Читаем без скачивания Апрельский туман - Нина Пипари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Погоди, погоди, дай вспомнить. Разве так все было? Разве я могла так долго жить без тебя, разве могла так долго быть слепой? Не могу поверить. Все, что я тогда испытывала — тревогу и отчаяние, одиночество и убежденность в том, что даже простое спокойствие, не говоря уже про счастье, невозможно по определению — разве все эти чувства были настоящими?
Я же могу сейчас полностью восстановить в памяти свое тогдашнее состояние — и убедиться: все это было театральной бутафорией, игрой, завесой пестрой и разноликой, которую я набросила на всепоглощающую пустоту.
Я могу обмануть себя, чтобы не презирать так жестоко свою трусость, чтобы хоть как-то ослабить хватку стыда, — и сказать, доверительно-пафосно понизив голос, что-то вроде: «Как я выделила ее из массы ничем не отличающихся друг от друга лиц? Не могу сказать, что это произошло в какой-то определенный момент, как в фильме, — раз, и что-то переклинило в голове главного героя, и он понял, что искал ее всю жизнь! В смысле, не голову искал, а девушку — ну, вы знаете, какие они обычно бывают. Мм, э-э, ну как, то есть понимаете, я хочу сказать, такая ерунда бывает либо в фильме, либо среди одноклеточных организмов. То есть в тот первый день я, конечно, обратила на нее внимание, но это был мимолетный всплеск интереса — словно очень красивое лицо, выхваченное из толпы в метро, а затем вновь погрузившееся в пеструю массу людей».
Ты смеешься? А мне так стыдно, что не знаю, куда спрятать лицо… Я такая дешевка, прости меня, пожалуйста, я пустышка, почему ты все еще со мной?..
…В тот день, когда я нашла в себе мужество признать, что Леды в моей жизни не только не будет больше ни-ко-гда, но и не было ни одной секунды, а все, на что я надеялась, во что почти верила; все, что так красиво нарисовало мое воображение, было не более чем самообманом, отчаянным рывком за спасительной соломинкой тонущего человека (который знает: соломинка — это лишь плод его обезумевшего от страха воображения)… В тот день, когда я осмелилась впустить в себя понимание этого, произошло нечто, что заставило меня плюнуть на заботу о своей психике, вообще на себя — плюнуть, ослабить удушливый корсет, отпустить поводья. И первым побуждением моего освобожденного сознания было взглянуть на свою соседку, на ту странную девочку с серыми глазами — но ее не оказалось на привычном месте. Я вспыхнула — вдруг кто заметил? — вспыхнула еще больше и отвернулась. Потом снова посмотрела на то место, где она должна была быть, и почувствовала досаду, потом пыталась сдержать поток подступивших воспоминаний — и не смогла. Все вспомнила — и взгляд тот, и свой страх, и подло-томительную надежду, и одиночество.
На следующий день пришла пораньше — ее снова не было. На переменах дежурила у окна, высматривала: не появится ли?
На последней перемене она появилась.
Глупо улыбаясь, я наблюдаю, как девочка… зовут ее как-то странно… Ника, кажется. Да, Ника. Где-то неделю назад кто-то назвал это имя, а я обернулась неизвестно почему — обычно я подавляю в себе все порывы праздного любопытства, так свойственного человеку… А сейчас стою и, испытывая смешанное чувство подозрения, сомнения, удивления и интереса, наблюдаю, как эта Ника без малейшего намека на позерство или, упаси Бог, подхалимства, несет клунки нашего развалюшки-доцента — и делает это так просто, что у всех «зрителей» складывается впечатление, будто так и должен поступать каждый нормальный человек.
Наблюдая эту странную картину, я смутно начала припоминать, что и раньше Ника совершала поступки, резко выделявшие ее на фоне остальных. И тут же ехидным воздушным змеем в голове пролетела мысль о Леде: как я могла в то время обращать внимание на что-нибудь, когда все мои усилия были направлены именно на то, чтобы образ Леды заполнил собой все мое сознание, чтобы ее нежная, неземная красота обвилась вокруг моей Стены таким теплым и плотным кольцом, чтобы ничто из внешнего мира не могло проникнуть внутрь? Эх…
* * *
Придя домой, я почти не вслушиваюсь в звуки, беснующиеся в соседней комнате, у меня перед глазами снова и снова проходит эта пара — добродушная доцентша-колобок и рядом та девушка. Раз за разом проплывая в моей памяти, эта картина словно вымывает из меня всю дрянь, ум становится все прозрачнее, все чище, вечное напряжение, казавшееся мне неизбывным, ослабевает, болезненно острое сознание затуманивается, многочисленные углы его будто закругляются, затягиваются мягкой, теплой дымкой… Но я никак, никак не могу разглядеть это лицо. Я всматриваюсь, вгрызаюсь в расплывчатый силуэт, вижу каждый волосок темно-русой гривы, доброжелательный изгиб губ, почти различаю чистый лоб и желобок сосредоточенности между бровями, но, несмотря на все отчаянные попытки, мне так и не удается вспомнить ее глаза. Постепенно и это желание отступает, тускнеет, тает… и я проваливаюсь в сон, спокойный и мягкий.
* * *
В маленьком дворике с задней стороны корпуса, прямо под одиноким фонарем сумасшедший мужчина выкидывает всякие фортеля — пляшет, поет, машет руками, спорит с кем-то, отчаянно жестикулирует. А по другую сторону окон я имею возможность наблюдать картину массового помешательства: только что такие благопристойные и исполненные гордого достоинства, мои одногруппники прилипли к стеклу и веселятся, словно маленькие дети, привлеченные дебошем пьяницы. Вот уж где коллективное бессознательное.
Я все еще наблюдаю, со смесью презрения и любопытства, это представление, когда Ника берет свои вещи и выходит из аудитории, не обращая внимания на препода, который тоже немало увлечен происходящим.
Я пошла за ней.
Мы вышли в темный пустой коридор. У всех давно уже закончились занятия, и мои шаги отдавались предательским эхом в высоком своде, но она ничего, казалось, не замечала и продолжала идти, а я безвольно следовала за ней. Почти на ощупь мы свернули в фойе. Пробираясь вперед вдоль стены, я ничего не могла разглядеть в кромешной тьме, и на секунду вдруг почудилось, что эта чернота никогда не выпустит меня отсюда. Шаги, четко разрезающие тишину, стремительно таяли во враждебной темноте. Не обращая внимания на мое отчаяние, они независимо шли к неизвестной,
