Читаем без скачивания Собрание сочинений в десяти томах. Том 4 - Юзеф Игнаций Крашевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все были чрезвычайно к нему предупредительны, и, наконец, Сильван даже должен был заметить, что для Вацлава изменилась манера обращения с другими гостями. Молодая вдова приблизилась к нему с любопытством, улыбалась, старалась продолжить разговор с ним; барон не спускал с него глаз, а когда собралось больше гостей, новоприбывшему отдавалось явное первенство.
Несколько раз барон таинственно шептался с дочерью, и когда наступила минута прощания, отец — чего не делал ни для кого — вышел за Вацлавом, сильно упрашивая его посещать их дом. Не заметил только Сильван, как взгляд Эвелины следил за Вацлавом до дверей и искал, казалось, кого-то, когда его уже не было; задетый, однако же, за живое, он дал себе слово больше не тягаться с братом.
«Это что-то непонятное, — подумал он, — они были бы слепыми, если б не оценили меня. Неужто они знают, что у Вацлава есть миллионы, которых не будет у меня! Я его больше туда не поведу, а один он не поедет».
На Вацлава, однако же, дом этот не произвел особенно сильного впечатления: роскошь и богатство удивили его, люди остались загадкой. Эвелину он находил хорошенькою, но говорил о ней холодно, и Сильван, расспрашивая его, убедился, что симпатия, обнаруженная со стороны барона, не вызвала взаимности. Это его успокоило.
На другой день утром, по своему обыкновению, Сильван отправился за бароном, чтобы ехать с ним в некоторые дома, как уговорились они накануне, и опять был удивлен, когда после короткого и холодного вступления барон с живостью спросил его о брате. Сильван был весьма осторожен: не слишком хвалил его, но не мог также и врать, потому что огромное наследство и неожиданное богатство поставили Вацлава на вид, и легко было узнать ложь. Он отвечал равнодушно, улыбаясь, обиняками, не скрывая своего удивления, почему с таким любопытством спрашивают о Вацлаве.
— Вы должны были заметить, — ответил барон Гормейер с необыкновенною ему искренностью, — как поразил вчера вид этого молодого человека и меня, и мою бедную Эвелину. Представьте себе: брат ваш так необычайно, так сверхъестественно похож на ее умершего мужа, что мы с первого взгляда приняли его за привидение. Дочь моя до сих пор еще больна… воспоминание о недавней утрате… ее не потухшая грусть об этом человеке…
— Хорошо, что вы мне говорите об этом, барон, — сказал Сильван с некоторым беспокойством. — Я больше уж не приведу его сюда и прошу у вас извинения.
— Но, напротив, напротив, — подхватил барон, — Эвелина находит в этом некоторое утешение: это приятное воспоминание.
— Брат мой довольно дикое создание, — прибавил поспешно Сильван. — Вчера едва вытащил его сюда. Странные обстоятельства были причиною того, что он, неузнанный, долго был воспитываем как сирота; это сделало его робким. Он, кажется, недолго останется в Варшаве, готовится только к скорой свадьбе.
— Как? Он обручен? — подхватил барон с видимым беспокойством.
— И влюблен, — прибавил граф.
Разговор на этом прервался; доложили о лошадях. Сильван поехал с бароном, но, воротясь домой, не мог удержаться от упреков судьбе.
— Все Вацлаву! — воскликнул он. — Имение, счастье лезет само в руки непрошеное; за что же мне не везет! Я начинаю ненавидеть его! Лишь бы он одолжил мне, что надо, стану избегать его: выпровожу его в деревню. Пусть едет: ни он для города, ни город для него.
На другой день он получил приглашение на вечер вместе с братом, но не взял его с собою, отговариваясь несмелостью Вацлава.
И отец, и дочь заметили, что Сильван приехал один и не могли скрыть, какое это произвело на них впечатление. Спросили сейчас о брате, а Сильван, раздосадованный, должен был прибегнуть ко лжи. Весь вечер Эвелина была грустна и задумчива; барон холоден и молчалив; Сильвану не удалось даже приблизиться к прекрасной вдове, и при каждом звуке ее голоса он бесился, потому что его только и спрашивали о брате. Выходя, он досадовал на себя за мысль привести эту обузу, которая в одно мгновение ока оттолкнула его с места, добытого с большим трудом.
По счастью для Сильвана, в минуту его беспокойства приехала графиня с Цесей: новые и сильные сподвижники. Едва расположились они в гостинице, как Сильван стал рассказывать всю свою историю.
Она была уже известна несколько из письма к отцу, и графиня-мать, наперекор убеждениям мужа, была способна помогать, а не мешать сыну. Цеся равнодушно молчала; но когда дошло дело до Вацлава, покраснела, вздрогнула и навострила уши. Изменившееся лицо ее позволило брату угадать ее чувства: он обратился исключительно к ней. Цеся слушала его, то бледнея, то краснея, но молчала и была задумчива.
— Дорогая мамаша, — воскликнул Сильван в заключение, — на тебя и на милую Цесю вся моя надежда! Надо познакомиться с Эвелиной, сблизиться, сдружиться и овладеть ею совершенно, а прежде всего, хоть мы тут и временно, должно нам показать себя прилично и дом устроить порядочно; я займусь этим. Если недостанет денег, Цеся возьмет у Фарурея.
— Полно, Сильван, — возразила Цеся, — это уже слишком!
— Сделаешь это сама, когда убедишься в необходимости: я влюблен, я с ума схожу, и от вас только жду спасения! Отец, я знаю, боится, отсоветовает, пугает меня, но совершенно ошибается.
Графиня пожала плечами при воспоминании о муже; Цеся стала расспрашивать брата и в беспокойстве уже шепнула ему, чтобы, не теряя времени, послать за Вацлавом. Сильван догадывался более и более, на что Вацлав был нужен ей, а рассчитывая на помощь сестры, хотел заблаговременно задобрить ее; сейчас же притащили бедного анахорета, который принял приглашение это весьма неохотно.
Графиня поклонилась ему холодно, Сильван дружески, Цеся — от всей души, но только как брату. Новый ее план заключался в том, чтобы как можно больше сблизиться с ним и действовать на него равнодушием и возбуждением в его душе ревности. Для этого она стала болтливой, занятой только будущим замужеством, нарядами, устройством дома, удовольствиями и т. п. Ей сильно хотелось показать теперь Вацлаву, что она решительно равнодушна к нему, рассчитывая, что человек всегда плачет о том, что теряет, даже
