Читаем без скачивания Берегись ястреба. На острие меча - Андрэ Нортон

Рукоять, просвечивавшая сквозь широко расставленные пальцы её спутника, была выкована из такого же голубого металла и заканчивалась шарообразным утолщением, похожим на тусклую жемчужину, гладкую, но необработанную. Действительно, вещь, обладающая Силой. Возможно, это вообще было не оружие, предназначенное для убийства, а скорее жезл, через который устремляется Сила. Но кто в Карстене мог решиться иметь дело с Силой?

Те, кто преследовал и убивал её соплеменников, провозглашали, что любой такой контакт — зло, что он отнимает жизнь. И сделали всё, что могли, чтобы таких контактов больше не было. Все обладавшие даром были убиты — или, если речь шла о волшебницах, насильно лишались Дара. Волшебницы не ложатся с мужчинами, а если взять их силой, они лишаются своих способностей.

Тирта отдёрнула пальцы.

— Он живой, в нём Сила, — подтвердила она. — Но из Карстена?

Невозможно было отрицать, что это оружие помогало уничтожить силы захватчиков. Но кто посмел воспользоваться этим оружием, принести его в страну, которой правит Сила?

— Из Карстена… — воин говорил задумчиво, глядя на камни, под которыми нашли вечный покой множество мертвецов. — Да… кто и зачем?

— И откуда о нём узнал сокол? — осмелилась спросить Тирта.

— У пернатых братьев есть свои способы поиска, — с отсутствующим видом ответил он. — Такое оружие легко может их привлечь.

Он снял с пояса длинный охотничий нож и сунул его в петлю за голенищем. А на его место вложил свою находку. Кинжал легко вошёл в ножны, хотя часть рукояти высовывалась наружу.

— Вещь, обладающая Силой… — повторила Тирта его слова. Ей не хотелось касаться меча. Даже не притронувшись, она ощутила поток энергии как предупреждение. Но фальконер наверняка должен был испытать то же самое, однако это не отвратило его от вещи, от которой любой его соплеменник в страхе отшатнулся бы, как и все другие жители Карстена, которые не принадлежат к Древней расе.

— Он пришёл ко мне, — фальконер произнёс это спокойно, и Тирта вспомнила другое сказание — историю топора Вольта, который пришёл в руки Кориса из Горма из гробницы самого Вольта, давно умершего и похороненного. Топор Вольта выбрал хозяина сам. Может, и это оружие, наделённое неведомой силой, само выбрало себе нового владельца?

— Топор Вольта, — пробормотала Тирта, поражённая тем, что такое может повториться. Но у этого меча нет такой древней истории, нет имени, а тот, кто овладел им, не обладает Даром.

Голова в крылатом шлеме дёрнулась, словно от удара.

— Он пришёл ко мне, — медленно повторил он. — У этого есть причина, и она откроется со временем.

Воин повернул своего пони и потянул за узду. И они направились назад, подальше от этого места, полного развалин и смерти. Тирта обнаружила, что постоянно поглядывает на голубой шар, который виднелся на поясе фальконера. Время от времени он чуть–чуть вздрагивал, потому что не вошёл в ножны. Девушка не верила, что эта находка случайна. Она уже начала тревожиться и испытывала желание оглянуться или посмотреть на гребни окружающих тропу скал. Но её спутник не проявлял никакого беспокойства, и сокол ехал у него на седле. Как будто принял всё происшедшее как неотъемлимую часть того, что ещё только случится.

К вечеру они выбрались в более открытые места; вдали, в том направлении, где, по мнению Тирты, находился проход, мягко уходили вверх крутые склоны. По обе стороны перевала торчали неровные вершины. Казалось, землю тут искромсали удары огромного меча и невероятные куски скал были перевёрнуты острыми концами к небу. Какая–то жестокая свирепость нагорья говорила о том, что двигаться дальше нужно будет ещё осторожней. Тирта решительно отогнала такие мысли. Может быть, именно иссечённая дикая местность заставляла её чувствовать, что за ними постоянно наблюдают.

Дважды за день встречали они следы бойни, в которой погибла армия Пагара и которая отбросила южные земли в варварство. Ржавый металл, однажды древко знамени, торчащее между камнями, а от самого знамени осталось только несколько обрывков. И побелевшие кости. Эти места давнего пира стервятников путники огибали стороной.

Однако в сам проход вступить до утра они не смогут, так что пришлось разбивать лагерь на высоте, где постоянно воет и свистит ветер и в конце концов начинает казаться, что это кричат мертвецы. Запас воды у путников был ограничен, поэтому они протёрли влажной тряпкой пасти лошадей и дали каждой по одной чашке воды; чашки нашлись в сумке Тирты. Себе они взяли ещё меньше, и поэтому есть сухой хлеб было очень трудно: он комом застревал в горле.

Как только они остановились, сокол поднялся в воздух и, должно быть, нашёл где–то добычу. Он вернулся, только когда наступила ночь, и долго общался с человеком теми же звуками, что и при их первой встрече.

Когда птица села на седло, фальконер заговорил.

— Нам примерно день пути до подножия гор. Я прослужил больше четверти назначенного времени. Что ты захочешь от меня, когда мы спустимся с гор?

Справедливый вопрос. Она назначила двадцать дней службы просто потому, что хотела быть уверенной, что успеет с его помощью пройти через горы. Хочет ли она, чтобы воин сопровождал её и дальше? Тирте предстояло принять решение и потом действовать в соответствии с ним.

Дом Ястреба лежал где–то на востоке. У неё имелась… она порылась под одеждой и нащупала сумку с монетами. В одном отделении хранилась ещё и карта, её единственная карта, хотя вряд ли она достаточно точна. Тирта сама составила план из тех отрывочных сведений, которые ей удалось собрать.

В её намерения входило пройти вдоль основания хребтов, не углубляясь в открытую равнину, которая была ей известна только по слухам, пока она не сможет двинуться прямо к крепости или тому, что от неё осталось. Конечно, план, в котором много неясного. Девушка долго молчала.

Ну что ж, решила она наконец, терять ей нечего. Может быть, она, сама того не сознавая, уже ответила на этот вопрос за дни их совместного пути. Фальконера ждёт в Карстене не более приветливый приём, чем её саму.

Кому он сможет её предать? И что именно предать? То, что представительница народа Древних хочет вернуться на место, которое когда–то принадлежало её роду? Она сама не может точно сказать ему, что ищет там. Её только влечёт в этот поиск. Она расскажет ему правду, а он пусть решает, свободен от клятвы или нет.

В долине стемнело, но путники не разжигали костёр. Фальконер казался чёрной тенью на фоне скалы, у которой сидел. Впрочем, неважно: даже днём она не могла прочесть выражение его лица. Пусть вслух ответит ей, да или нет.