Читаем без скачивания Человек, для которого не было тайн - Юрий Корольков

Арест советника премьер-министра Одзаки послужил началом бурных событий, которые привели к острому правительственному кризису. Министр юстиции Ивамура, представший перед членами Тайного совета, сообщил, что во главе раскрытой организации «Рамзай» стоит Рихард Зорге, немецкий корреспондент и ближайший доверенный сотрудник германского посла в Токио. По данным, полученным кемпейтай, Рихард Зорге в продолжение многих лет является советским разведчиком.

Министр Ивамура доложил далее, что, учитывая сложившуюся обстановку — в этом деле замешан сотрудник посольства дружественной державы, — он, Ивамура, не осмелился подписать ордер на арест Зорге и просит кабинет дать ему необходимые указания. Что же, касается Ходзуми Одзаки, то связь его с Зорге доподлинно установлена. Как выяснено, он оказался человеком коммунистических убеждений.

В правительственных кругах арест Одзаки произвел впечатление разорвавшейся бомбы: недавний секретарь и советник Коноэ, непременный участник всех интимных завтраков с премьером — советский разведчик! В высших сферах Японии молниеносно распространился слух, будто не только Одзаки, но и сам принц Коноэ был связан с русским агентом, и что уже издан указ о его аресте…

Никто не знал, какие тайны японской империи Ходзуми Одзаки передал доктору Зорге, но, будучи личным другом премьера, Одзаки всегда был посвящен в самые сокровенные дела и планы японского правительства. Следовательно, о них мог знать и Рихард Зорге, корреспондент газеты «Франкфуртер цайтунг», пресс-атташе германского посольства и…. советский разведчик в Японии.

Событие, потрясшее правительственные круги Японии, произошло на исходе 2601 года существования империи. Раньше, на протяжении всей японской истории не было случая, чтобы иностранец проник в хранилище тайн Страны восходящего солнца. Таким иностранцем оказался Рихард Зорге — стойкий боец невидимого фронта, убежденный антифашист, человек, ненавидевший войну и отдавший жизнь за то, чтобы предотвратить военные преступления. Он стал человеком-легендой. На Западе до сих пор Рихарда Зорге называют «крупнейшим разведчиком XX века». И по сей день там задают вопрос. «Кто вы, доктор Зорге?» Спрашивают — и не находят ответа.

1. ВПЕРЕДИ — ЯПОНИЯ…

Курортный город Карлсбад, которому сейчас вернули его древнее название Карловы Вары, лет тридцать назад выглядел почти так же, как и теперь. Раскинутый в зеленом ущелье по берегам торопливой, весело журчащей реки, он будто застыл, окаменел в позднем средневековье. Здесь все что-то напоминает: вот строения ганзейских поселений, это улица старой Праги, а там вычурные французские виллы с амурами на фасаде, опоясанными венками каменных роз. А православный собор петровских времен будто перенесли из русского Суздаля. Знаменитую прогулочную колоннаду, где расположены целебные источники, построили в древнегреческом стиле; ее каменные изваяния точь-в-точь такие, как на крышах готических храмов. Даже лесистые горы, нависшие над долиной, напоминают Кавказ в миниатюре…

Здесь все что-то напоминает, но в то же время город имеет неповторимое, столетиями сохраняющееся лицо.

Война пощадила Карлсбад. Американские летчики не нашли его среди гор и сбросили бомбы на рабочий пригород. Главной потерей курорта во время войны оказалась колоннада над горячим гейзером, изображенная на всех старинных гравюрах, но в этом не были повинны бомбежки или артиллерийский обстрел.

Когда Геринг приехал в оккупированный Карлсбад, местные фашисты генлейновцы[1] «преподнесли» ему эту колоннаду, чтобы переплавить металл для нужд войны. Прекрасную колоннаду разрушили. Но оказалось, что сплав негоден для военного производства. А колоннады уже не было. Потом генлейновцы оправдывались — война требует жертв.

Однако все это произошло значительно позже тех событий, о которых идет речь.

Если от горячего гейзера пойти мимо костела с темными, будто графитовыми куполами и подняться наверх по каменным ступеням, сразу же очутишься в лабиринте маленьких, пустынных, горбатых улочек с булыжными мостовыми. Здесь и сейчас еще стоит трехэтажный дом с потускневшей золоченой надписью — названием пансиона.

В самом конце лета 1933 года старомодный экипаж с откинутым верхом остановился перед подъездом этого дома, и услужливый извозчик снял с козел серый клетчатый чемодан под цвет макинтоша его владельца. Прибывший был человеком средних лет, высокого роста, с крупными чертами лица, которое оживляли внимательные серо-голубые глаза. Широкие, приподнятые брови вразлет придавали его лицу выражение восточного воителя. На нем был светлый дорожный костюм, отлично сидевший на его широкоплечей спортивной фигуре, и галстук темно-вишневого цвета.

Откинув рукой прядь темных, с каштановым отливом волос, человек, прихрамывая, вошел в дом.

