все основания предполагать, что те, кто достигнет власти в социалистической организации, не посовестятся добиваться своих эгоистических целей во что бы то ни стало, какими бы то ни было средствами... Случись при таких условиях что-нибудь вроде войны с соседним государством или какой-нибудь междоусобной смуты, потребующей вооруженной силы для ее подавления, и социалистическая администрация превратится разом в страшную тиранию, подобную той, которая существовала в древнем Перу, тиранию, под гнетом которой массы народа, находясь в руках чиновничьей иерархии, живя под недремлющим уличным и домашним надзором и работая для содержания правящих властей, будут сами получать едва одно только голое пропитание. И тогда в новой форме воскреснет та правительственная система совместного принудительного труда, исчезающую традицию которой представляет старый консерватизм – система, к которой новый консерватизм желает нынче нас возвратить... "Но мы будем настороже противу этого и примем меры, чтобы предотвратить такие бедствия", – скажут нам, без сомнения, энтузиасты... Нет, по-видимому, никакой надежды заставить людей убедиться в истине, кажется, однако же, довольно очевидной, что благоденствие общества и справедливость его учреждений зависит, в сущности, от характера его членов, и что ни в том, ни в другом отношении улучшение невозможно без улучшения характера людей, которое достигается путем мирных занятий, не стесняемых ничем, кроме потребностей благоустроенного общежития. Верование не одних социалистов, но так называемых либералов... состоит в том, что при надлежащем умении худо функционирующее человечество может быть вогнано в формы отлично функционирующих учреждений.

Но это не более как иллюзия! Природные недостатки граждан неминуемо проявятся в дурном действии всякой социальной конструкции... Нет такой политической алхимии, посредством которой можно было бы получить золотое поведение из свинцовых инстинктов» [692] .

Сходные со Спенсером взгляды развивал в свое время и Ф. Достоевский, который писал в 1877 году: «Ясно и понятно до очевидности, что зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекаря-социалисты, что ни в каком устройстве общества не избегнете зла, что душа человеческая останется та же, что ненормальность и грех исходят из нее самой и что, наконец, законы духа человеческого столь еще неизвестны, столь неведомы науке, столь таинственны, что нет и не может быть еще ни лекарей, ни даже судей окончательных, а есть тот, который говорит: "Мне отмщение и аз воздам"» [693] .

В этих рассуждениях есть какая-то доля истины, но в целом марксизм не без оснований отвергает подобную точку зрения, принятие которой позволяет выводить формы общественного устройства непосредственно из присущих населению данной страны в данный момент биологических и социальных инстинктов. Если мораль и «социальные инстинкты» населения влияют на общественное устройство, то и общественное устройство может оказать самое сильное влияние на эту мораль и «инстинкты».

Тема отсталости и недостатка культуры в России получает порой весьма странное истолкование, при котором Сталин получает от некоторых советологов полное отпущение грехов. Так, например, Теодор фон Лауэ убежден, что ни Россию, ни Октябрьскую и Февральскую революции в России вообще нельзя судить по «западным стандартам». По мнению Т. фон Лауэ, в 1917 году в России вышли на поверхность темные и реакционные массы, которые полностью разрушили создававшееся русскими царями и аристократией здание европеизированного государства. В начавшемся затем «кровавом кошмаре» создание нормального государства было вообще невозможно. Безграмотные, аполитичные и дикие русские массы могли подчиниться только жестокому диктатору и даже хотели иметь такого диктатора. Сталин понимал нужды разрушенной революцией страны, и поэтому он «был лучшим выходом для страны в имевшихся обстоятельствах». Человек, выдвинутый дикими и реакционными массами, «он соединил революционный идеализм с готовностью совершить преступление» и тем самым сумел обуздать массы, мобилизовать их на модернизацию России. Именно Сталин сумел преодолеть хаос, навести порядок и восстановить страну. Он подготовил страну к войне и выиграл ее. Никакими другими методами в дикой стране было бы невозможно добиться таких результатов [694] .

Известно, что и Ленин в свое время говорил о применении «варварских методов борьбы против варварства». Однако Т. фон Лауэ доводит эту мысль до абсурда, игнорируя при этом многочисленные факты порочности и разрушительности методов террора и насилия Сталина, которые отнюдь не были единственно возможными.