Читаем без скачивания Дурная примета - Герберт Нахбар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
*
Эмилю Хагедорну двадцать два года. До этого дня он ничего не слыхал о красных. Дома отец говаривал, бывало, о каких-то «сициаль-демократах»: «Кришан Шультеке — это не иначе как сициаль-демократ». Но откуда было Эмилю знать, что социал-демократ и красный — одно и то же? Его учитель, старый пономарь Брандт, ничего про это не рассказывал.
*
Матильда Бюннинг, жена управляющего, метелочкой из перьев обмахивает завитушки, украшающие трельяж, позолоченных ангелочков и розы, которые обрамляют зеркало. Она в пеньюаре, в белом утреннем пеньюаре. Когда она его надела в первый раз, госпожа помещица сказала:
— У нее мания величия. Нет, ты подумай, Освин: белый пеньюар! У какой-то жены управляющего!
— Не порти мне отношений с инспектором, — ответил барон. — Он самый дельный человек из всех, кого я знаю в округе.
Матильда Бюннинг ничего не подозревает об этом разговоре. Госпожа, согласившись с бароном, по-прежнему дружелюбно и внимательно относится к Матильде.
Управляющий сидит за письменным столом, перелистывает бумаги.
— Так что это было у тебя с Хагедорном? — допытывается жена.
Бюннинг отвечает не сразу. Рассматривает свои ногти. Захлопнув приходо-расходную книгу, глядит перед собой.
— Самовольничает, — говорит он.
— Во-от что? А как это он самовольничает?
«От этих глупых вопросов с ума сойдешь. Во все-то ей нужно сунуть свой нос».
— Перестань наконец гоняться за пылинками, — говорит он вслух.
— Что с тобой? Надо же вытереть пыль. Хороша была бы моя квартира, если бы я ее не убирала. Вытирать пыль необходимо.
«Этот чирикающий капризный голос, это празднословие! Если ее не остановить, она прочтет целый доклад о своей домовитости и чистоплотности, о чистоплотности и домовитости своей матери и всей родни… Нет ничего противнее чириканья».
— Этот тип курил.
— А-ах, — произносит она. — Твои причуды. Ты возражаешь и против вытирания пыли. Удаление пыли очень важно для сохранения здоровья, об этом написано в календаре Ларера.
— Да-да, — говорит управляющий и берет шляпу.
— Куда же ты? Сейчас подадут второй завтрак, — чирикает жена, обмахивая пыль с безделушек.
— Есть дела в деревне…
— Но нельзя же без завтрака… Что такое с тобой сегодня?..
Дверь захлопывается.
«Ну вот, ушел без завтрака. Должно быть, этот Хагедорн ужасно его возмутил».
*
«Она просто маленькая дерзкая дуреха. Вообще-то говоря, жаль, что так получается, но кто же станет сам голову в петлю совать… Откуда дознался этот Хагедорн! Не могу себе представить, чтобы Стина сама проболталась. Как же он узнал? Ведь я пришел тогда на сеновал как будто бы случайно…»
Погруженный в размышления, управляющий идет в Дазеков. Он идет размеренным, твердым шагом. Полевая тропка запорошена снегом, по обеим сторонам расстилаются голые поля.
«Сегодня утром, это было уж чересчур. «Мне нужны деньги», — заявляет она. Хорошо, я ей обещал, и она получит обещанное. Только не таким образом. И одной, в свободной комнате для прислуги, спать ей больше нельзя: Матильда может догадаться… Что человеку в первую очередь необходимо — это прочное положение, а прочное положение я могу себе обеспечить только энергичными действиями. Мой прежний хозяин был слишком бездеятелен, и не затем я перешел к этому барону Освину, такому же размазне, чтобы покорно исполнять его желания…
…Видит бог, я создал себе прочное положение и не собираюсь рисковать им даже для такой милашки. Прочное положение — основа всего… А этому Хагедорну я задам жару. Как? Поживем — увидим. Прежде всего надо убедиться, действительно ли ему что-нибудь известно. Может быть, он и не знает ничего. С этим пока подождем, время терпит».
Слева взлетает несколько ворон, снег переливается на солнце голубыми искрами, изо рта управляющего вырываются белые облачка. Уже показалась рубленая изба Линки Таммерт, но инспектор Бюннинг ничего не видит и не слышит.
«Вообще-то я мог бы вышвырнуть эту девку и так, ни о чем не заботясь. Раз она болтает… Но нет, это не годится. Потом я ведь действительно обещал. Слово — закон. Для председателя окружного суда, маленького кругленького Хассельбринка, эта история была бы находкой… Однако доказательств нет никаких. Но нужна неуязвимость. А где ее взять? Никогда не следует марать руки настолько, чтобы трудно было их отмыть. Ко всему прочему, девчонка несовершеннолетняя. Но в этом есть и свой плюс — не слишком бросится в глаза, если что-нибудь для нее сделать. Какова-то она будет в двадцать? Неважно, Конрад Бюннинг, неважно. Прежде всего надо выпутаться из этой истории. Весьма кстати, что старый Вендланд, этот редкий экземпляр лодыря, вдруг надумал удрать… А Винкельман удивится. Не думаю, чтобы он с особой радостью взялся мне помогать, но деваться ему некуда, как ни крути. Что человеку нужно, так это прочное положение — и неуязвимость. Об этом ему придется подумать. Ибо страсти человеческие зачаты во зле, или что-то в этом роде — в библейских изречениях я никогда не был силен… А между прочим, не дурно было бы ими воспользоваться, прямо с них начать разговор. Нет, лучше не надо, как бы не напугать Винкельмана».
Линка Таммерт, глядя из-за занавески, удивляется: инспектор, в это время, в Дазекове? В школу, что ли, вздумал наведаться?
Йохен Химмельштедт особенно не удивляется. Повстречав управляющего, он слегка дотрагивается пальцем до козырька, но Бюннинг его даже не удостаивает взглядом. «Что ж, прикажешь еще шапку снимать перед тобой, — думает Йохен Химмельштедт. — Перед такой обезьяной, очень надо перед такой обезьяной!» И он уже позабыл об инспекторе.
Жаль, что Бюннингу не пришлось проходить мимо кабачка Мартина Биша, вот было бы завсегдатаям о чем поговорить! Инспектор Бюннинг в Дазекове в это время? А-а, плевать на него. Не-ет, брат, не плевать, этот зря не пойдет, что-то ему здесь надо. Глянь-ка, идет пешком, а то ведь и шагу не ступит без коляски. Что ты на это скажешь? И Кришан Шультеке, наверно, долго бы таращился ему вслед и сказал бы: «Подумаешь, дело большое, управляющего не видали. По мне, пусть хоть ноги здесь стопчет, индюк спесивый». Спесив он, видит бог, и груб с людьми. Но, может быть, и у него есть хорошие стороны? «Хорошие стороны? — сказал бы Пучеглазый. — Мне лично всего приятнее глядеть на него сзади. Единственная его хорошая сторона».
Так бы, наверно, толковали в кабачке, ибо выпивка вдвойне веселит душу, если под нее маленько поболтать да покуражиться. Но управляющий не проходит мимо кабачка. Пасторский дом расположен на другом конце деревни. И Винкельман уже выходит для встречи на порог.
*
Господа сидят друг против друга в кабинете. Винкельман наполняет
