Читаем без скачивания Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

В то самое время глаза другой формы, но тоже белые, смотрели на север из-под нахмуренных густых бровей.

-- Отступаем, -- негромко приказал он, и его небольшой элитный отряд развернул коней, как один человек. Себе под нос он еле слышно добавил: -- Ты всегда недооценивал меня, ублюдок.

***

Скалящиеся лица были повсюду. Они, видимо, выжидали, когда ветер стихнет, и ветер стих; всадники выстроились кольцом, окруженные безумцами, и приготовились к драке. Слишком много их, обреченно подумал Сунгай. Хамсин беспокойно ухала где-то сверху: в неразберихе они отбились от своих и теперь никого из остальных не видно. Где Острон?.. Из Одаренных в отряде остался один джейфар, все остальные были бойцами Северной Стражи. Десять человек и сова.

Он напрягся, и его разум растекся по хамаде, зовя, отыскивая другие мелкие сознания. Пусть его Дар совсем не такой, как у Острона, он тоже может кое-что противопоставить этим мордам. И чего они скалятся, будто ждут чего-то, не нападают?..

За его спиной раздался крик; Сунгай резко обернулся, едва не растеряв концентрацию, и обнаружил, что одна из лошадей потеряла наездника.

-- Среди них марид! -- воскликнул кто-то.

-- Не стойте на месте, нападайте! -- приказал Сунгай и сам резко сорвался с места, взмахнув ятаганом.

Все смешалось.

Северные стражи с криками налетали на врага, и Сунгаю было недосуг смотреть, что там с ними происходит, он сам был занят дракой, да к тому же все-таки отыскал старого пустынного льва, ушедшего умирать в безжизненную хамаду; лев согласился пожертвовать своей угасающей жизнью и вскоре примчался на зов, атаковал безумцев с другой стороны. Хамсин, и та не осталась без дела, с пронзительными воплями кидалась на одержимых и кому-то, кажется, выклевала глаза. Что-то горячее ожгло предплечье, рассекло кожаный нарукавник; Сунгай стремительно обернулся, но его ятаган врага не нашел. Марид, он это знал. Дотоле ему не доводилось в одиночку сражаться с маридами, без Острона, который чуял их, и хорошо еще, что Муджалед перед отправлением распорядился выдать им клинки с некоторой долей серебра в сплаве: простая сталь этих тварей не берет...

Прилетела на его зов и небольшая стайка птиц, неся в клювах камни. Какой-то одержимый в тот момент как раз кинулся прямо под копыта лошади Сунгая, и тот не успел достать его ятаганом, да и не старался, уверенный, что конь задавит сумасшедшего, да тут животное истошно закричало и встало на дыбы, чтобы потом нелепо завалиться набок, и джейфар едва успел отскочить в сторону, спешившись: проклятый безумец умудрился перед собственной смертью вонзить палаш в живот лошади. Старый лев в это мгновение спас Сунгаю жизнь, сшибив с ног прыгнувшего на него сзади безумца. Его потертая шкура вся была покрыта ранами, но лев сражался, как только и может сражаться существо, которое знает, что все равно умрет. Сунгай выхватил из-за пояса кинжал, снова бросился в бой.

Тут он понял, что остался один.

Сразу трое безумцев набросились на уцелевшую лошадь, и та страшно кричала, но ее крик оборвался, когда палаш вонзился в ее шею; пусть двое из них отправились на веки вечные к своему темному богу, дело их было сделано. Еще целая свора их скалилась на Сунгая; они знали уже, что одинокий человек обречен, и к тому же, с ними был марид, которого Сунгай так и не увидел.

Зарычал на них лев, бросился в самоубийственную атаку. Одно-единственное передал Одаренному: "убегай".

-- Будь все проклято, -- выдохнул Сунгай и побежал.

Он не собирался сдаваться, нет; Хамсин уж высмотрела место, на котором, по ее мнению, один человек мог бы продержаться против многих, и кружила над щербатой скалой; Сунгай не помнил, как взобрался на нее, расцарапав себе все руки, заляпывая кровью красноватый камень, наконец встал на вершине. Это была небольшая скала, одна из тысяч других таких же, делавших хамаду похожей на багровый лабиринт, и с ее вершины видно было немного. Сунгай был готов отражать атаки марида, но марид отчего-то не нападал; вместо того на скалу полезли обычные безумцы, их белки блестели дикой радостью, и Сунгай быстро отправил нескольких на тот свет. Один поймал было его за сапог, попытался стянуть вниз, но джейфар был быстрее и отсек его руку; отрубленная кисть какое-то время так и болталась, намертво вцепившись в ногу Сунгая. Ему было не до того. К счастью, погибшие Северные стражи перебили большую часть атаковавших их безумцев, и Сунгай все же обнаружил, что нападающих становится все меньше; наконец последний одержимый пал от его ятагана, и джейфар резко выпрямился, напряженный до предела.

Марид по-прежнему где-то здесь, он был уверен.

Солнце приближалось к зениту, но он не чувствовал пекла, в которое понемногу превращалась хамада. Ему было почти что холодно. Кровь по-прежнему сочилась из раны на левом предплечье. Щипало щеку: должно быть, там тоже царапина, но он и вовсе не заметил, когда и кто оставил ему ее. Хамсин кружила над ним, но молчала, возможно, искала путь к спасению или пыталась увидеть марида.

Бесполезно, эта тварь буквально сливается с камнями... С тенями, которые есть даже теперь, и пока есть тень, марид всегда найдет, где затаиться.

Тварь нападать не спешила. Сунгай понял, что придется выманить ее самостоятельно: он знал, что никогда не отыщет марида, потому сам атаковать не сможет, и можно нанести безумцу удар только в момент, когда тот нападает.

Поэтому Сунгай принял более расслабленную позу и негромко сказал, будто обращаясь к Хамсин:

-- Кажется, это был последний.

Секунда. Другая. Он стоял, убрав ятаган, но кинжал-джамбию держал поднятым на уровне пояса. Нещадно палит солнце, слепит глаза.

-- Надо отыскать остальных, -- добавил Сунгай, поднимая голову. Циккаба ухнула.

В следующий момент он резко развернулся и ударил.

Холодное лезвие пробило кожаный нагрудник и попало над солнечным сплетением, вынырнуло с обратной стороны. Превозмогая чудовищную боль, Сунгай выбросил вперед правую руку и поймал чье-то ледяное запястье. Вторая его рука уже нашла свою цель.

Марид зашипел, оскалившись: джамбия, целиком выкованная из серебра, глубоко засела в его глотке. Рукоять кинжала выскользнула из ладони джейфара, и чужое тело рухнуло со скалы, с негромким хлопком упало на камни. Сунгай остался стоять. Он тяжело дышал; из уголка его рта потекла темная струйка.

Медленно, осторожно он взялся за рукоять палаша. Не трогай, обеспокоилась Хамсин, опустилась на его плечо. Ты вытащишь, и кровь потечет.

Он не ответил и резко с силой выдернул клинок, потом судорожно схватился за рану. Его шатнуло. Внизу блестели на солнце щербатые камни. Сапог заскользил по поверхности скалы. Хамсин шумно захлопала крыльями и взлетела; Сунгай не удержал равновесия и ухнул вниз.