Читаем без скачивания Между СМЕРШем и абвером. Россия юбер аллес! - Николай Куликов

…Через десять минут, выйдя из сквера, мы разошлись в разные стороны. На Яковлева наш разговор произвел сильное впечатление. Он потерял свой обычный лоск и бравую выправку: опустив голову, медленной походкой побрел вдоль ограды сквера. Ничего… Пусть хорошенько все обдумает!

Я проводил его взглядом и направился на плавбазу. Надо было немного отдохнуть и собраться с мыслями — операция «Ураган» вступила в решающую фазу.

Около шести вечера ко мне в каюту заявился инженер Каммерхофер — в связи с ночным выходом в море он освободился пораньше. Несмотря на мой решительный отказ, он все же затащил меня к себе в каюту, где проживал теперь один. Пришлось выпить с ним пару рюмок за «успешные ходовые испытания» — иначе бы от него не отвязаться.

Вернувшись к себе, я быстро оделся и вскоре стоял на остановке недалеко от проходной в ожидании рейсового автобуса. Когда проезжал центр города, заметил на себе пристальный взгляд молодого крепко сбитого мужчины в коротком пальто и кроличьей шапке — он сел со мной на одной остановке. Я вышел в районе порта: подозрительный тип увязался за мной следом. «Мне еще «хвоста» сейчас не хватало, — подумалось тревожно. — Что это? Обычная «плановая» слежка или нечто большее, связанное с Яковлевым? Неужели выдал?» Впрочем, ломать голову над подобными вопросами сейчас не имело смысла: надо было сначала «оторваться» от преследователя.

Ускорив шаг, я повернул за угол и заскочил в какой-то темный подъезд — он был незаперт и имел запасной выход во двор. Там я укрылся за аккуратным штабелем сложенных у стены дома дров; вскоре мимо пробежал мой «хвост» — не останавливаясь, он пересек двор и устремился на соседнюю улицу. Я же пробежал через подъезд в обратном направлении и быстрой походкой вернулся к остановке, на которой недавно вышел. Оттуда свернул в узкий проулок.

Вскоре я подошел к тому месту на углу тихой улочки, где сегодня утром разговаривал с Федором. После того, как мы с ним расстались, я хорошенько запомнил путь до автобусной остановки, поэтому вышел точно к нужному ориентиру — старой липе. Я встал около дерева: моя черная шинель почти слилась с темным стволом — со стороны меня невозможно было заметить даже с близкого расстояния. Минут через десять томительного ожидания я наконец увидел связного — Федор осторожно шел по пустынной темной улице вдоль невысокого забора вокруг частных домов. Когда он почти поравнялся с деревом, я тихонько окликнул:

— Эй!.. Я здесь…

— Здравствуй! — с чувством пожал он мне руку.

Первым делом я рассказал о своем разговоре с Яковлевым, и он взволнованно воскликнул:

— Да ты понимаешь, на что пошел?! Ты же фактически раскрылся! А если он нас выдаст?!

— Уверен, что нет! К тому же я не вижу другого пути для твоего спасения: завтра на рассвете Яковлев поможет тебя вывезти.

— А если сдаст в гестапо?! Тогда вся операция коту под хвост! Все это слишком рискованно!..

— Что же, предлагаешь тебя здесь бросить?! — перебил я его с раздражением.

— Почему бросить?.. Мы бы нашли другие пути, как выбраться из города…

— Ни черта бы мы не нашли! — возразил я с досадой. — Ты же розыскник, все прекрасно понимаешь — сейчас из Лиепаи даже собака не выскользнет!

Я закурил, он тоже. Улица по-прежнему была безлюдна. Несмотря на эмоциональный накал, мы говорили вполголоса, оставаясь под тем же деревом. Мне не давал покоя «хвост», который прицепился ко мне в автобусе. Однако я все больше склонялся к мысли, что эта была «обычная» слежка — так, на всякий случай. Если бы Яковлев меня выдал, гестаповцы наверняка предприняли бы более жесткие действия.

