Читаем без скачивания Немезида - James Swallow

Йота потрогала вычурную гривну, обвивающую тёмную кожу на её шее. Если бы они только знали, какую малую часть настоящей её они на самом деле ощущали. Без демпферного устройства, заключённого в ожерелье, леденящая пустота внутри неё распространилась бы гораздо шире.

Она втянула напоенный ароматами воздух. Йота ощущала себя странно без своего комбинезона, но так бывало всегда. Шёлковая комбинация, покрывающая её тело, была тонкой  как паутинка, и Йота постоянно забывала, что та была на ней надета. Её правая рука – рука, которой она убивала, – бессознательно поднялась и зарылась в тугие косички, заплетенные из её блестящих чёрных волос. Пальцы рассеянно игралась с этими хвостиками, свисающими с её головы, и она размышляла о том, как скоро придёт убийца. Её глаза переместились на деревянную шкатулку, лежащую на кровати, и в этот момент она получила ответ.

В комнату вошла другая женщина, шагавшая широко как мужчина. Её затылок обнимал венец-приёмник. Филигрань чувствительных кристаллических пси-контуров и имплантированных технических приспособлений отсвечивала мягким светом. Почти двухметрового метра роста, одетая в высокие ботфорты из блестящей синей кожи, она возвышалась над миниатюрной Йотой как башня. Сквозь эротический корсет, при снятии составивший бы всего несколько кожаных полосок, просвечивало  сочное и прекрасно сложенное тело. В одной руке она несла устройство, напоминающее грушевидную тонфу[14], один конец которой кончался клинком, а второй потрескивал от разрядов энергии.

При виде Йоты женщина презрительно усмехнулась. Гримаса была безобразной и плохо подходила к её лицу. Йота заметила мелкие подёргивания нервов вокруг её губ и ноздрей, вызванные воздействием венца.

– Ты новенькая, – произнесла женщина. Её слова звучали слегка невнятно.

Йота кивнула, сохраняя подавленный и покорный вид.

– Говорят,  в тебе есть что-то странное, – сказала женщина, беря Йоту за руку. – Необычное, – её безобразная ухмылка стала шире. – Я балдею от необычных вещей.

Теперь она знала наверняка. Существовала малая вероятность того, что это будет не он, но, внедряя Йоту в нужное место и в нужный момент, клан затратил слишком много времени и усилий, чтобы на этой последней стадии случилась ошибка. Голос был женским, но слова – и личность, в данный миг приводившая тело в движение – принадлежали Жунь Ей Жуню, отпрыску одной из Девяти Семей блока Индениск и бонзе-генералу. Как доказала разведка, он также являлся аферистом, изменившим Трону Императора, нарушил Никейский Эдикт, а также подозревался в связях с анти-атеистическим культом.

– Поиграем, – эти слова заставил произнести женщину Жунь. Он находился где-то поблизости, на другом конце венца-приёмника, его собственное тело пребывало в неподвижности, а сознание было внедрено в плоть креатуры. Это была обожаемая бонзой-генералом игра в человеческую марионетку, призванная удовлетворить его страсти. Йота была в курсе, что там, в твердыне их клана, многие из её опекунов считают то, чем занимается Жунь, омерзительным. Но она сама чувствовала по отношению к нему лишь смутное любопытство, ту же самую холодную отстранённость, которая окрашивала почти все её отношения с остальными людьми.

Йота подумала о том, осознавала ли себя женщина под контролем Жуня, и бесстрастно взвесила возможные психологические последствия этого. Но эти мысли были пустяками. Тем, на чём ей надлежало сфокусироваться, было убийство.

– Погоди, – произнесла она. – У меня кое-что для тебя есть, – она кивнула на шкатулку. – Подарок. 

– Давай сюда, – прозвучало требование.

Йота позволила комбинации соскользнуть с плеч, и пока Жунь по второму разу оглядывал её с ног до головы, взяла шкатулку и поднесла её ближе. Анализаторы крови отщёлкнули замочки, и она преподнесла ящичек, держа его в одной руке как официант, предлагающий поднос с едой. Рука-убийца поднялась к гривне и расстегнула её.

– Что это? – по лицу женщины пронёсся грубый отзвук  замешательства Жуня. – Маска?

Свет люмов упал на контуры металлического черепа. Один глаз был сверкающим рубином, а на месте второго находилась гроздь линз из молочного сапфира, усеянная короткими лопастями и антеннами странного вида.

– В каком-то смысле, – пояснила Йота.