— Я приехал ненадолго, — сказал он владелице пансиона. — Хорошо бы поселиться на солнечной стороне, и обязательно нужна тихая комната. Не выношу шума.

Приезжий протянул хозяйке свой паспорт. Она раскрыла его.

— Господин Рихард Зорге?

— Да, Рихард Зорге. Но меня знают больше как Джонсона. Вы слышали о таком журналисте? Это мой литературный псевдоним — Александр Джонсон. Впрочем, называйте меня как вам нравится…

Элегантный иностранец, умеющий держать себя просто и непринужденно, произвел выгодное впечатление на хозяйку пансиона. Она проводила гостя на второй этаж и распахнула перед ним дверь.

Гость бегло осмотрел комнату и как будто остался доволен. Был послеобеденный час, и в комнату лились потоки света. Зорге подошел к окну и взглянул на открывшуюся панораму: буро-оранжевые черепичные крыши, почерневшие трубы, рядом с костелом резная колоннада, увенчанная открытым куполом, из-под которого тянулись белесые струйки пара от горячего гейзера. Еще дальше виднелась часть набережной, аллея каштанов, и все это на фоне зеленых круч, нависших над городом. Зеленый цвет листьев нарушался малиновыми, желтыми даже лиловыми мазками подступающей осени.

В тот день Зорге никуда не выходил и попросил принести ему ужин наверх. Только совсем поздно, когда на улицах схлынула толпа отдыхающих, он вышел подышать свежим воздухом. По лестнице с железными перилами спустился к костелу и сквозь высокие, как в храме, двери прошел внутрь колоннады. Рихард остановился перед гигантской каменной чашей, в которой бились пульсирующие струи гейзера, постоял перед статуей богини здоровья и отправился дальше. Он перешел через мост на тесную площадь, прошелся вдоль набережной и возвратился в пансион.

Вечерняя прогулка освежила его. Рихард запер дверь, сбросил пиджак и прилег на тахту под окном. Облегченно вздохнул: все сделано! Осталось только ждать парохода. С улицы тянуло прохладой, было приятно лежать и наслаждаться покоем. Рихард подумал: все же хорошо, что он сможет здесь отдохнуть несколько дней. Говоря по правде, он чертовски устал за последние недели, хотя еще и не начинал работать по-настоящему.

Рихард любил этот курорт, он бывал здесь, когда еще жил в Германии, и теперь охотно заглянул сюда перед отъездом в Японию. Конечно, дело не в отдыхе, отдохнуть можно было бы и на море, в пути, но лучше никому не мозолить глаза перед отъездом, — Паспорт готов, — ответил Зорге. — Билет я заказал на Ванкувер. Предпочитаю ехать через Канаду. Пароход уходит в субботу из Гамбурга.

Он говорил лаконично, собранно, хорошо зная, что разговор может быть неожиданно прерван.

— Вы едете корреспондентом?

— Да… Об этом я уже сообщил в Центр. Вероятно, еще не дошло. Аккредитован корреспондентом «Франкфурте? цайтунг» и еще буду представлять две, возможно, три небольшие газеты… Уже заказал визитные карточки.

Зорге с усмешкой достал визитную карточку и протянул ее Людвигу:

«Доктор Рихард Зорге.

Корреспондент в Японии.

Газеты „Франкфуртер цайтунг“

(Франкфурт-на-Майне)

„Берзен курир“ (Берлин)

„Амстердам ханделъсблад“ (Амстердам)».

— «Франкфурте? цайтунг» — это наиболее солидная газета, — говорил Зорге. Негласно ее поддерживают директора «ИГ Фарбен». Она распространена среди немецкой интеллигенции. Геббельс пока оставляет газету в покое. Считаю, что получилось удачно, но от заключительного визита в министерство пропаганды я уклонился. Это могло бы вызвать дополнительную проверку моей персоны… Точно так же и со вступлением в нацистскую партию Я сделаю это в Токио, там это проще, а главное, подальше от полицейских архивов.

Зорге рассказал о своей работе в последние месяцы. Людвиг, видимо, хорошо был информирован о делах разведчика — понимал с полуслова, а порой даже прерывал его сухими, короткими фразами: «Я знаю… Знаю… Я это читал у вас…»

Прожив несколько лет по заданию Центра в Китае, Зорге вернулся в Москву и оттуда уехал в Германию — вскоре после фашистского переворота. В последний день января 1933 года Гитлер захватил власть, и страшный террор обрушился на Германию. А в мае советский разведчик Рихард Зорге был уже в этом пекле, где царил фашистский разгул, где охотились за коммунистами, социал-демократами, профсоюзными функционерами, за любым демократически настроенным немцем, бросали их в концлагеря на муки, на смерть. Вполне возможно, что в полиции сохранилось досье и на коммунистического редактора, партийного активиста Рихарда Зорге, участника кильского, гамбургского, спартаковского и саксонского восстаний, с 1925 года жившего в Советском Союзе, в Москве. В этих условиях уже сам приезд Зорге в фашистскую Германию под своей фамилией, под своим именем был поступком героическим. И он пошел на это, коммунист Зорге.