Читаем без скачивания Немезида - James Swallow

На другом конце скудно обставленной комнаты, в пятне теней у дальнего окна, скрестив ноги, сидел снайпер. На сгибе его руки покоилась дальнобойная винтовка. Келл заговорил с ним, не поворачивая головы:

– Тебе действительно настолько неудобно, что ты не можешь высидеть спокойно  больше минуты? Или это дёрганье – что-то общее для всех Ванусов?

Тариэль сердито посмотрел на Виндикара.

– Жара, – сказал он в качестве объяснения. – Из-за неё я чувствую себя... нечистым.

Он обвёл комнату взглядом. Судя по обломкам, разбросанным везде вокруг них, она когда-то была центральным помещением маленького жилища, пока его не разрушило нечто похожее на сочетание огня и коллапса структуры постройки. В крыше зияли огромные дыры, пропускавшие внутрь лёгкий, тепловатый дождь, который сыпал из нависающих над головой облаков. Другие отверстия, в полу, испускали вонь, которую аугметические обонятельные сенсоры Тариэля классифицировали как смесь человеческих испражнений, подгоревшего мяса грызунов и неочищенных сивушных масел. Здание находилось в глубине гетто блока Индениск, в лачугах которого горожане низших каст жили друг у друга на головах, как крысы в своём логове.

– Могу предположить, что ты не слишком часто покидаешь бункер своего клана, – сказал Келл.

– В этом не было нужды, – ответил Тариэль, защищаясь. Он и его коллеги инфоциты и криптократы принимали участие во множестве операций, и все они производились из бункера или с борта уполномоченного Официо космического корабля при помощи средств дистанционного присутствия. Мысль о том, чтобы на самом деле отправиться работать в полевые условия, почти не укладывалась у него в голове. – Это мой, э, второй выход.

– Первый был, когда Вальдор прихватил тебя на мои поиски?

– Да.

Келл саркастически хмыкнул:

– Какие жуткие истории тебе придётся рассказывать, маленькая пчёлка, когда ты вернёшься в свой родной улей.

Лицо Тариэля затвердело:

– Не издевайся надо мной. Я здесь исключительно потому, что нужен тебе. Ты не найдёшь девушку без моей помощи.

Снайпер всё ещё отказывался на него смотреть, его глаза не покидали прицела винтовки.

– Это правда, – признал он. – Я просто пытаюсь понять, зачем тебе нужно быть здесь, со мной, чтобы это сделать. 

Тариэль задавался тем же вопросом с того самого момента, как генерал-капитан Вальдор передал командование миссией Виндикару и приказал им отправляться в тропики. Насколько он мог судить, в этой миссии секретность операций играла настолько первостепенную роль, что нельзя было рисковать обнаружением любых сигналов, передаваемых с места развития событий в блоке Индениск в бункер клана Ванус. Размышляя о том, какой же враг мог представлять реальную опасность для превосходных систем информационной безопасности Империума, он обнаружил, что  него нет ответа на этот вопрос. Сам факт того, что подобная угроза в принципе могла существовать, беспокоил его в немалой степени.

– Что ж, чем скорее мы это сделаем, тем быстрее сможем покинуть это место и компанию друг друга, – сказал он с неподдельным чувством.

– Это займёт столько, сколько займёт, – ответил Келл. – Жди, пока объект сам к тебе придёт.

Инфоцит не был  согласен, но не стал это озвучивать. Вместо этого он вернулся к голо-панелям, пролистывая их, как будто они были стеклянными страницами, подвешенными в воздухе. Любой наблюдающий за ним человек увидел бы только движения рук и ничего более: Тариэль настроил визуальную частоту изображений таким образом, что их могли воспринимать только продвинутые линзы, имплантированные в его сетчатку.

При проникновении в локальную сеть наблюдения он столкнулся с незначительными затруднениями, но среди них не было ничего такого, что он мог бы счесть вызовом своим умениям. Инфоцит выслал небольшой рой органо-металлических сетевых мушек-автоматов, которые вгрызались во все встречные оптокабели и вычленяли для него любые найденные ими интенсивные потоки данных. Сама по себе каждая мушка была относительно несложным устройством, но рой в совокупности, будучи объединённым в сеть, возвращал данные, которые могли быть сведены в подробную картину того, что происходило в окружающей местности. Тариэль уже составил планы соседних строений, маршруты потоков доставки продовольствия и движения машин, и в настоящий момент проникал в кодировку нескольких сот разбросанных по зоне мониторных бусин.

