Читаем без скачивания Становление и развитие школьного исторического образования в России ХVI – начала ХХ вв - Михаил Студеникин

В начале ХIV в. было составлено «Житие Александра Невского», пользовавшееся большой популярностью. В ХIV – ХV вв. на втором месте после богословской была литература историческая. С конца ХV в. делаются попытки перевода исторических материалов южных славян, затем переводится и перерабатывается «Летописец эллинский и римский». Он был составлен болгарским автором по переводам Х в. из двух византийских хроник – Малалы (VII в.) и Амартолы (IХ в.).

Однако русскому читателю первой половины ХVI в. не понравилось, что болгарский «Летописец» переплетает рассказы о «допотопных патриархах» со сведениями из греческой мифологии: «О гигантах змееногих», «О Кроносе и Зевесе». Русский переводчик удалил из «Летописца» все эти «эллинские сплетения словес и капищ идольские требы», заменив их библейскими сказаниями до четвертой книги царств включительно [2].

1.2. Хронографы и летописцы

Как отмечал П. Н. Милюков, исторические знания грамотные люди черпали из религиозного и исторического чтения. Но получить такие знания в Древней Руси было сложно, поскольку цельной системы в изложении истории просто не было. По всеобщей истории имелись византийские произведения, написанные на религиозной (библейской) основе и излагающие историю римских и византийских императоров. В Византии, Болгарии, Сербии сочинения по всемирной истории называли хронографами, также их стали называть и на Руси, где их переводили и дополняли русскими сведениями. Малодостоверны, а часто фантастичны были этнографические и зоологические сведения хронографов: «Люди Астромове или Астании живут в индейской земли, сами мохнаты, без обоих губ, а питаются от древ и корения пахнучего, и от цветов, и от яблок лесных, а не едят, не пьют, только нюхают. А пока места у них те запахи есть, то та места и живут» [3].

Постепенно на Руси растет интерес к светской литературе, к которой можно отнести повесть о Дигенисе, рассказывающей об упорной борьбе Византии с арабами, об Александре Великом и Троянской войне. Однако при переводе эти произведения переделывали на христианский лад. Так, сопутствовавший Александру Великому бог Гермес превратился в ветхозаветного пророка «иерусалимского царя» Иеремию [4]. Кроме того, вкрадывались ошибки переводчиков: появился «алконост» из слов «алкион есть»; феникс-птица – из слов «финиковая пальма»; полулюди-полупсы из тигров, поскольку переводчик просто не знал, что это за звери; лебеди из шакалов; чудовище о пяти ногах вместо быка. Свои добавления внесли и переписчики, написавшие вместо слова «ловитва» – молитва, «дело» – тело и т. д. [5]. Наряду с переводными хронографами появляются собственные, предлагавшие краткие обзоры всемирной и русской истории. История переделок хронографов рассматривается разными исследователями, в частности А. Поповым [6], в более позднее время – П. Н. Милюковым.

В «Летописец эллинский и римский» был сделан целый ряд вставок, учитывающих религиозный интерес русского читателя: это повести о построении святой Софии, о разделении церквей и взятии Константинополя турками [7]. Но вскоре этот летописец заменил другой, обновленный, в нем хронистов VII–IХ вв. сменили два хрониста ХII в. – Манассия и Зонара. Авторы попытались исторические сведения привести в определенный порядок – так, после библейских текстов было помещено повествование о древних народах, затем шло описание событий из византийской и русской истории с дополнениями сведений о восточных славянах [8].

Поскольку эти сведения заканчивались началом ХI в., то составитель доводил повествование по болгарским и сербским источникам до начала ХV в. Наряду с отрывками из летописей сюда включался и авторский текст. В хронографе впервые связно излагалась славянская история в связи с главнейшими событиями древней русской истории. Эта часть хронографа послужила основой для последующих вставок в национально-патриотическом духе. К 1512 г. переделанный хронограф стал окончательно русской собственностью [9].

Через сто лет на Руси произошли значительные изменения: прекратилось летописание, вместо греческого влияния усилилось латинское, возрос интерес читателей к светским знаниям. Ход русской истории после летописей объяснялся как результат деяний ее правителей. Исходя из этой концепции, Русь изначально якобы была единой монархией. В результате ошибочных решений о разделе она превратилась в удельное государство, в самостоятельные территории выделилась юго-западная Русь и северные республики. Но такая раздробленность привела к порабощению Руси монголо-татарами, однако мудрые действия Ивана III позволили восстановить единовластие, изгнать захватчиков и создать единое государство. По мнению П. Н. Милюкова, такое построение русской истории «было шагом назад от объективной истины, но шагом вперед к ее постижению. <…> Эта схема впервые вывела русскую историографию из периода простого летописания» [10].

