Читаем без скачивания Боги Египта - Наталья Павлищева

И глину для работы ему часто приносили мальчишки, получавшие взамен или шетиты, или мед и сладости.

При этом Менес не был очень общительным, подолгу отсутствовал, если работа оказывалась далеко от дома.

В съестных торговых рядах было многолюдно, но большинство посетителей лишь пожирали голодными глазами стопки ячменных лепешек, овечьи туши на крюках, связки птицы, глотали слюнки от умопомрачительного запаха печеных овощей и мяса, облизывались при виде больших сосудов с медом или пивом, не имея возможности все это купить. Беженцы… те, кого согнали с обжитых мест на западе наступающие пески, чьи дома засыпаны, пашни засохли, а скот погиб, у кого не было золота, чтобы прокормить своих детей, кто давно жил на подачки родственников с берегов Нила.

Скульптор слышал, что каждый день во время раздачи хлеба среди беженцев возникают потасовки, бывают даже раненые. И на берегу иногда не протолкнешься, и по улицам не пройдешь…

Смотреть на таких людей тяжело, но местные жители уже привыкли, поток обездоленных из-за наступления пустыни с запада рос с каждым днем, бедолаги брались за любую работу ради куска хлеба, воровали, а иногда и открыто грабили.

И никто не знал, как справиться с этой бедой. Единственная надежда — победа Гора над Сетом и восстановление прежнего Египта. Никто не представлял, как вернуть пустыне вид цветущей земли, но все ждали победы бога света над богом тьмы.

Правда, немало было и таких, кто предпочитал приносить дары Сету, надеясь, что он не тронет именно их поля, каналы, луга, стада и дома. Страх — сильный мотив, иногда даже сильней надежды. Не лучше ли задобрить бога тьмы, чем воевать с ним?

Менес поморщился при виде толпы несчастных, их, конечно, жалко, но Город Мертвых не способен вместить и накормить всех. Само присутствие этих людей лишало жизнь гармонии, которая так необходима тому, кто создает красоту. Возможно, поэтому Менес предпочитал одиночество и редко бывал даже на рынке.

У продавца оливкового масла перевернули большой кувшин. Хитрецы постарались сделать это с тем, у которого горлышко уже распечатано. Масло полилось на землю, к ароматной лужице тут же метнулись несколько мальчишек-оборванцев, сбросили схенти, начали втаптывать их в масло, чтобы впиталось.

Хозяин закричал, по голым телам и головам заходила толстая палка, которой обычно отгоняют собак и обезьян, мальчишки завопили, поднялась суматоха. Менес не выдержал, подошел, поинтересовался:

— Сколько стоит твой кувшин с маслом?

— Зачем тебе? — продавец был зол, как ветер из пустыни.

— Сколько?

Собравшиеся любопытные замерли, не понимая, к чему клонит скульптор.

— Две шетита!

Конечно, даже большой кувшин не стоил таких средств, но Менес согласно кивнул:

— Держи. — И повернулся к мальчишкам: — Забирайте кувшин и чтоб я вас больше здесь не видел.

Те сообразили раньше, чем продавец, исчезли, унося кувшин, один даже схенти обронил.

Бывший владелец наконец осознал, что мог бы получить и больше шетитов, заверещал:

— Это только масло стоит два шетита, а еще кувшин? Менес удивленно приподнял бровь:

— Я спросил, сколько стоит твой кувшин с маслом. Так? — он повернулся к зевакам, которые радостно согласились. Все понимали, что даже в этом случае скульптор переплатил.

Осознав, что больше ничего не получит, продавец махнул рукой и тут же бросился отгонять от своего товара воришек, воспользовавшихся невниманием. Менес, смеясь, отправился дальше.

Зачем-то купив горстку вымоченного в меду чеснока, хотя вовсе не был гурманом, он поспешил пройти остальные ряды с едой и углубился в царство гончаров. Многие расположили свои корзины с глиной тут же и лепили плошки и сосуды на глазах у возможных покупателей. Здесь можно купить не только посуду, но и занятные игрушки из обожженной глины, маленькие статуэтки, детские свистульки и прочую ерунду, на создание которой горазды подмастерья.

У крайнего в ряду продавца рослый мужчина рассматривал какую-то статуэтку, советуясь со своим спутником. Мужчина был заметно крупней окружающих, что выдавало бессмертного — помощники нынешнего правителя Египта, вернее, того, что от Египта осталось, бога света Гора отличались ростом и статью. Сам Гор, как все боги, мог произвольно менять свой вид, но людям показывался только в маске Сокола. Зато его помощники ходили повсюду свободно.

Этот рослый явно из таких, как и его приятель. Рядом с ними разглядывала какую-то вещицу совсем юная девушка. Взгляд Менеса невольно отметил стройность ее фигурки, словно вышедшей из-под резца умелого мастера. Скульптор не мог не восхититься идеальными пропорциями.

Но тут же Менес увидел иное — девчонка ловко завладела сумкой, которую опрометчиво положил рядом с собой мужчина. Воровка! Мужчина был слишком увлечен беседой со своим спутником и с продавцом, чтобы заметить кражу, возможно, воровство и удалось бы, но девчонка, проверяя, не наблюдает ли за ней кто-то, встретилась взглядом со скульптором.

На мгновение замерли оба. Менес мог крикнуть и тем самым погубить девушку, воровство в Городе Мертвых наказывалось жестоко, но он почему-то лишь сурово сдвинул брови. Воровка с досадой поджала губы и вернула сумку на место. Ее глаза стрельнули в сторону беседующих мужчин, Менес тоже перевел взгляд на хозяина спасенной собственности, а когда снова посмотрел на девушку, той уже не было на месте. Мужчина купил у торговца статуэтку, не глядя, положил ее в сумку, перекинул длинную ручку через плечо и повернулся, чтобы уйти. Скульптор увидел, что помешало мужчине заметить действия воровки — его глаз был закрыт. Красть у калеки! Хорошо, что это не удалось.

Настроение оказалось испорчено окончательно, даже забыв, зачем пришел, Менес поспешил обратно в свою мастерскую. Он мог бы радоваться, ведь не позволил обворовать калеку, но почему-то чувствовал себя соучастником. Не давало покоя видение девчонки с сумкой, что-то во всем этом было не так.

На беженку она не похожа, наверняка из банды расхитителей гробниц, таким все равно, у кого воровать. И вдруг скульптор понял: он не уверен, что девчонка ничего не стащила из сумки. Конечно, он даже обвинить бы воровку не смог, но ощущение подлого обмана не отпускало.

За свою жизнь Менес не взял чужого зернышка, каждый кусок лепешки был им заработан. Он остался сиротой совсем маленьким, родителей помнил смутно. Был воспитан и обучен старым скульптором, которому таскал воду и глину, разводил огонь, подметал мастерскую и подносил инструменты. А заодно учился. Старый мастер передал свое умение юному Менесу и умер, оставив ему большую мастерскую, забитую незавершенными работами, и много золота, значения которому никогда не придавал, внушив подобное отношение к блестящему металлу и ученику. Менес был очень богат, но при виде скульптора это никому не пришло бы в голову, он вел себя как обычный горожанин и мастер средней руки.