Читаем без скачивания Заглянуть в пустоту - Ира Берсет

— Можно поменять жену, Родину, религию, но только не страсть, которая родилась в детстве или юношестве. Страсть к чему-либо — это и есть мы. Нет привычек — нет человека! — Женщина притянула его к себе и шептала в лицо, обдавая алкогольным дыханием. — То, что нас характеризует и выделяет из толпы. То, от чего невозможно отказаться или предать. Как невозможно отказаться от себя самого. Понимаешь? Понимаешь? А ты мне здесь несёшь про какой-то сгоревший дом и маму-алкоголичку. Это всё раздражители. А где же сам человек? — Она оттолкнула его от себя и грустно улыбнулась, откидываясь на мягкую спинку дивана. — Прости, но я думала, ты умнее, Марк.

— Я мыслю логически. А ты несёшь какой-то бессвязный бред! Твоя ревность уже перешла все границы! Всё! Хватит! Собирайся, я отвезу тебя домой.

— Что значит — логически мыслить? Не всегда с помощью логики можно добиться результата. Иной раз алогичные действия более успешны, чем логичные, и лишь потому, что человек не способен их понять. Происходит сбой программы, которая, в конце концов, просто подстраивается под новый нелогический ход событий. И вообще, кто определяет, что есть логичный поступок, а что — нелогичный? Мы сами! … — бурчала себе под нос Осина, шагая рядом с большим мужчиной и опираясь на его сильную руку. Казалось, она разговаривает сама с собой, иногда улыбаясь и утвердительно качая головой кому-то невидимому. Марк Николаевич поглядывал на неё сверху, а на языке крутилась недавно сказанная ею фраза: страсть к чему-либо — это и есть мы… Над этим стоило подумать…

Марк помог ей подняться в квартиру. За долгую службу у Потоцкого он ещё ни разу не видел Осину в таком плачевном состоянии. Строгая юбка перекрутилась, и задняя шлица теперь откровенно оголяла правое бедро, а шёлковая блузка, выскользнув из-под пояса, небрежно свисала. Войт взял из рук женщины ключ, который она никак не могла сунуть в замочную скважину, и открыл дверь.

— Благодарствуйте, — пьяная улыбка была скорее издевательской. — Пройдёшь?

— Нет.

— Ну, как знаешь. Упрашивать не буду.

— Тебе нужно прийти в себя. Посвяти этому свой завтрашний выходной.

— Я, может быть, и пьяна, но не дура! — Она, поднявшись на носочки, приблизила лицо к мужчине. Мне не нужно приходить в себя. Я всегда в себе! Тебе ясно?! — Осина оттолкнула его и, скривившись, будто съела что-то очень горькое, продолжала, — просто я ненавижу обывательщину гораздо больше, чем грех! Лариска, а теперь эта твоя Виолетта — самые яркие её представитель…тельни. цы! — последнее слово далось ей с трудом.

— Если так, тогда закономерно, что Потоцкий выбирает себе женщин одного типа. Это и объясняет твои пустые метания.

— Что ты сказал? — Она стояла с приоткрытым ртом, словно увидела приведение.

— Что зря стараешься, ты не в его вкусе, умная женщина, — засмеялся Марк, спускаясь вниз к машине.

— Нет, не это! — Осина почти кричала. — Один и тот же тип! Как же я сразу не… Боже мой!

— Вот именно, так что успокойся и живи дальше, — откуда-то снизу донёсся голос Войта.

— Марк! Подожди!

— Спокойной ночи, — услышала она. Хотела сказать что-то ещё, но хлопок подъездной двери поставил финальную точку вечера, оставив женщину в звенящей тишине.

До полудня воскресного дня Марк Николаевич провалялся в постели, что с ним случалось крайне редко. Последние события вымотали, и это начинало сказываться на его основной работе. Он несколько раз опаздывал, забывал документы и был рассеян. Потоцкий сначала объяснял такое отношение к работе затяжной депрессией и поэтому мирился с ситуацией, но после очередного разговора о смерти Ларисы Владимировны послал Войта ко всем чертям. Это предполагало очередную небольшую паузу, которая пошла Марку Николаевичу на пользу: он явно пошёл на поправку и приступил к своим обязанностям без лишних разговоров и с завидным рвением. Светящийся новым чувством облик Потоцкого отвергал любые разговоры о смерти, тем более размышления на тему возможного предумышленного убийства. Он всё чаще сторонился Войта, чьё присутствие вызывало дискомфорт. Марк Николаевич ощущал это и больше не говорил с хозяином на «больные» темы. Но это не мешало ему тайком искать виновника смерти Ларисы Владимировны. Единственное, что расстраивало, так это отсутствие единомышленника, человека, с которым он мог бы обсудить свои предположения. Вокруг него были только подозреваемые: Виктория Януш с шаткой психикой, Осина с манией величия, Виолетта — объект новый, скромный и пока не изученный. И сам Потоцкий в последнее время казался не совсем простым и чистым. Его равнодушие к лабораторным заключениям, подтверждающим наличие токсинов в крови бывшей супруги, вызывало подозрение, а ещё больше — разочарование.