Спрос читателя на научные знания нашел отражение в хронографе 1617 г., возвратившемся к классической истории и мифологии. Вместо византийских хроник в основу изложения событий была положена польская хроника Мартина Бельского, имевшаяся в русском переводе с 1554 г. По содержанию эта хроника повторяла прежнюю и включала в себя ветхозаветную и новозаветную историю, изложенную по системе четырех монархий, материалы из греческой и римской мифологии, рассказы о Троянской войне и Магомете, об открытии Америки. Но был в ней и новый материал: это описание Вселенной (космография) и сведения из истории Западной Европы.

Изменилось изложение русской истории в летописце. По-прежнему основу содержания составляли летописи, но их постарались художественно обработать, переделать в национально-патриотическом духе, дать характеристики правителей XVI – ХVII вв. [11]. Любителям исторического чтения был известен «Хрисмологион» – своеобразная всеобщая история [12]. Исторические статьи появились также в печатной азбуке Василия Бурцева (1634 г.), например сказание о составлении Кириллом азбуки – «в разум детям учащимся буквам» [13].

В ХVI – ХVII вв. из переводных исторических произведений наиболее известны «Всемирная хроника Мартина Бельского» и «Хроника чудес Дикостена» [14]. Произведениям того времени присущи торжественный тон, изысканные обороты и мудреные слова, легендарность и баснословие.

В ХVII в. появилась хроника Феодосия Сафонова, содержащая фрагменты летописей и иных источников. Сафонов переработал и сократил Ипатьевскую летопись, включив в нее польские источники [15].

Человек, стремившийся познать историю, мог обратиться также к историческим запискам современников событий ХVI – ХVII вв. Это сочинения князя Курбского о правлении Ивана Грозного, Авраамия Палицына «Сказание об осаде Троицкого монастыря и о бывших потом в России мятежах»; записка о России Григория Котошихина, современника царя Алексея, бывшего подьячего Посольского приказа, бежавшего в Швецию. Он дал описание современной ему России по памяти, так как документов за границей у него не было, кроме Уложения – сборника законов того времени.

1.3. Азбуковники ХV – ХVII вв.

Зарождение историко-методической мысли относится к периоду появления в России первых азбуковников – сборников, содержащих исторические сведения. Азбуковники получили распространение в ХV – ХVII вв., причем самый древний из дошедших до нас датируется 1282 г. В иностранных религиозных книгах встречалось много непонятных слов, при переводе которых, как уже отмечалось, допускались многочисленные ошибки переводчиков и переписчиков. Азбуковники и призваны были объяснять эти непонятные слова. Так были разработаны и систематизированы списки иностранных или славянских слов с объяснением их значения. Для удобства их располагали в алфавитном, азбучном порядке, что и дало им название «азбуковники». Составитель азбуковника, попавшего в библиотеку Соловецкого монастыря, в толковании статьи «О диких людях» писал так: «Аще истинно есть или ложно, неведе, но убо в книгах сие обрете понудихся и та зде написати, такоже и о зверех и о птицах, и древесах, и травах, и рыбах, и каменях, яже зде написаны по буквам» (по алфавиту) [16]. Эти рукописи постоянно перерабатывались, дополнялись и постепенно стали приобретать энциклопедический характер.

Азбуковник ХIII в., составленный для новгородского владыки, назывался «Речь жидовского языка преложена на Русскую, неразумно на разум», давал объяснение 174 словам в следующем виде: «Авел – пара; Вавилон – смятение; Ерусалим – обетование; Июдеи – исповедание». Азбуковник ХV в. «Толкование неудобьпознаваемых в писаных речам» раскрывает всего 61 слово. Вот некоторые из толкований: «Cамолюбие – еже к телу страсть и угодное тому; Художество – хытрость». Смерчь объясняли следующим образом: «Пиавица – облак дождевой, иже воду от моря взимает, яко в губу, и паки проливает на землю» [17]. В ХVI в. списки слов значительно увеличиваются в количестве, появляется объяснение новых понятий. Азбуковники получают широкое распространение со второй половины ХVII в., когда составители их черпают запас сведений уже не столько из византийских источников, сколько из польских хроник, космографий, лечебников, ссылаются на средневековые классические авторитеты.