Читаем без скачивания Хитрожопый киборг - Аманда Майло

И все же это самая удивительная вещь, которую я когда-либо делал. Возможно, самое невероятное открытие в моей жизни. Я двигаю бедрами и толкаюсь вперед, погружаясь на дюйм глубже. Повторяю движение, отступая и погружаясь глубже между ее ног с каждым последующим толчком. Влажный жар приветствует меня, такой приятный, что я вынужден закрыть глаза от блаженства.

Она божественна.

Из ее горла я слышу странный хриплый звук, и она прерывисто выдыхает.

Я хватаю ее за бедро и погружаюсь глубже.

— Ах! — восклицает она, ее рука взлетает назад и шлепает по моей ноге, когда я прижимаюсь к ней. И по какой-то причине ее тихий писк усиливает мое удовольствие. Голодными движениями я начинаю выбивать из нее еще больше звуков, насаживая ее так сильно, как только осмеливаюсь.

Головастик покачивается в своем водном мешке. К счастью, его убаюкивает каждое наше страстное движение.

Мои толчки ускоряются, пневматика в коленях издает мягкие пыхтящие звуки. Когда удовольствие ослепляет меня, мои толчки становятся неглубокими.

Я взрываюсь внутри нее.

Это единственный способ объяснить опыт эякуляции.

Моя хватка на ее бедре ослабевает, и я скольжу рукой вперед по ее телу — и мой большой палец натыкается на что-то, что заставляет Бекки выкрикнуть какое-то слово и дернутся.

Тяжело дыша в ее шею, где я прижимаюсь к ней подбородком, с любопытством, слегка прояснив разум, я снова провожу по ней большим пальцем в том же месте — и она издает сдавленный писк и подпрыгивает от моего прикосновения.

Все еще возбужденный внутри нее, я наклоняюсь вперед и снова целеустремленно касаюсь ее. Я читал о человеческих обычаях спаривания. По большей части они увлекательны и гротескны, но одна тема, которая меня заинтриговала, была женской сексуальной реакцией, которая в основном активируется маленьким, похожим на пенис органом, полностью предназначенным для женского удовольствия.

Мои пальцы проникают под пухлую губу лобка Бэкки, легонько пощипывая…

Она пищит и сильно дергается. Вот оно.

Я провожу языком по ее шее, ощущая легчайший привкус пота, пока перекатываю, надавливаю и тру пальцем по бокам и верхней части ее органа. Я смотрю на ее лицо сбоку, прижимаюсь носом к уху, вдыхая в него свои возбужденные вздохи.

Она вздрагивает в ответ. Пока мои пальцы работают, она зажмуривает глаза, закусывает губу и хнычет, хнычет, стоны становятся все громче и прерывистее, ее тело извивается подо мной — пока она не вскрикивает и не замирает.

Однако внутри ее мозга активность превращается во вспышку сверхновой.

Ее бедра сильно дрожат, и все тело начинает трястись.

Она, вероятно, испытывает и другие прекрасные реакции, но я остолбенел, когда ее внутренние стенки начали ритмично выдаивать молоко из моего писающего органа.

Это должно вызывать беспокойство.

Но это удивительно.

Мои бедра ударяются о ее зад, когда я толкаюсь в нее достаточно сильно, чтобы плодный мешок шлепался об ее влажную плоть, звук такой же возбуждающий, как и смешанный аромат нашего возбуждения. Она умело выжимает из меня еще один взрыв йондеринианского семени своими внутренними движениями.

Мои бедра двигаются все медленнее и медленнее, пока не прекращают настойчивые толчки. Тем не менее, я крепко держусь за нее, не в силах отпустить.

— Ты потрясающая, — говорю я ей, затаив дыхание.

Ее грудь быстро поднимается и опускается, дыхание стало даже чаще, чем во время нашего совокупления.

— Я думала, ты Джоэл, — прерывисто говорит она.

Я приподнимаюсь достаточно, чтобы увидеть ее лицо.

— Почему? Он мертв.

К моему изумлению, Бекки давится рыданием. Она поднимает руки, чтобы прикрыть глаза.

Чувствуя себя неуверенным и сбитым с толку, я кладу руку ей на плечо и потираю мышцы так, как она делала для меня. Мне нравятся прикосновения, которыми она меня одаривала, и я нахожу их очень расслабляющими, поэтому надеюсь, что для нее они будут такими же.

К моему огромному облегчению, когда я глажу ее, они, кажется, помогают унять ее дрожащие слезы.

— Я ошибся, — признаюсь я ей. — И я приношу свои извинения.

— Ошибся в чем? — спрашивает она, прерывисто дыша. У нее снова выступают слезы.

Я понятия не имел, что человеческое горе включает в себя такое выделение слез. Люди должны потреблять столько океан соли, чтобы восполнить то, что они выводят из своих глазных протоков.

— Секс — это очень приятно, и я надеюсь, что ты пригласишь меня снова обслужить тебя в будущем. Я хочу, чтобы ты знала, что я больше не буду рассматривать это как неприглядную обязанность.

— Я даже не знаю, что… что на это сказать, — устало говорит она, хотя мы только что проснулись. Она упирается руками в кровать и с некоторым трудом поднимается.

Я помогаю ей сесть. Она бормочет бесцветное «Спасибо» и встает с кровати, странно переваливаясь, направляясь в уборную комнату, где закрывает дверь с поразительной решительностью.

Я смотрю сквозь дверь, сосредотачиваясь на центрах активности в ее мозгу, задаваясь вопросом, не сделал ли я что-то ужасно неправильное.

ГЛАВА 10

Мои кибернетические ступни широко расставлены на полу, локти уперты в твердую поверхность композитных металлических бедер, я смотрю поверх сцепленных рук и жду Бекки. Я испытываю огромное желание показать ей, насколько глубокими стали мои чувства привязанности к ней.

Однако, когда она выходит из уборной, то идет прямо к двери спальни — и использует ее, чтобы выйти.

Она даже не оглядывается на меня.

На самом деле… мне кажется, что она намеренно избегает моего взгляда.

Нахмурившись, я перемещаю ноги в нужное положение, чтобы удержать мой вес, пока не смогу подняться с нашей кровати и последовать за ней.

Я нахожу ее на кухне, лицом к плите, она усердно готовит то, что пахнет завтраком. Завтраком из морепродуктов. Вероятно, замороженная рыба, оттаявшая и разогретая на сковороде, но не приготовленная, в соответствии с моими предпочтениями. О которых она спрашивала однажды несколько дней назад.

С ее стороны было очень любезно спросить.

(И удачно, что Джоэл ценил рыбу, поэтому филе хранилось в морозилке, а банки с рыбой — в кладовой.)

Для многих видов забота о самце является неотъемлемой частью успешной пары. С моей первой ночи здесь Бекки показывала мне, что она хорошая пара для меня. Когда я смотрю на нее, на ее выпуклости и изгибы, которые я теперь знаю так близко, на ее взъерошенную гриву волос — которую я взъерошил — меня охватывает сильное чувство голода.

И не только из-за искусно созданных запахов еды, которые начинают доноситься до меня еще сильнее.

Меня привлекает Бекки. Визуально, обонятельно, на слух, сексуально — всеми способами, которыми