Читаем без скачивания Быть иль… Казаться - Владимир Андреевич Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На рассвете группа выдвинулась в направлении противника. С самого начала всё пошло не так.
Танк, взревев двигателем, рванул на скорости в сторону противника – следовавший за ним БРДМ остановился, создав затор (позже командир машины объяснит задержку временной поломкой). Пока бронемашина наконец сдвинулась с места, а следовавшие за ней автомобили объехали её, вдали уже зазвучали выстрелы танка. Послышался звук выстрелов стрелкового оружия, крупнокалиберных пулемётов, снова громыхнуло танковое орудие, потом ещё и ещё. Вдалеке из-за деревьев поднялись к небу клубы чёрного дыма.
БРДМ и «джихад-мобили», уже двигавшиеся в заданном направлении, внезапно остановились, затем – начали разворачиваться и помчались обратно. Из люка бронеавтомобиля по пояс высунулся Шурик, с перекошенным, окровавленным снизу лицом он орал:
– Отходим! Танк подбили!
Паника всегда страшна, а на войне она, пожалуй, худшая изо всех возможных реакций солдата. Она выпускает джинна из бутылки, задействуя одну из сильнейших природных автопрограмм – инстинкт самосохранения, ничем не контролируемый и не сдерживаемый. Подобно смертельному вирусу, паника мгновенно заражает собой всё причастное к происходящему. Она распространяет страх без шанса противодействия ему воли и разума, оставляя возможность только для одного способа действия – бегства. Лишь единицы способны сопротивляться ей, но исключительную важность в условиях взрыва паники имеет поведение командира.
Мимо застывших возле своих машин бойцов подразделения Дикаря пронеслись БРДМ и «джихад-мобили», подбежал, почему-то с АПСом в руке, Северянин: его козлиная бородка нервно дёргалась, лицо было напряжено, прокричав: «Отступаем! Чего ждёте?! По машинам!», он убежал к своему пикапу.
Иван оглянулся и увидел Егора, напряжённо всматривавшегося вдаль и к чему-то прислушивавшегося. В этом бою он собирался испытать какое-то «чудо-оружие» – реактивный миномёт, крепившийся на плече, и теперь стоял немного растерянный, будто сожалея о неудавшемся опыте.
Иван подошёл к машине и заметил вмятину на передней пассажирской двери. На его вопросительный взгляд Костыль ответил: «Эти дебилы на бээрдээмке ударили – торопились сильно!», и тут Думка, большой добродушный парень, внимательно вслушивавшийся в раздававшийся вдалеке шум, вдруг сказал:
– Танчик наш, кажись, работает.
Все рядом затихли: действительно, вдалеке била танковая пушка. Но по кому там мог стрелять вражеский танк?
Иван повернулся к Егору:
– Командир, наш танк работает.
Тот вопросительно посмотрел на него, немного помолчал:
– Точно работает.
И они пошли.
Посреди дороги вразвалку шагал Думка с ПКМом на уровне пояса, в тельнике и бандане, по сторонам от него – гранатомётчик крымчанин Денис и темноволосый смуглый ветеран Костыль. Правее в посадке шли Витя Славянский и Плешнер. Иван сопровождал командира, от души веселившегося пальбой из новой «игрушки», оказавшейся довольно громкой.
Вдалеке по флангам полыхали огоньки, сообщая, что их заметили, они изредка коротко отвечали – дистанция была велика. Танк продолжал работать.
Через несколько минут Иван заметил появление своих разведчиков, а ещё минут через десять-пятнадцать явился и руководивший операцией Северянин. С озабоченным видом он подбежал к Егору:
– Командир, считаю необходимым доложить о необоснованной опасности, которой вы себя подвергаете…
(Любил он выражаться формальным языком, слабость такая у него была. Бывает, как загнёт: «Из стратегической необходимости создания тактического превосходства превентивности средств дислокации…» – и прямо на камуфляжных северянских штанах слушателю вдруг уже мерещились откуда-то появившиеся лампасы.)