Войт выпил третью чашку кофе, надел спортивный костюм и, захватив рюкзак с водой и заранее приготовленный протеиновый коктейль, вышел на пробежку. Уже издали он заметил, что под одним из дворников его машины лежит небольшой листок бумаги. Штраф отпадал априори — машина стояла на парковочном месте. Соседи или коммунальные службы? Мужчина развернул бумагу и застыл. В записке говорилось: то, что он ищет, находится у Виктории Януш. Даже указывалось место, где он может это обнаружить. После недолгого замешательства Войт приблизил послание к лицу и глубоко вдохнул. Еле уловимые нотки духов, сладких и как будто знакомых. Но их осталось так мало, что определить аромат было практически невозможно. Он посмотрел на почерк. Где-то он его уже видел. Буквы наклонены влево, пузатая «а» и «д» странной закорючкой… Бросив сумку в машину, Марк Николаевич снова поднялся в квартиру. Он подлетел к рабочему столу и начал разгребать документацию. Нет, этот почерк не принадлежал ни Потоцкому, ни Осиной, на которую он подумал в первую очередь. После вчерашнего разговора она запросто могла запаниковать и попытаться отвести от себя подозрения, перекинув их на Януш. А если предположить, что женщины связаны между собой ненавистью к Потоцкой и совершили преступление сообща, то такой поступок был бы абсолютно объясним: она переводит стрелки на сообщницу. И не нужно забывать — Осина училась на химическом факультете. Вот только почерк был не её! В любом случае нужно было ехать к Виктории и проверять информацию.

Дверь отворилась, когда он уже хотел уходить. Заспанное недовольное лицо Януш показалось в дверном проёме. Нецензурный текст почти сорвался с уст, но, увидев Марка, лицо застыло в удивлении и тут же спряталось снова за дверь.

— Марк! Что за сюрпризы?! — прокричал хриплый голос из-за двери. — Я сейчас не готова к визитам.

— Я ненадолго. Если нужно, могу подождать, — было странно, что его приход так испугал её. Войт поджал губы: «Неужели всё-таки она?»

— Кому нужно? Мне, например, не нужно!

— Виктория, я не займу у тебя много времени.

— Нет! — голос сорвался на крик.

— Хорошо. Тогда в следующий раз я приеду с милицией, — вдруг твёрдо заявил мужчина.

За дверью стало тихо. Потом послышался какой-то шорох, быстрое топанье ног и снова тишина. Войт стоял неподвижно, мужественно выдерживая взятую паузу. Через несколько минут дверь отворилась. Женщина теперь выглядела по-другому: волосы были уложены назад в гладкую причёску, а лицо было более свежим, но слегка лоснилось от только что нанесённого тонального крема. На ней был длинный шёлковый халат с изображением дракона и в тон ему ярко-красные атласные тапочки на небольшом каблучке. Она молча кивнула Марку, мол, следуй за мной. В зале стоял удушливый запах перегара и сигарет. Хозяйка указала ему на кресло, а сама пошла открывать окно. На столике перед мягкой мебелью красовалась начатая бутылка виски, валялись разбросанные сигареты и дорогие шоколадные конфеты. Виктория взяла со стола полную пепельницу и направилась на кухню. Оттуда она вернулась с пустой. Поставила её перед гостем и, наконец, заговорила:

— Кури.

— Спасибо, — поблагодарил Марк, но курить не стал. — Что-то ты не в духе.

— Чтобы проснуться в духе, нужно лечь удовлетворённой. Чего припёрся? — перед Войтом была совершенно незнакомая ему Виктория. За долгое время знакомства он ни разу не слышал от неё ничего подобного. Вальяжная аккуратистка, манерная и высокомерная, она теперь сидела перед ним, закинув ногу на ногу, без стеснения оголяла бедро, курила, небрежно сбрасывала пепел мимо пепельницы и выражалась резко, грубо и нервно. — Ты всегда, когда к бабам ходишь, спортачи натягиваешь?

— Нет, только к тебе, — Войт призвал на помощь всё своё самообладание, чтобы казаться невозмутимым.

— Я польщена, — хмыкнула она. — Будешь? — женщина указала на виски, но Войт отрицательно покачал головой. — А, ну да, ты же спортсмЭн! А вот я буду, — она дрожащей рукой налила в стакан напиток и, тут же опрокинув, осушила его до дна.