Читаем без скачивания Семейные узы. Смятение чувств - Анна Альварес

Алекс при этом продолжал работать ветеринаром у Алмы, а Синтия скучала по лошадям, и вот теперь он помог ей устроиться сюда, на конезавод. Ее мечта осуществилась, но перспектива проводить еще больше времени с Алексом не очень-то радовала Синтию, поэтому она согласилась вести только небольшую группу лошадей. Главным же местом работы для нее по-прежнему оставался зоомагазин, хотя острой необходимости в этом уже не было, поскольку семейный бизнес не так давно возглавил Эладиу— опытный менеджер и просто хороший человек, за которого мать Синтии вышла замуж.

— Мне нравится работать с лошадьми, но я боюсь, что вообще не смогу там долго продержаться, — говорила Синтия матери и отчиму. — Этот управляющий Педру меня люто ненавидит, и от него можно ждать любой пакости.

— А ты не обращай на него внимания, — советовала дочери Оливия. — Главное, что Алма тебе симпатизирует.

— Да, это так, но Педру она ценит очень высоко и к его мнению всегда прислушивается, — вздыхала Синтия. — Не зря ведь он работает у нее управляющим чуть ли не двадцать лет. Нет, я точно знаю: стоит мне допустить малейшую оплошность, и Педру сделает все, чтобы убрать меня с конезавода.

— А ты будь осторожнее — не рискуй, не лезь на рожон, — внушала ей мать, и Синтия следовала этому совету.

Но избежать стычки с Педру ей все же не удалось.

Однажды ночью старая кобыла Принцесса, родившая за свою жизнь целый табун элитных жеребят, выбралась каким-то образом из стойла и направилась в луга, на простор. Но в нескольких метрах от конюшни она упала, издав пронзительный крик, и уже не смогла подняться на ноги. Дежуривший в ту ночь Северину позвонил сначала Педру, потом Алексу, но того не оказалось дома, и растерянный конюх набрал номер Синтии.

Педру примчался первым на помощь Принцессе, а Синтия приехала чуть позже. К тому времени пошел дождь, кобыла лежала на мокрой траве и билась в конвульсиях.

— Почему она здесь, под дождем? Было бы легче обследовать ее под крышей, — сказала Синтия.

— Ей захотелось на свежий воздух, — сердито ответил Педру. — А ты зря сюда приехала: это не твоя лошадь, за нее отвечает Алекс.

— Но позвали почему-то меня!

— Потому что твой дружок где-то шляется! Но я разыскал его по мобильному, он вот-вот подъедет.

— Я не могу ждать его. Мне нужно осмотреть лошадь, — решительно заявила Синтия. — Похоже, у нее отнялись задние ноги.

— Не беспокойся, я сделал ей укол. А ты поезжай обратно, без тебя тут обойдемся! — встал стеной Педру, не подпуская ее к лошади.

— Но она же мучается! Укол тут бессилен.

— Да, ей нужна операция. Но это не твоя забота!

— Позволь мне все же осмотреть ее как следует. Это моя обязанность! А буквоедствовать будешь потом, если захочешь.

Принцесса тем временем издала мучительный стон, и Педру скрепя сердце уступил Синтии.

Обследовав лошадь, она пришла к выводу, что никакая операция Принцессу уже не спасет и ее нужно усыпить.

Услышав это, Педру едва не избил Синтию. Он стал кричать, что не позволит ей прикасаться к лошади и вообще выгонит ее прочь с конезавода. Синтия, в свою очередь, упрекала его в бездушии, говорила, что физические страдания для животного тяжелее смерти. Так продолжалось несколько минут, пока в их спор не вмешался Северину.

— Вы тут ругаетесь, а бедная Принцесса мучается, — сказал он, и Педру, не желая отступать со своих позиций, вынужден был апеллировать к авторитету Алмы:

— Ты не можешь усыпить лошадь без разрешения Алмы!

— Я знаю это, и сейчас позвоню ей, — ответила Синтия.

Педру был уверен, что Алма примет его сторону, однако Синтия сумела убедить ее в своей правоте.

— Это преступление! Это убийство! — бесновался Педру, пока Синтия делала последний, прощальный укол Принцессе.

Когда все было кончено, она со слезами на глазах сказала ему:

— Мне тоже это нелегко далось.

Но он не захотел разделить с ней общее горе, которое могло бы примирить и объединить их. Кроме душевной боли — такой же, какую испытывала Синтия, — Педру еще раздирали гнев и обида.

— Теперь можешь убираться отсюда! — произнес он, испепеляя Синтию ненавидящим взглядом. — Ты уже все сделала. Отработала этим преступлением месячную зарплату. А наша хозяйка, возможно, еще и премию тебе даст за него!

Синтия не обиделась, только посмотрела на Педру с сожалением и спросила:

— Зачем ты все время стремишься выставить напоказ свою гнусность? В чем твоя беда? Детские страхи, комплексы? Или тебя никто не любит?

Уязвленный этими вопросами, Педру схватил Синтию за плечи своими мощными ручищами и стал трясти ее как грушу.

— Я тебе покажу, кого здесь не любят! — угрожающе произнес он, притянув к себе Синтию так близко, что их лица соприкоснулись.

Она испугалась: ей вдруг показалось, что он сейчас не ударит ее, а… поцелует! От этого испуга Синтия на мгновение даже перестала сопротивляться, и неизвестно, что было бы дальше, если бы в тот момент не пришел Алекс. Он сразу же решил, что Синтии угрожает опасность, и бросился с кулаками на Педру, а тот обрадовался такой возможности выплеснуть наружу свой гнев.

Дрались они отчаянно, беспощадно, катаясь по мокрой траве под дождем. Синтия, безуспешно пытавшаяся разнять их, позвала на помощь Северину, и лишь присутствие конюха остудило пыл драчунов. После этого побоища на обоих было страшно смотреть: вывалявшиеся в грязи, с разбитыми в кровь физиономиями…

Синтия потащила Алекса к машине, а Педру крикнул им вдогонку:

— Я еще до тебя доберусь!

К кому из двоих относилась эта угроза, они так и не поняли, но каждый принял ее на свой счет.

Между тем слух о потасовке на конном дворе уже к утру докатился до Алмы, и она строго отчитала Педру, нисколько не сомневаясь в том, что зачинщиком скандала был именно он.

А Синтия сама пришла к Алме и сказала, что хочет уволиться. Но Алма упросила ее не рубить с плеча, поработать еще некоторое время и потом уже принять какое-то решение.

— Я попробую, — неохотно согласилась Синтия, — но Педру ненавидит меня, и я его тоже. А это ничем хорошим не кончится.

— Да, страсть, рожденная из ненависти, иногда бывает еще сильнее, чем страсть, рожденная из любви, — неожиданно сказала Алма и тотчас же поспешила поправить себя: — Впрочем, к вам с Педру это не относится. У вас нет серьезных причин для ненависти, значит, скоро все уладится. Кстати, чтобы не накалять обстановку, я отправила их обоих домой — и Педру, и Алекса. Незачем им тут людей распугивать своими синяками!

Пока Педру находился в вынужденном отпуске, подоспел его день рождения. Силвия по такому случаю тоже устроила себе выходной, и вдвоем они мирно попивали вино, не догадываясь о сюрпризе, который им приготовила Ирис.