Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

История про путешествие капитанов за Золотым Сруном. (V)

На следующее утро мы отправились в наше путешествие. Нас провожал весь город. Голосили бабы, мужики сурово пили водку на причале.

Мы погрузили несколько ящиков земфиры, коробку из-под Маточного Молока, что вручил нам Пасечник.

Шли дни и года. Лоцман у нас оказался неважный. Он путался в картах, сдавал не в такт, иногда передёргивал и от обиды лез в гору.

Однажды он запутался в параллелях и пришлось долго его выпутывать.

Зато он знал красивое слово альмукантарант, которое он прочитал в книге итальянского монаха Томаса Компанейского «Profanus in Civitas Solis» — звучное, похожее на заклинание слово альмукантарант.

Альмукантарант злобным гномом, что дополнял высоту градусами. Впрочем, гномы, по слухам любят градусы безо всяких дополнений.

Мы мало что поняли из этих объяснений. Я лично не очень доверял писаниям Компанейского. «Незнайка в Городе Солнца», написанный Кампанейским давным-давно, сначала на итальянском языке, был просто учебником по астрологии. Но когда лоцман Егоров рассказал нам о своих поисках забытых путевых терминов, которые он вёл всю свою жизнь, я проникся смыслом жизни этого человека. Собственно, он объяснил нам, что поиски Золотого Сруна его самого интересуют мало, а вот поискам камбузов и нактоузов он мог отдаться за так. В смысле — за умеренную плату.

Вот что говорил наш лоцман:

— Наши путешествия обрастают словами, будто наши долги процентами — никто не помнит, что было на самом деле и не знает, было ли что-то на самом деле. А опыт путешественника говорит нам, что самые бредовые россказни предваряются словами «на самом деле»…

Все имена перевраны, и неизвестно, как называют селениты море Дождей. Мы не знаем, зачем пустились в путь и даже не уверены в том, как нас зовут. Меня вот зовут…

В этот момент Егоров застеснялся и прекратил дозволенные речи.

Мы даже прослезились от такого поэтичного рассказа и не заметили, как оказались в опасном месте.

Извините, если кого обидел.

03 января 2004

История про путешествие капитанов за Золотым Сруном. (VI)

Мы даже прослезились от такого поэтичного рассказа и не заметили, как оказались в опасном месте.

Очнулись от страшного крика носоглоточного:

— Вилы! Вилы! Нам — вилы! — кричал он.

И, правда — перед нами были подводные Вилы.

Жители Вил злобно смотрели на нас из-под воды. Они были увешаны золотыми цепями, снятыми с погибших пиратских кораблей. Эти подводные обитатели, как известно, весьма мобильны и в случае раздражения принимают малиновую окраску. И, действительно, море вокруг нас приняло интенсивный бурый цвет.

Кондратий Рылеев затрясся, лоцман Егоров сжался, капитан — побелел, но держался мужественно.

Один Наливайко не растерялся и сразу предпринял активные действия.

Он вывернул карманы и начал прохаживаться по палубе. Жители Вил высовывались из воды и тщательно рассматривали карманы боцмана. Поняв в чём дело, мы тоже присоединились к боцману и принялись показывать их содержимое. Содержимого, впрочем, не было.

Внезапно море очистилось и снова приняло загадочный цвет морской волны.

Мы поняли, что путь свободен.

Извините, если кого обидел.

03 января 2004

История про путешествие капитанов за Золотым Сруном. (VII)

К нам на рею сел Буревестник. Он был длинный и тонкий, похожий на кнут Гамсуна или на критика Баритонского.

— Добра не жди, — сказал Рылеев и, хватив себя за волосы, побелел.

— Никогда не любил эти хламиды-монады, — сказал я.

— Чую, скоро грянет буря, — сказал капитан.

— Я знаю, в чём тут дело, — сказал лоцман Егоров. — Глядите!

Там куда он показывал, в дохлой зыби вод, виднелась маленькая лодочка с каким-то уродом.

— Это — кадавр Клебанов, — пояснил наш лоцман, — одно из самых страшных созданий Просперо Мериме, который заманивает путешественников в свой Замок Нравственных Иллюзий.

Оказалось, неподалёку находится остров, на котором живёт великий волшебник Просперо Мериме, который при помощи волшебных книг населил свой остров диковинными существами, а сам, пользуясь магическими заклинаниями, взял в жёны работницу табачной фабрики.

— И что теперь, — спросили мы хором. — Что мы должны делать?

— Сам не знаю, — отвечал Егоров. — Просперо Мериме любит зазывать на свой остров путешественников и душить их своими трагедиями по углам. Он считает, что его комнаты чрезвычайно оживляют мумии путешественников, красиво расставленные по углам.

— Пожалуй, у нас крупные неприятности, — заметил капитан. — Я вижу только один выход. Нужно отдать ему наш жребий.

— Но у нас нет другого жребия! — возмутилась команда.

— Да и хер с ним! — отвечал капитан. — Я ни разу не кидал жребий, нужно же когда-то попробовать.

На том и порешили. Из каюты капитана с великими предосторожностями вытащили ящик со Жребием. Он мирно покоился внутри ящика, завёрнутый в мягкую фланель.

Мы с трудом перевалили его за борт.

Жребий был брошен и тяжело булькнул, уходя под воду.

И всё изменилось.

В этот же момент подул страшный ветер, природа нахмурилась, набухла, надулась и насуропилась.

С одной стороны «Алко» начал удаляться от острова, с другой стороны, нам не очень нравилось, какой ценой мы этого достигли.

Разразилась страшная буря, спички ломались как мачты и было совершенно невозможно прикурить. Морские гады высовывали свои рыла прямо в кают-компанию, Кондратий опять подрался с Рылеевым.

Один Буревестник, перелетев в лодку и сидя на плече Клебанова, мрачно хохотал в отдалении. Буря ширилась и множилась, и мы были этим несколько озабочены. Так продолжалось лет семь или восемь — не больше.

Извините, если кого обидел.

04 января 2004

История про путешествие капитанов за Золотым Сруном. (VIII)

Но после бури, затеянной Просперо Мериме, мы всё же потеряли ориентировку.

— Что мы поставим на карту, — спросил капитан.

Мы заявили, что можем поставить на карту многое. И все зашарили по карманам.

Капитан вынес карту на свежий воздух. В итоге на неё были поставлены две бутылки рома, перочинный нож и пепельница. Для того, чтобы обнаружить ориентировку, нужно было сделать что-то ещё.

Тогда Кондратий Рылеев хватил себя по спине, и от этого сразу вспомнил о коробке из-под Маточного Молока.

Там, вместо молока лежала Матка. Слово это, впрочем, имеет множество значений — потому что корень его от жизни, её начала и продолжения, а навигация есть управление жизнью. Верные координаты есть спасение этой жизни. И среди прочих значений есть у этого слова и смысл компаса.

Кондратий достал из коробки другую, размером поменьше, из неё третью, потом четвёртую…. Наконец, в его руках очутилась коробочка величиной со спичечный коробок, в центре