Догадавшись наконец, что командир его попросту не слышит или создаёт такую видимость, Северянин вздохнул, едва заметно пожал плечами, будто сказал: «Эх, нельзя же так, устав для всех писан, да что мы-то, подчиненные-то можем?..» и удалился вперёд, возглавлять, пока не поздно, атаку.
Тут появились и «джихад-мобили», лихо разворачивающиеся и обрушивающие на противника ливень свинца калибра двенадцать и семь. Очень эффектно смотрится.
Однако, пройдя вперёд ещё метров сто-двести, Иван снова увидел теперь уже возвращающегося Северянина и поначалу даже немного испугался. Командовавший операцией дико орал, зажмурив глаза, и скакал на одной ноге, вторая была подогнута – издалека создавалось впечатление, что её оторвало, только вот крови почему-то не было. Сбоку его поддерживал Плешнер с озабоченным лицом. Иван подошёл поближе:
– Что тут у вас?
Северянин уже не орал – теперь он громко стонал, но глаз не открывал по-прежнему. Плешнер разорвал перевязочный пакет, разрезал раненому штанину и – удивлённо уставился на маленькую царапину ниже колена. Иван посмотрел на него, на Северянина, и молча поспешил догонять командира. (Позже выяснилось, что «рану» причинила сигнальная ракета, установленная на подступах к блокпосту. Впрочем, возможно, что Ивану и Плешнеру показалось, будто ранение Северянина было пустяковым, поскольку ещё около двух месяцев он передвигался на костылях.)
Обратно возвращались в триумфальном настроении: были уничтожены два блокпоста, один танк, несколько бронемашин и множество живой силы противника – крови было много. Однако практически полностью эту боевую задачу выполнил один танк. Кстати, наград экипаж так и не получил, а все лавры достались «руководителю операцией».
Обращение Егора к главнокомандующему осталось без ответа: блокпостов на месте разрушенных вражеских укреплений выставлено не было. Это сыграло свою роковую роль позднее при наступлении противника на этом направлении.
В условиях гражданской войны особое значение приобретает работа контрразведки: соседи, коллеги, знакомые, родственники – вчерашние соотечественники оказываются по разные стороны баррикад, и отличить сторонников от противников становится делом важным, но трудноосуществимым, а в масштабах региона – и вовсе безнадёжным. Сложность этой задачи усугубляется идеологической индифферентностью значительной части населения, предпочитающей журавлю синицу. В то же время многие агенты и добровольные пособники врага были неосторожны в своих публикациях в сети, обнаружив свои взгляды ещё в начальный период развития конфликта. Это была одна из причин успешности работы контрразведки ополчения.
В отряде под командованием Егора контрразведкой занимался Ролик, сообразительный, шустрый юноша. Иван ещё с периода «Крымской весны» был знаком с ним, но долгое время его отношения с этим хитреньким мальчиком оставались прохладными. Сближение произошло после гибели Серого, когда Ролик, вернувшись в составе группы Дикаря под командование Егора, стал часто контактировать с Иваном по роду своей деятельности.
Ролик не только выявлял агентов противника и вёл допросы «сочувствующих», обнаруживавших себя в социальных сетях. Ему не раз приходилось вести переговоры с представителями вооружённых сил противной стороны, иногда довольно успешные. Были случаи, когда военные, понимавшие, что это не их война, оставляли свои позиции под городом и даже передавали ополченцам свою технику и вооружение. Но чаще исход таких переговоров оказывался отнюдь не столь благоприятным.
Если о сообщении с противником узнавало командование ВСУ, которое не желало вмешивать во внутренние дела посторонних, как правило, осуществлялась ротация подразделений. В случае поступления информации о ведущихся переговорах сотрудникам Службы Безопасности Украины, лидерам террористических организаций и заинтересованным
