Читаем без скачивания Берегись ястреба. На острие меча - Андрэ Нортон

Наверное, фальконер тоже пожелает предъявить равные права на этого коня, но Тирта посчитала, что сможет откупиться от него, предложив добавить золота. Возможно, даже отдаст своего пони, цена которого в пограничных землях тоже немаленькая. Она повернулась спиной к пасущемуся трио и немного постояла на лугу, разглядывая символ на утёсе.

Девушку очень интересовала и тревожила его загадка. Какую тайну он охраняет? Если его действительно обнажил Поворот, то что хранилось в этой долине раньше? Никаких крепостей или поселений поблизости не было, только Гнездо, построенное фальконерами и теперь разрушенное. И вообще это не «колдовство» фальконеров.

Никогда раньше не хотелось ей так обладать Даром. Любой обладающий талантом, даже простой способностью отыскивать воду с помощью лозы, смог бы разгадать эту древнюю загадку. Несмотря на проведённую в Лормте зиму, Тирте не хватало подготовки. Она знала только, что «колдовство» на самом деле существует, но никак не могла это существующее использовать.

И чем она сама обладает? Только видением и уверенностью, что обязана что–то сделать, что именно в этом причина её существования. Именно это провело Тирту через годы испытаний, выковало её тело и душу, как кузнец выковывает прочное оружие или надёжный инструмент. Инструмент, оружие — кто им воспользуется и для чего? Она задавала себе этот вопрос, зная, что не получит с неба никакого ответа, который сделал бы всё ясным.

Существует Сила, она есть во всём живущем. Но она состоит из энергий разных типов. Некоторые служат тем, кто умеет их использовать, другие могут причинить вред. А есть ещё и такие, их много, которые недоступны пониманию даже самых великих посвященных. От Силы происходит всякое рождение и всякая жизнь, к ней после смерти возвращается искрой внутренняя сущность всего живого. Некогда существовала церемония, ритуал, собиравший всех родственников, чтобы согреться у этой искры.

Но это было давно. А теперь Тирта может только стоять и смотреть на линии на скале, гадать, кто так старательно нанёс их. Привлекла ли её сюда Сила? Дорогу, приведшую к этой долине, выбрал фальконер, но она была уверена, что воин не знает, что находится под такой защитой. А если бы знал, вполне мог выбрать и другую дорогу. Потому что его народ провозглашает, что не желает быть захваченным колдовством народа Древних.

Снова, почти застенчиво — она была одна, и ей не нужно было доказывать, что она встретилась с чем–то, принадлежащим её народу, — Тирта подняла руку и начертила в воздухе знак мира и принятия. Потом вернулась к костру, подбросила дров и села отдохнуть, слушая журчание ручья.

Она уже заметила, что кроме жужжания мух, слетающихся на падаль, в долине не раздавалось никаких шумов жизни. Хотя фальконер поймал где–то лысух, девушка не слышала голосов водной дичи, не видела звериных следов. Но в этой каменной глуши вода и луг должны были привлекать диких животных. Здесь же было слишком тихо. Девушка беспокойно шевельнулась, снова встала и прошла на луг, где по–прежнему спокойно паслись лошади. Прислушалась, надеясь услышать хотя бы крик ночной птицы. Ей часто приходилось спать под открытым небом, и она хорошо знала крики охотящихся больших сов; в низинах они пищат почти постоянно.

Тихая ночь…

Показались тонкая полоска новой луны и звёзды. Лунная магия — частица этой магии есть и у неё. Это магия Мудрых Женщин, не только волшебниц, вообще женская магия…

Магия — это всё магия! Тирта сжала руки в кулаки, ударила ими о землю. Она сознательно сосредоточила мысли на том, что должна будет сделать, перейдя через горы, хотя всё зависело от того, что она там найдёт. Сумеет ли она удержать фальконера после времени договора, даже если для этого придётся поделиться свой тайной? Теперь она не могла принять никакого решения, только пыталась немного заглянуть вперёд, чтобы узнать, какие решения предстоит принять.

Тишина и голубые линии символа на скале беспокоили её. Она мысленно поискала любую жизнь, которая могла бы решиться войти в долину, несмотря на эту охрану. Уловила жизненное излучение спящего, чуть дальше — трёх лошадей, потом ещё какие–то мелкие искорки — в них ничего от Тьмы. Вероятно, мелкие зверьки. Потом…

Боль и отчаяние… ужас… некая тяга…

Тирта вскочила и побежала с мечом в руках.

Подбежала к могильной насыпи и замерла, глядя широко раскрытыми глазами на надгробие, на камни, которые они уложили поверх холмика земли.

Тяга… тяга! На девушку обрушилась такая волна чувств, что она даже не сознавала, что опустилась на колени рядом с могилой и смотрит на неё в ужасе, что всё тело её застыло от этого ужаса.

Тяга!

Нет! Смерть — последние врата, через которые проходит всякая жизнь. В разлагающейся плоти, сброшенной, как старая одежда, нет никакой сущности. Они погребли мертвеца. Он не может звать… требовать… обращаться к ней с отчаянной просьбой о помощи! Тирта выронила меч и прижала руки к голове, когда тяга, которой она не могла объяснить, обрушилась на нее, она лишь сидела, раскачиваясь под ударами чьей–то воли.

Меч со звоном скатился с камней. Его рукоять с изображением ястреба коснулась белого камня, который она выбрала в соответствии с древним ритуалом своего народа. Ястреб!

Кровный родич — кровный родич, которого призывают принять ношу, исполнить долг!

Кровный родич? Таких у неё не осталось. Она упорно отказывалась этому верить. Смутно, по слышанным в детстве рассказам, Тирта понимала, что пытается сейчас овладеть ею. Существовала родственная связь–клятва, которую можно передавать от мёртвого живому, и от неё нельзя отказаться. Но только между подлинными родственниками, призванными умирающим для выполнения долга. Для них такой долг становится превыше всего в жизни! Но она не родственница незнакомца. То, что таилось здесь, не может связать её!

— Мир… — она произнесла одно это слово с огромными усилиями, словно у неё перехватывало горло. — Мир тебе, незнакомец. Я не твоя родственница. Иди путём Силы. Мы не выбираем свой конец, можем избирать только его способ. Ты должен был закончить своё дело, но тело подвело тебя, тело, а не…

Тирта ахнула. Меч и камень… Там, где они соприкоснулись… над ними образовалось нечто такое, что существовало лишь в её сне… Только сейчас она не спала. В слегка голубоватом тумане показался ларец, именно тот ларец, который унесла в укрытие леди, чьё лицо Тирта ни разу не видела. Это то, что она ищет, то, что должна отыскать. И теперь ларец был виден гораздо отчётливее, реальней.

Тяга…

Она ощущалась уже слабее, как будто силы призвавшего её гасли, как будто призыв доносился теперь с удаления, становился всё слабее.