Читаем без скачивания Братья-рыцари и камни Гроба Господня - Алекс Никмар

Первый не мог это сделать в силу данного им обета — перед каждым заседанием трибунала, он максимально истязал своё тело, не давая ему отдыха, удобства и даже сна. Почему он так поступал? Ответ на этот вопрос для него самого был очевиден: через страдания своего тела, он пытался ужесточить свою душу и не дать живущей внутри него христианской добродетели найти повода для снисхождения служащим Дьяволу еретикам. Это срабатывало раньше и, как он вполне обоснованно рассчитывал — должно было сработать и сейчас.

Второй был намного сильнее и крепче телом и все невзгоды пути переносил без особых страданий, но он был молод и недостаточно крепок душой, поэтому во всём полагался на своего старшего духовного наставника: если тот всю дорогу шёл, то и он шёл с ним рядом.

— Попейте воды, монсеньор легат! Вас разве не мучает жажда?

— Благодарю, брат Жерар, вода будет кстати… — Legatus Missus — папский легат с особыми полномочиями — взял протянутую его спутником флягу, сделал из неё несколько экономных глотков и вернул назад. — Попей и ты. После воды всегда легче говорить — горло не пересыхает. Вода — величайшее благо, данное нам Господом, она — суть живительная влага, дарующая нам жизнь. Именно поэтому Господь низвергает её с небес, смывая тем самым с лица земли, пропитавшие её людские грехи и наполняя нас своей Благодатью… — легат на несколько мгновений задумался и, дав знак своему собеседнику продолжить путь, продолжил:

— Впрочем, как тебе хорошо известно: вода и без этого имеет в нашей земной жизни глубочайший сакральный смысл. Не даром же таинство крещения, через которое мы все становимся сопричисленными к обществу спасаемых, происходит в тесном соприкосновении с сей чудесной стихией. Именно через воду, троекратно погружаясь в неё с призывом имени Пресвятой Троицы, все мы входим в нашу Святую апостольскую церковь. Ты же знаешь, брат Жерар, что означают слова «водою и Духом»? Вспомни Псалом 147, в нем сказано: «Подует Духом своим, и потекут воды…» Скажи: как ты это понимаешь?

Более молодой монах неуверенно пожал плечами, но дал ответ на вопрос легата почти без задержки:

— Во время крещения, Дух Господа нашего вселяется в душу человека, делая тем самым его христианином, а под «водой» понимается вся его дальнейшая жизнь во Христе, долженствующая в то же время ещё и сделаться «водою», текущею в жизнь вечную.

— Правильно, брат Жерар. И, исходя из этого, мы все должны помнить о том, что вся наша апостольская церковь, и каждый, кто принял её сан, должны иметь для себя единственным оправданием своего существования лишь одно Божественное предназначение. Оно заключается в том, чтобы течение означенных духовных «вод» нашей паствы протекало по правильному «руслу», дабы отклонившись от него или потеряв это «русло», никто из верующих не обратился бы, по слабости своей воли, непониманию и легковерию, в «болото» поганой ереси!..

— Всё так, монсеньор легат, но всё же многие в это «болото» попадают…

— Да, именно — «многие», и в этом большая беда. Но ещё большая беда наступает тогда, когда в это «смрадное болото» попадают не случайно, а заходят в наполняющие его зловонные воды намеренно! Заходят в надежде найти в них новые для себя смыслы — те смыслы, ради которых стоит поменять жизнь вечную на что-то иное, запретное, чаще всего — даруемое Дьяволом!..

На некоторое время легат замолчал. Наклонив голову, он опёрся на свой невысокий посох и немного ускорил шаг. Брат Жерар вздохнул, подумав о предстоящем ему в Париже очень непростом трибунале, наверное — самом важном трибунале в его жизни и поспешил нагнать своего ушедшего вперёд, мудрого и многоопытного наставника.

Мысли Жерара Монпара́ были тяжелы и настолько противоречивы, что он опасался того, что без помощи своего духовного наставника, он не сможет беспристрастно, вверяя свою совесть лишь одному Господу, выполнить свой долг — суровый долг квалификатора, подтверждающего суду трибунала Святой инквизиции наличие ереси в делах и мыслях обвиняемых. Сможет ли он остаться непредубежденным к бывшим духовным братьям во Христе — бесстрашно несшим свой красный лапчатый крест монахам-воинам? Сумеет ли остаться стойким к их еретическим речам? Не поколеблется ли при этом его собственная Святая вера?

Не сбавляя шага, брат Жерар перекрестился и тихо зашептал Symbolum Apostolicum: «Credo in Deum Patrem omnipoténtem, Creatorem cæli et terræ… — Верую в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли…» Поможет ли ему эта страстная молитва в этот раз, Жерар Монпара́ не знал. На это ему можно было лишь только уповать к Господу-Богу и смиренно надеяться на его благосклонность и незримую поддержку. Конечно, предстоящая в Париже работа ему была хорошо знакома — ранее у него уже был определённый опыт исполнения обязанностей квалификатора. На этой должности он принимал деятельное участие в процессах над последними, вылавливаемыми по всей южной Франции еретиками — катарами и вальденсами, но той спокойной, подпитывающей внутренние силы уверенности, что была ему присуща перед началом работы тех, прошедших уже трибуналов, в этот раз у него не было.

Теперь всё обещало быть не так просто, как это было с добровольно идущими на костры миролюбивыми альбигойцами…

В этот раз перед ним, как перед квалификатором трибунала, стояла задача, достойная стойкости и силы духа легендарных древних титанов. Невольно возвращаясь в своих мыслях к предстоящей работе, брат Жерар вновь и вновь думал о том, что по прибытии в Тампль, ему будет чего опасаться, ведь нынешние, изобличаемые в страшной ереси обвиняемые были далеко не простыми мирянами и уж никак не «миротворцами». Напротив — до недавнего времени они являлись одним из могучих стальных столпов Святого престола!..

Да, безусловно: то, что его ожидало в Париже, ещё недавно показалось бы ему просто невероятным, но после ознакомления с представленными ему обвинениями и косвенными доказательствами, Жерар Монпара́ понял, что если всё то, в чём подозревали тамплиеров — правда, то удивляться в этой жизни, до самого её конца, ему уже будет нечему.

«Что уж тут думать и гадать?.. — тамплиеры — стальной орех, расколоть который без наставника мне будет если и „по зубам“, то уж точно — совсем нелегко. Да это и очевидно: в том, что нам предстоит вскоре сделать, без мудрого руководства монсеньора Бамо ни мне, никому из следователей трибунала, не обойтись. Так что дай Господь