Читаем без скачивания Любовь и разлука. Опальная невеста - Сергей Степанов

Особенно тягостно было Марье, запертой в тереме, по которому, казалось, бродила тень Ивана Грозного. Никому из посторонних даже краем глаза не дозволялось видеть царскую невесту. Во время торжественных выходов ее закрывали от народа длинными полотнищами. Юной девушке даже не позволяли ходить, потому что по обычаю царей и цариц водили под руки. Когда Михаил Федорович принимал иноземных послов в Грановитой палате, Марья наблюдала за приемом из потайного окошка и горько размышляла о том, почему на Руси женщина остается теремной затворницей.

Марья пыталась вырваться из паутины запретов. Она уговорила царя предпринять опасное путешествие по кремлевским подземельям. Тайный ход вывел их на Красную площадь, где они попали в руки разбойников. Находчивость Марьи спасла царя, и они благополучно возвратились в Кремль. Однако Марья Хлопова не смогла избежать опасности, угрожавшей ей со стороны ближайшего царского окружения. Мать царя – великая старица Марфа – невзлюбила строптивую невестку. Врагами Хлоповой были братья Салтыковы, боявшиеся за свое положение при дворе. За спиной царя против Марьи Хлоповой сплели коварную интригу. Ее объявили хворой и к «государевой радости не пригожей». Пока Михаил Федорович находился на богомолье, его невесту изгнали из Кремля и отправили в ссылку.

Глава 1

Путь через Камень

Из Москвы прислали боярский указ ехать Марье Хлоповой с бабкой Федорой Желябужской и двумя ее сыновьями в Сибирь в Тобольский острог. Рухнули надежды, что царь Михаил Федорович во всем разберется и повелит вернуть любимую невесту. Видно, старица Марфа крепко взяла в свои руки кроткого сына. Среди общих слез и причитаний бабушка Федора держалась молодцом. Она дала себе клятву быть бодрой, сколько позволяли старушечьи силы.

Одно было утешение. Ссылали в Сибирь, край хорошо знакомый и Хлоповым, и Желябужским. Бабушка Федора несколько лет провела в Сибири вместе с мужем, служившим письменным головой в Тарском остроге. Люди, никогда не бывавшие в Сибири, пугались бескрайних просторов и диких лесов, полных свирепыми хищниками. Бабушка смеялась над глупыми баснями о лютых морозах, от которых пролитая вода якобы обращается в лед еще в воздухе. Федора рассказывала внучке, что в Сибири плохо родится хлеб, а яблок и груш вовсе нет. Зато зверь непуган, не истреблен охотниками, как под Москвой, где медвежью берлогу, пожалуй, за неделю не сыщешь. Дичи в изобилии, а рыба идет на нерест сплошным косяком так, что можно по ее спинам перебежать небольшую речку. Наслушавшись бабушкиных рассказов, Марья рвалась на сибирские просторы. «В ссылку! В ссылку!» – ликовала она, пугая дворню счастливой улыбкой.

По пути к ним присоединились два сына Федоры – Иван и Александр Желябужские. Так решили наверху. Почему в Сибирь ссылали Желябужских, не повинных в ссоре с Салтыковыми, не ведал никто. Впрочем, любой, кто был вхож в Кремль, знал, что бесполезно гадать о причине решения, спущенного сверху. Почему так, а не этак – не объяснить и не понять. Может, старица Марфа случайно вспомнила о сыновьях Федоры и захотела ей особенно досадить. А может, и не было никакой причины, по которой внезапно переменилась судьба дворян.

Иван и Александр Желябужские нисколько не походили друг на друга, будто не были родными братьями. «Вестимо! – перемигивались соседи. – Думный дьяк дневал и ночевал на службе, вот и вышли сыновья не в отца, а в проезжего молодца». Злые языки возводили напраслину. Федора была верной супругой, но так уж Господь устроил, что все ее сыновья различались обликом и нравом. Покойный Федор был приземист и кряжист, как столетний дуб. Средний – Иван невысок и сухопар. Младший – Александр выше братьев на полголовы, в плечах широк, станом тонок. Федор при жизни слыл молчуном, Иван изводил всех поучениями, а Александр любил песни и веселые прибаутки. Федор Желябужский знал пристрастия младших братьев. Собираясь с посольством к крымскому хану, он составил духовную грамоту и завещал Ивану драгоценные индийские шахматы, а младшему Александру – кинжал дамасской стали, подарок персидского шаха Аббаса.

Иван, унаследовавший шахматы, наружность имел постную, словно угодник на потемневшей от времени иконе, но при сем был весьма искушен в земных заботах. В своей вотчине завел строгие порядки и с мужиков взыскивал неукоснительно. Александр, любимец матери, щеголял в тонкого сукна однорядках, к которым пристегивал шитый цветными нитями стоячий ворот, и опоясывался кованым серебряным поясом, на который нацепил кинжал в драгоценных ножнах, усыпанных бирюзой. Был он скор на расправу, но отходчив. Его мужики быстро смекнули, что дворянский сын сгоряча заедет в ухо, но на правеж под батоги не поставит. Почуяв слабину, крестьяне неисправно вносили оброк, отговариваясь недородом и неурожаем. Александр смеялся над собой: «У меня в имении один конь гнед, а шерсти на нем нет, передом сечет, а задом волочет. Восемь амбаров без задних стен, а в одном амбаре восемь полтей тараканьих да восемь стягов комарьих». Заслышав это, старший брат кривился и выговаривал младшему: «Алексашка, нашел чем хвалиться! Поместье у тебя невелико, но и не мало. Сотня душ – это сотня хребтов. Ежели их умеючи пошевелить плетью, будешь кататься аки сыр в масле».

Но поучения старшего брата пропадали втуне. Александр расстроил поместье и потихоньку от брата чувствительно пощипывал матерную задницу. Федора души не чаяла в младшем и покорно оплачивала его долги из задницы – вдовьей доли наследства, оставшегося после думного дьяка. Младший сын знавался с кабацкими ярыжками и проигрывал им деньги в зернь. Старушка даже рада была, что младший едет с ними в ссылку. По крайней мере будет на глазах.

Александр был холост, Иван – женат и ехал в ссылку вместе с женой. По-старинному жена дяди величалась вуйкой, а сама Марья приходилась дяде сестриной. Так ее всегда называл старший дядя Федор. Но младшие братья говорили проще – племянница. Марья тоже обращалась к жене брата по-простому – тетка. Хотя какой она была теткой! Возрастом чуть старше Марьи. Впрочем, из тетки-сверстницы не вышло закадычной подружки. На ее глупеньком размалеванном личике были написаны испуг и недоумение. Совсем недавно она хвалилась неслыханным счастьем иметь среди близкой родни невесту великого государя, как вдруг ей велели сопровождать опальную государыню в страшную сибирскую землю. Тетка дичилась Марьи и поглядывала на нее исподлобья. Слезы из ее накрашенных сурьмою глаз текли черными потоками по густо намазанным румянами щекам. Потом она часами прихорашивалась, изводя уйму притираний, и все это для того, чтобы опять зарыдать по пустячному поводу.