Читаем без скачивания Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

-- ...И, возможно, другие, -- пробормотал Искандер.

Джейфар между тем оглянулся на убегающих врагов, нахмурился:

-- Может быть, лучше добить их, Острон?

-- Ни к чему, -- возразил нари. -- Если они снова нападут, тогда мы убьем их. А пока... крови хватит на всех, Сунгай. Давай не будем мешкать и отправимся на юг.

Сунгай склонил голову.

-- Хорошо, ты прав. Я полагаю, ты все же хочешь, чтобы путь выбирал я.

-- Конечно.

Оставив после себя усыпанное телами поле боя, они отправились в дорогу; джейфар поехал впереди, и Острон чуть отстал от него; он оглядывался на остальных своих спутников, отметил, что у большинства из них после одержанной над таким числом противников победы настроение боевое. Это было хорошо. Полно еще будет времени для того, чтоб впасть в отчаяние...

Они обсуждали дорогу, которой направятся в Эль Габра, вчера ночью на крошечном совете избранных: только сами Одаренные (Ханса при этом бессовестно уснул на топчане, уверенный, что за широким плечом Искандера его не видно) и Исан, без которого обойтись было пока нельзя. Белоглазый по просьбе Острона набросал угольком на куске пергамента примерную карту, отметил жирным пятном черное сердце Хафиры, ткнул углем в наспех нарисованный ромб -- Тейшарк -- и сказал:

-- Кратчайший путь я знаю отсюда. Как мы доберемся до этой точки, меня не волнует, я только поведу вас дальше.

Острон и Сунгай переглянулись. Нари медленно покачал головой.

-- Я не думаю, -- осторожно заметил он, -- что это хорошая идея -- идти через руины Тейшарка... Возможно, лучше сделать небольшой крюк и пересечь стену Эль Хайрана в другом месте.

-- Обогнуть их? -- уточнил Исан. -- ...Да, я вижу, это логично. В руинах могут быть по-прежнему размещены крупные отряды слуг Асвада. Хорошо, можно обогнуть, неважно.

-- А как же Мазрим Хадда? -- вспомнил Острон. -- Ведь нам придется пересечь ее...

-- Мазрим Хадда начинается примерно здесь, -- Исан указал на карте ничем не примечательное место к западу от Тейшарка, -- и заканчивается тут. Насколько я знаю, это своеобразная защита от воинов Тейшарка, в былые времена, когда Асвад был значительно слабее, они иногда устраивали набеги и доходили до самых гор, уничтожали поселения слуг Асвада. Проще всего обогнуть пропасть с восточного края.

И тогда они условились, что направятся восточной дорогой, как можно ближе к берегу Внутреннего моря, с той стороны и обойдут Тейшарк. Сунгай признался, что бывал в тех местах всего лишь пару раз, но все равно согласился вести отряд. И теперь он ехал, глядя перед собой, а Хамсин снова улетела на разведку.

Серое небо тускло озаряло их призрачным светом.

***

Зал трактира был окутан приятным полумраком: добрая половина свечей в чашках была погашена, и горели только некоторые, освещая силуэты посетителей. Кто-то сидел за столиками, кто-то ходил туда и обратно, но он не слышал их голосов, ничего, в ушах стояла абсолютная тишина. Это отчего-то не удивило его, будто так и было надо.

Он сидел один и знал, что сидит на мягкой подушке, а поверхность столика, должно быть, наощупь чуть шершавая и теплая, но ощущений никаких не было. Перед ним стояла пиала, в которой, наверное, был арак. Все это было так хорошо знакомо и привычно и не вызывало у него никаких вопросов. Так и надо.

А потом чья-то тень скользнула мимо него сзади, и за его столик опустился другой посетитель; он поднял взгляд и обомлел.

Красивее женщин он еще не видел за всю свою жизнь, наверное, сколько бы ни скитался по Саиду, а скитался немало. У нее были большие и выразительные черные глаза. Она была одета в роскошное шелковое платье, а на ее голове лежал украшенный золотыми монетками платок, похожий на мауд маарри, только куда нарядней. Из-под платка виднелись ее распущенные гладкие волосы.

Он хотел что-то сказать ей, должен был сказать: он никогда не лез в карман за словом, особенно если перед ним была красивая женщина, но отчего-то время шло, а он сидел, смотрел на ее пухлые ярко-алые губы и молчал.

До чего же ты смешон, вдруг сказала она... нет, не сказала: губы ее не шевелились, и голос был бестелесным, звучал сразу в его сознании, минуя уши. Он напрягся, чувствуя уже, что что-то не так, но еще не понимая, что именно. В былые времена Одаренные шести богов имели право владеть любой понравившейся женщиной, а теперь ты хочешь получить одну и не смеешь даже предъявить свое право на нее.

-- Не знаю, кто тебе такое нарассказывал про былые времена, -- осторожно ответил Элизбар, -- но я тебе скажу, женщины -- это не вещи, чтобы владеть ими. А что до моих отношений с Лейлой, они тебя не касаются. Кто ты вообще такая?

Смех. Только лицо этой женщины осталось неподвижным, и черные глаза по-прежнему без улыбки смотрели на него. Элизбар почувствовал себя так, будто что-то должен срочно вспомнить и не может.

Как на подбор, снова прозвучал бесплотный голос, один глупее другого. И ты ничем не лучше, Одаренный Ансари. Как будто вы сможете одолеть темного бога!

Он окаменел.

Вы будете уничтожены, добавил голос. По одному, сначала мои слуги перебьют всех, кто близок вам, и эту женщину тоже. Я позабочусь о том, чтобы она погибла на твоих глазах, чтоб ты до самого последнего момента мог видеть ту, которую так желаешь получить. А потом я доберусь и до вас. ...Да, быть может, ты предпочтешь убить ее собственными руками, Одаренный Ансари?

-- Заткнись, -- чувствуя, как гнев охватывает его, выдохнул Элизбар. -- Заткнись и убирайся. Что бы ты ни говорил мне, я не поддамся тебе. И не надейся, что я позволю тебе причинить ей вред. Никогда!

Что это, ты напуган? Голос стал вкрадчивым. Давай, Одаренный Ансари, проснись в холодном поту, помни: все вы уязвимы перед темным богом, все рано или поздно подчинитесь моей воле.

Фигура женщины по-прежнему сидела перед ним, но застыла, словно статуя: это была не настоящая женщина, и Элизбар уже знал. Это сон. Всего лишь сон... надо проснуться. Надо...

Он отчаянно попытался встать с места, убежать прочь; ноги не слушались его, да и были они вообще?.. Он не ощущал своего тела. Тихий смех снова звучал в голове, холодный смех существа, которое не было ни мужчиной, ни женщиной, бесплотного духа, но тем не менее опасного.

Быть может, именно острое чувство опасности, вспыхнувшее в нем, и сыграло свою роль: Элизбар резко дернулся и открыл глаза, стукнувшись обо что-то локтем.

Вокруг стояла тишина, но совсем не такая пугающая, как во сне. Еле слышно шебуршал ветер, гонявший по хамаде песок и мелкие камушки, и изредка разносился по пустыне треск не выдержавших сильного перепада температуры скал. То переступит с ноги на ногу сонная лошадь, то пошевелится во сне кто-то из людей; свои звуки издавало и пламя, которому сидевший на карауле Острон скармливал сухие веточки горады.