Читаем без скачивания Батарейцы - Николай Петрович Варягов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Койсуге в 530-й влились три паренька. Они были настолько истощены, что начальник штаба полка усомнился в том, что они совершеннолетние.
— Уж больно вы, хлопцы неказисто выглядите. Может, повременим с армией? Обрастите на домашних харчах мясом, окрепните.
— Нам нельзя ждать, — шагнул вперед Богданенко, невысокий черноглазый парнишка. — Не имеем права. Зачислите нас, товарищ майор, в полк. Не подведем.
Голос Богданенко звучал так искренне, что начальник штаба не выдержал.
— Хорошо, доложу о вашей просьбе командиру полка.
Герой Советского Союза В. А. Богданенко.
Минут через двадцать в штаб пришли старики и стали просить за ребят.
— Больше у нас ничего не осталось, — поклонился командиру полка белый как лунь старик. — Отдаем вам наших внуков. Правда, пока мелковаты, но ничего, окрепнут. Злости у них на фашистов много. Не посрамят нас, а вас в бою не подведут.
Командование пошло навстречу сельчанам. Через райвоенкомат хлопцев зачислили на все виды полкового довольствия. Зубков, Чумаков, Богданенко попали в батарею старшего лейтенанта Сыроежкина. Ребята старательно осваивали боевые специальности.
— Ненавидят гитлеровцев люто, — говорил о новичках Сыроежкин. — Только и твердят: «Мстить, мстить, мстить»… Как бы не сорвались.
Старший лейтенант как в воду смотрел. В одном из боев на батарею вышла группа гитлеровцев. Немцы пришли сдаваться в плен. И тут случился казус. Богданенко ударом приклада карабина свалил с ног здоровенного рыжего детину, тут же оказался верхом на фрице и продолжал колотить его кулаками.
— Вот тебе за все, за все! — приговаривал Богданенко, пока командир батареи не оторвал его от гитлеровца.
— Дайте я, прикончу его, гада! — рвался из рук Сыроежкина Виктор. — Дайте, товарищ старший лейтенант.
— Богданенко, прекратите! Он шел сдаваться к нам в плен. Понимаете? Сдаваться! А пленных… Да вы что делаете?
— Они… Они со мной что сделали?
Из глаз красноармейца брызнули слезы. Он сбросил полушубок, приподнял гимнастерку. Спина Виктора была в синих рубцах.
— Ремнями они приручали меня к «новому порядку». Да я их, гадов, зубами готов грызть, а вы о пощаде…
Сыроежкин изменился в лице, глухо сказал в ответ:
— Опусти гимнастерку и прекрати, мальчишка! Мы будем мстить, но мстить на поле боя.
Несколько часов кряду конники штурмовали стоявшее на взгорье небольшое село Синявку. Гитлеровцы яростно сопротивлялись. Даже когда кавалеристы обошли село, фашисты продолжали упорствовать. Они еще жили мечтой о непобедимости германской армии, захвате богатых земель, обещанной райской жизни. Сломить упорство врага удалось лишь под утро, после того как выдвинули в залегшую цепь орудия и уничтожили около десятка огневых точек.
Бои местного значения продолжались. Тем временем установилась хорошая погода. И начала досаждать авиация противника. Почти все светлое время суток немецкие самолеты висели в небе. Пренеприятная это штука — лежать под бомбежкой: грохот взрывов, свист осколков. Сколько бы раз ни попадал человек в такую переделку, каждый раз вой приближающейся бомбы рождал ощущение опасности, которое пронизывало все существо. И если кто из фронтовиков бравировал, мол, мне и сам черт не страшен, не то что бомбежка, большинству не верилось в это. Человеку присуще чувство страха. Главное — сдерживать его, не поддаваться минутной слабости.
В эти дни заметно прибавилось работы медикам. Санинструктор старшина медицинской службы Чудов перевязывал, выносил с поля боя раненых. Многие батарейцы были обязаны ему своей жизнью.