Гривна разомкнулась с нежным щелчком, и Йота ощутила стремительно прошедший сквозь неё прилив холода, как будто внутри неё распахнулись шлюзы. Ей больше не надо было удерживать всё это внутри, хранить пустоту запечатанной внутри себя – по крайней мере, в настоящее время. 

Жунь издал через женщину странный звук, нечто среднее между плачем и визгом, и психоактивная матрица венца начала шипеть и трещать. Из обессиливших пальцев креатуры выпала тонфа. Псионические кристаллы головного убора начали разлетаться на куски с беспорядочным дребезжащим звоном. Женщина пошатнулась на своих шпильках и, перекувыркнувшись, упала на кровать. Она издавала стонущие, плачущие звуки.

Йота склонила голову набок, прислушиваясь: по мере того, как распространялся нуль-эффект её необузданной натуры, хор аналогичных стенаний катился по коридору борделя-переодевалки, охватывая комнату за комнатой.

Перед тем, как связующая нить окончательно оборвалась, она запрыгнула на кровать и приблизила лицо к охваченной мучениями женщине, пристально глядя той в глаза. "Я хочу поцеловать тебя", – сообщила она Жуню.

За окном, на другом конце лестницы-перехода из здания публичного дома, распахнулись двери неприметного трущобного жилого блока, и на улицу выплеснулась волна охваченных паникой фигур. Все они были полуодеты, и предметы их туалета свидетельствовали, что они были слишком богаты, чтобы оказаться местными жителями.

Йота сремительно спрыгнула на пол и, развернув лежавший под шлемом-черепом маскировочный комбинезон, с небрежной лёгкостью очутилась внутри него. Маска осталась напоследок, и, надев её, она испытала умиротворение.

В тот момент, когда хватка Жуня окончательно отпустила рыдающую женщину, та, заикаясь, выкашляла из себя последнее слово: "Кух... Кух... Кулексус".

Но Йота уже не слышала этого – не тратя времени, она пролетела сквозь окно в осколках стекла и обломках дерева и понеслась ко второму зданию. 

Пока они дожидались Горосп, Йозеф скользил взглядом по окрестностям посадочной площадки. Фонтаны, обычно бившие струями подкрашенной воды, молчали – и, приглядевшись, он заметил, что и ухоженные сады выглядели в значительной степени запущенными, а на некогда безупречных лужайках даже регулярно попадались мёртвые проплешины. Создавалось впечатление, что Консорциума хватало лишь на минимальный уход. Он задумался о том, как эта маленькая  деталь могла отражать положение дел на более глобальном уровне.

Дэйг попытался вовлечь в разговор одного из сотрудников службы безопасности, прибегнув к своей обычной затравке в виде жалоб на погоду, но охранник не заинтересовался возможностью поболтать.

– Дивные у них прикиды, – высказал он своё мнение, плетясь назад к запаркованному колеоптеру. – Думаешь, они сами должны покупать себе униформу?

– Что, подумываешь о смене профессии?

Дэйг пожал плечами:

– Ну или о творческом отпуске. Очень длинном, где-нибудь в тихом месте. Он бросил взгляд на небо, затем снова отвёл его.

Йозеф что-то почувствовал в своём напарнике и обнаружил, что задаёт вопрос, уже какое-то время терзавший его ум:

– Как думаешь, он придёт сюда?

– Воитель?

– Кто ж ещё?  – ему показалось, что воздух вокруг них внезапно стал неподвижным.

– Арбитры говорят, что Астартес разберутся с ситуацией, – по виду Дэйга было ясно, что он в это не верит.

Йозеф помрачнел. Теперь, когда он задал вопрос, он обнаружил, что не может прекратить думать на эту тему:

– Мне всё ещё трудно уместить это в голове. Идею, что один из сыновей Императора замыслил против него бунт, – эта концепция казалась нереальной, как если бы дождь восстал против облаков.

– Лэймнер говорит, что мятежа вообще не было. Что это лживая уловка Адептус Терра с целью поддерживать замешательство на провинциальных планетах, чтобы они сохраняли верность Тронному миру. В конце-концов, запуганное население – покладистое население.

– Наш досточтимый префект-надзиратель – идиот.

– Не собираюсь с этим спорить, – кивнул Дэйг. – Но с другой стороны, разве это предположение чудовищнее мысли о том, что Воитель повернулся против своего собственного отца? По какой-такой причине он мог на это пойти, если, конечно, так или иначе не повредился рассудком?

Йозеф почувствовал пробежавший по спине озноб, как если бы солнце пересекла тень.

– Это не из-за невменяемости, – сказал он, не будучи уверенным, откуда исходят эти слова. – И, в конце-концов, отцы тоже могут быть подвержены ошибкам.