Читаем без скачивания Не злите добрую колдунью (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

Разомкнув объятия, мы с ведьмаком отошли друг от друга. И даже расцепившись, каждый остался при своей магии. С наслаждением я расставила светящиеся пальцы, и между ними прочертились хрупкие ершистые молнии.

Благословенный дар, переданный мне от предков, вернулся. А ведьмаку возвратилась эта его темная хтонь. Он сжимал и разжимал дымящийся кулак, кажется, не до конца осознавая, что сила вырвалась из плена светлой чародейки.

Ошеломленный Нильс изумленно разглядывал свои руки, словно первые их видел.

— У меня получилось, — пробормотал он. — Госпожа учитель, вы гений.

— У него получилось, — с высокомерием обратилась я к Фентону. — Признайся, темный, что идея оказалась недурна, и Нильс сумел тебя удивить…

Новая молния сверкнула неожиданно, когда ее никто не ждал и, прямо скажем, уже не хотел. Мы с Фентоном шарахнулись в сторону на долю секунды быстрее, чем под гневный громовой перекат в землю ударил огненный столб.

Я падала плохо: споткнулась о камень, запуталась в юбочном подоле и полетела лицом в речные камни, выставив руки. Но помощь пришла, откуда не звали, не ждали и, в общем-то, совсем не жаждали.

Ведьмак схватил меня в охапку и широкой ладонью прикрыл затылок. Упала я мягче, чем могла рассчитывать, надежно прижатая к крепкому мужскому телу. Понятия не имею, откуда в нем проснулась тяга к рыцарству — в ведьмаке, а не в его теле, — но никогда меня, профессионально мага, еще не спасали от падения.

И пока мы приходили в себя от резкой смены вертикального положения на горизонтальное, мир ослеп от очередной вспышки, и под басовитый грохот грома новая молния превратила истерзанный куст сирени в факел. Следующая ударила вглубь огорода, заставив землю гудеть от тока.

Ведьмак не просто возлежал рядышком, а ловко прикрыл меня сверху, не давая ни вздохнуть, ни пискнуть. Я барахталась, пытаясь освободиться. Кому-то следовало остановить грозовое недержание, пока молнии не перекинулись на фермерские поля. Но Фентон из нормального циничного ведьмака, накануне тащившего меня на плече, как мешок с соломой, вдруг заделался в одержимые телохранители и начал защищать.

Что у него щелкнуло в голове, только ему ведомо, но отбиваться пришлось энергично. Я умудрилась извернуться и пихнуть ведьмака коленом в поджарый живот:

— Да отпусти же ты.

Ведьмак крякнул и, откатившись, позволил мне сесть. Убрав с лица взлохмаченные волосы, я поднялась и с высоты не то чтобы значительного роста оглядела развороченный огород. Грядки дымились, полыхал куст сирени. Хрустели и плавились ветви. На землю стекали огненные кляксы. От рыжих отблесков вокруг танцевали уродливые инфернальные тени. Огонь грозился перекинуться на другие деревья.

В общем, все, что вчера не успел испоганить темный ведьмак, допоганил светлый чародей. Я начинаю подозревать, что дело не в цвете дара, а в принадлежности к мужской половине нашего славного общества.

— Твой школяр, фея, действительно умеет удивлять, — соскребшись с земли и выпрямившись, оценил ущерб Фентон.

— Он отцовский школяр.

Пришлось напомнить себе, что цель оправдывает средства: лучше лишиться огорода, чем светлой магии, и призвать чары. Пальцы знакомо вспыхнули голубоватым светом, и куст погас. Остался обгорелый остов, в воздухе заструился пахнущий гарью дымок.

— Нильс, ты где? — раздраженно вопросила я.

— Здесь, — откуда-то из кустов подал он голос. — Не беспокойтесь обо мне.

И не собиралась…

— Вылезай.

— Не могу, но пытаюсь, — провыл тот. — Рубашка зацепилась, и я застрял. Спасите, учитель.

Но он вывалился из кустов быстрее, чем его успели спасти так, чтобы ему захотелось в этих самых кусках окопаться. Чуб стоял дыбом, порванная на боку рубашка вылезла из-за пояса брюк. В прорехе мелькал упитанный животик, трогательно нависающий над ремнем. Сразу видно, человек больше любит готовить, чем колдовать.