Дмитрий Петрович, пожилой, степенный, рассудительный человек, пользовался у батарейцев авторитетом. К нему шли бойцы за советом и помощью. Командир — старший лейтенант Чигрин называл Чудова не иначе как по имени и отчеству, а это при его строгости значило многое.
В один из последних налетов фашистской авиации старшина перевязывал раненого. Рядом упала бомба. Взрывной волной Чудова швырнуло в сторону. Он потерял сознание, а когда пришел в себя, увидел — нет ноги. Бойцы бросились искать жгут, он слабеющем голосом позвал командира батареи. Чигрин склонился над старшиной.
— Не уберегся я, командир, прости. — И чуть тише добавил: — Война еще впереди. Вы уж тут за меня…
— Да ты что, Петрович?
Старшина закрыл глаза. Его лицо побледнело, длинные тяжелые руки плетьми упали вдоль носилок.
— В медпункт! — распорядился Чигрин.
Бойцы подхватили носилки. По дороге Дмитрий Петрович Чудов скончался. Весть об этом горечью полоснула по сердцам товарищей. Ничего не поделаешь — война. На фронтовой дороге вырос еще один холмик с каской и пятиконечной звездой.
Взятию Матвеева Кургана способствовало общее наступление войск фронта. Ломая сопротивление врага, они местами продвинулись более чем на сто километров. Теперь уже немецко-фашистскому командованию пришлось искать выход, снимать с одних участков силы и бросать на угрожающее направления. Но и это помогло им мало.
Дальше Матвеева Кургана полк не продвинулся. Несколько дней передний край взрывался артиллерийско-минометными залпами. Брешь в боевых порядках обороны противника найти не удалось. Войска перешли к обороне на реке Миус и приступили к инженерному оборудованию местности. Здесь их догнали другие части и соединения фронта.
Батареи заняли огневые позиции на окраине Матвеева Кургана. Обустраивались прочно, по-хозяйски: стены окопов, траншеи ходов сообщения обкладывали бревнами, возводили блиндажи в два-три наката, готовили укрытия для бронетранспортеров.
Инженерные работы в основном велись ночью. К утру передний край замирал — основная масса людей после ночных работ отдыхала. Бодрствовали лишь наблюдатели, дежурные связисты да работники штаба полка и тыловых служб. Все — от красноармейцев до командира полка — соблюдали строжайшую маскировку.
В светлое время суток в воздухе по-прежнему висела вражеская авиация. Зенитного прикрытия батарейцам недоставало. Фашисты вскоре поняли это и закружили буквально над головами.
— Нахалюги! — злились бойцы. — Наказать бы сволочей. Жаль, мало зениток!
Не раз заходил разговор о борьбе с низко летящими самолетами противника на совещаниях офицеров, на партийных и комсомольских собраниях. Исходя из создавшихся условий искали выход. Кавалеристы отгоняли фашистских стервятников залповым огнем. Для стрельбы приспособили пулеметы и противотанковые ружья, не раз выручавшие в борьбе с танками.
В один из налетов, после штурмовки траншей конников, три гитлеровских самолета на бреющем пошли не позиции батарейцев. Фашистские пилоты вели машины настолько низко, что виднелись их лица. В свистящем гуле авиационных двигателей, визге бомб, треске пулеметных очередей не было слышно выстрелов артиллеристов. Но вдруг за одним самолетом потянулся шлейф дыма.
— Никак, подожгли! — разнесся чей-то голос в затихающем гуле. — Горит! Горит!..
Громовый удар заглушил голоса. Над местом падения самолета всплеснулся столб дыма.
Полетели вверх каски, шапки. Бойцы обнимали друг друга. Не так часто удавалось сбить стервятника. Одно дело танки, орудия, пулеметы, вражеские доты. К ним уже привыкли, а тут самолет!