Обитатели блока Индениск называли это место Красными Проулками, и этот квартал был сосредоточием того, что можно было тактично назвать погоней за наслаждениями. Местная конфедерация бонз-диктаторов делала этой зоне большие послабления в плане того и так не особо строгого свода законов, которого они придерживалась, получая в ответ существенный процент прибыли от  патронажа охотящихся за удовольствиями туристов со всей Терры и системы Сол. Для Тариэля являлось загадкой, каким образом в Тронном мире допускалось существование такого места, как это – равно как и шаек бандитов, с которыми он столкнулся на Атлантической Равнине. Он понимал Имперскую Терру как блистательный мир объединённых наций – каким он видел его через прозрачные линзы мониторов в безопасности своей рабочей капсулы в бункере. Но сейчас, снаружи... К Тариэлю быстро приходило понимание, что в нём было и множество убогих, грязных, тёмных уголков, которые не соответствовали его видению Империума.

Из перчатки раздался лёгкий звон.

– Ты прошёл? – спросил Келл.

– В процессе, – ответил инфоцит. Сетевые мушки пробились в подсеть видео-катушек, глубоко запрятанную под несколькими более очевидными слоями, и его внезапно атаковала лавина образов, поступающих из экранированных комнат высокого здания, расположенного напротив через сквер:  изображений мужчин, женщин и прочих людей неопределённого пола, занимающихся друг с другом тем, что было в равной степени и завораживающим, и отталкивающим. – У меня есть... доступ, – пробормотал он. – Начинаю, э, поиск на совпадение образа.

Описание лица, которое предоставил Тариэлю Вальдор, поэтапно сопоставлялось с изображениями, с одним за другим; подобие искало подобное. Инфоцит пытался сохранять объективность, но поступающий к нему визуальный ряд вызывал у него чувство дискомфорта. Из-за него он чувствовал себя даже более нечистым, чем от грязи и от влажности ночного воздуха.

И тогда внезапно появилась она. Смуглая кожа лица девушки темнела в искусственном свете комнаты, залитой красным. Программа обнаружила свою цель.

– Местоположение подтверждено, – произнёс он.

– Хорошо, – сказал Келл. – Теперь найди мне способ связаться с ней до того, как её убьют.

Открыв глаза, Йота обнаружила себя в комнате. До этого она не была уверена, останется ли помещение на месте, когда она снова бросит на него взгляд, – ответ был положительным. Это подтверждало её предварительную гипотезу, что ощущения, которые она испытывала в настоящий момент, и в самом деле были реальными, а не галлюцинаторными. На каком-то уровне ей было неприятно это признавать: если бы Йота более правильно понимала своё состояние, она, вероятно, не допустила бы части тех вольностей, которые были проделаны с её физическим телом. Но, с другой стороны, они были необходимы для  обеспечения её прикрытия в  Красных Проулках. Она помнила эти действия смутно, как полузабытый сон. Импланты личности, использованные для придания выпуклости индивидууму-ширме, расползались как песок, и ей было трудно воскресить в памяти что-то конкретное из произошедших событий.

Это было неважно. Фальшивую обёртку уносило прочь, и из-под неё появлялась истинная сущность – уж какая ей досталась. Йота не была чистым листом, как могли бы подумать те, кто не до конца понимал, чем занимался её клан. Нет. Она была жидкостью, заключённой в сосуд собственного тела, неопределённым образом, сущностью, нуждающейся в направлении, в месте, которое нужно заполнить.

Она обвела взглядом малиновую комнату: стены, покрытые богатыми бархатными гобеленами с эскизами эротического толка, вышитыми золотыми нитями, огромное овальное ложе, вырастающее из коврового покрытия с длинным ворсом. Плавающие люм-сферы создавали чувственное освещение. Единственным входом для естественного света служило окно, которое было закрыто ставнями. 

Управляющий домом терпимости, похоже, был пойман в ловушку странных чувств к ней, в которых в равной степени смешивались влечение и антипатия. Дар Йоты заставлял людей испытывать дискомфорт, и они даже не понимали, почему именно. Возможно, из-за бесстрастной отчуждённости её тёмных глаз или молчаливости, бывшей для неё привычной манерой поведения. Как бы ни проявлялся дар, его хватало, чтобы выбить людей из колеи. Некоторым, любившим пощекотать нервы, это нравилось – примерно как ползущий по голой коже скорпион, – хотя в большинстве своём люди её избегали. Она пугала их, даже не облекая их страх в конкретную форму.