— Учитель, это была битва не на жизнь, а на смерть, — объявил он, оглаживая себя по бокам. — Я порвал рубашку, но вырвался.

Именно в этот момент, словно дождавшись, когда зрительный зал заполнится, приготовится внимать и восхищенно охать, темноту прорезала очередная молния. Под одобрительный громовой раскат она влетела в железный штырь от сломанного флюгера, с незапамятных времен торчавший на крыше ведьмовского дома. В разные стороны посыпались искры и поскакали по старой черепице, покрытой темным мхом.

— Твою же мать, — коротко выразил Фентон отношение ко всему происходящему.

— Не ругайте маму, господин темный чародей, — пробубнил Нильс, словно действительно имел право слова. — Она хорошая, и очень меня любит…

Взгляд упал на ведьмачий дом, и я почувствовала, как начинаю меняться в лице. На крыше сверкали языки огня. К грозовой туче, то и дело вспыхивающей свирепой зарницей, тек сизый дым.

— Ведьмак, у тебя крыша горит, — охнула я.

— Тут ты права, у меня подгорает…

— Да крыша дома горит, — перебила я, указав в сторону старого особняка.

Фентон круто развернулся. Пламя, между тем, ничем не остановленное, входило в силу. Ведьмак цветисто выругался, вновь мастерски вплетя в одну фразу светлых чародеев, и где именно он всех нас видел. Место, к слову, он упомнил неприглядное.

— Не смей на меня орать, — возмутилась я. — Сейчас потушу. Раскудахтался, как индюк…

— Курица, — зачем-то поправил Нильс, которому из чувства самосохранения следовало изобразить безответный столб или, в крайнем случае, слиться с кустами.

— Светлые… — сцедил, как выплюнул, ведьмак и не позволил мне вскинуть руки. Взял спасение собственного жилища на себя, видимо, посчитав, что сегодня ему достаточно причинили добра.

Не хочу злорадствовать, но… Сколько отвесил зла вчера, столько в ответ получил светлой благодати сегодня. Практически магическое равновесие по Агате Истван.

Колдовал Фентон основательно и как будто веско. По-мужски. В раскрытых ладонях заклубилась магия, глаза почернели, а на лице затанцевали тени от огня. Воздух вокруг его напряженной высокой фигуры пошел рябью. Что говорить? Верховный ведьмак был силен.

И, починяясь этой силе, огонь начал медленно съеживаться. Уходил неохотно, выплевывал снопы искр, вспыхивал то с одной, то с другой стороны, надеясь, что новые языки не заметят и не затрут. Но в конечном итоге стих и исчез. В воздухе, только-только наполненном запахом грозы, разливалось зловоние пожарища.

— Кхм… — Я кашлянула и проговорила: — Всегда говорила: хорошо то, что хорошо заканчивается.

Огласив окрестности предсмертным хрипом умирающего дракона, крыша с хрустом провалилась вниз, оголив каминные трубы. Они-то, в отличие от нас, не дрогнули. Брызнула почерневшая от огня черепица. Нам под ноги отлетело несколько осколков. Пространство постепенно успокоилось, и воцарилось молчание, отдающее предчувствием большого скандала.

— Ну… — протянула я, пытаясь отыскать хотя бы что-то положительное в возникшей проблемке, — у тебя еще остался первый этаж.

Неожиданно дом заскрипел, как-то подозрительно вздрогнул. С ужасающим грохотом, оборвав одеяло плюща и подняв облако пыли, рухнул кусок стены. Сквозь завесу виднелись обнажившиеся внутренности: кусок холла на первом этаже и пустая комната с нетронутым разрушением камином — на втором. Доски, камни и мусор засыпали дорожку под окнами. Разломанные кирпичи скатались к огороду и погребли под собой растения.

— Что сказать? — Я вытянула губы трубочкой, на самом деле понятия не имея, что именно стоило говорить, когда от целого дома осталась только часть. — Обалдеть.

Нет, конечно, мысленно я желала отправить ведьмовской дом к демоническим праотцам, но никогда не думала об этом всерьез. Скажу больше, мы жили практически в гармонии. Он портил деревенский вид, а я никогда не лезла к нему с колдовством.

— Я не виноват, — немедленно снял с себя вину Нильс, видимо, где-то чуточку понимающий, что с заклятиями слегка напортачил. — Колдовал, как меня учили.

Ведьмак развернулся ко мне всем корпусом. В глазах горела ненависть.