Сделав несколько затяжек, я бросил дрянную немецкую сигарету и решительным тоном заявил:

— Все! Дискуссии окончены: я уже принял решение. Слушай внимательно: «наша» подлодка выходит в море сегодня ночью — ровно в три ноль-ноль. Когда у тебя ближайший сеанс связи с Москвой?

— В двадцать два.

— Отлично. Сообщи только две цифры: дату и время. В минуту уложишься?

— Постараюсь.

— Да уж постарайся! Чтобы не успели запеленговать. Утром жди меня около четырех — приеду и заберу.

— Вместе с этим типом?

— Я тебе все сказал. Сейчас давай прощаться. Как тут обстановка — ничего подозрительного вокруг дома не замечал?

Федор несколько помедлил с ответом, и это от меня не ускользнуло.

— Вроде бы нет… — ответил он не очень уверенно.

— Что-то насторожило?

— Вертелся тут один тип под окнами… Возможно, ничего особенного…

— Держись! Недолго осталось.

Мы попрощались и направились каждый в свою сторону. Я взглянул на часы: фосфоресцирующие стрелки показывали половину девятого.

…Тот тип, которого упомянул в конце разговора Горячев, был не кто иной, как Юзик Томашаускас. Сегодня с самого утра он места себе не находил! Убедившись, что находящийся в розыске «опасный государственный преступник» скорее всего прячется в доме старика Берзиньша, он со всех ног бросился в полицейский участок к брату. Однако тамошний дежурный — верзила с забавной фамилией Стучка — заявил ему, что Томашаускас-старший выехал со своим взводом на облаву в местечко Гробиня, что в двадцати километрах от города, и будет ближе к ночи.

Расстроенный Юзик не знал, что и предпринять. В нем боролись два противоречивых чувства: одно можно было назвать чем-то вроде «дисциплины». Хотя особо дисциплинированным Юозас никогда не был, тем не менее понимал: по всем правилам он должен был позвонить и обо всем доложить Вольдемару. Но против такого шага горячо восставало другое чувство — алчность. Юзик понимал: сообщи он о разыскиваемом Вольдемару или его коллегам в районное гестапо — и плакали его денежки! Такой печальный опыт у него уже имелся. Зато старший брат не подведет! Конечно, придется поторговаться, но уж триста-то марок он себе вытребует! В итоге борьба в душе парня длилась очень недолго: победила любовь к деньгам. Юзик твердо решил: он непременно должен дождаться старшего брата!

Еще дважды в течение дня Юозас как бы невзначай проходил мимо дома Берзиньша. Один раз он снова увидел старика — тот выходил в сарай за дровами. Но того, другого, он так и не высмотрел. Впрочем, Томашаускас был уверен: он там. Он должен быть там! Как всякий уважающий себя литовец Юзик был добропорядочным католиком (по крайней мере, к таковым себя причислял) — поэтому он успел забежать домой и горячо помолиться святой деве Марии: «Только бы мы с братом сумели застать у Берзиньша того мужика… Только бы он никуда не ушел…»

Забегая вперед, можно с уверенностью сказать: святая Мария вняла горячим просьбам раба божьего Юозаса… 

Глава 11. Хроника одной ночи

2 января 1945 года, г. Лиепая

03 часа 30 минут

— Товарищ командир! Слышу слабые шумы винтов! Цель надводная, водоизмещение малое — скорее всего, тральщик сопровождения, — негромко доложил акустик, приподняв один из наушников.

— Отлично, Прохоров! — удовлетворенно кивнул Травин. — Теперь не пропусти подводную лодку!

— Не беспокойтесь, товарищ командир, мимо меня незаметно никому не пройти, — расплылся в улыбке молоденький старшина второй статьи с веснушчатым лицом.

Несмотря на свой юный возраст (ему только недавно исполнилось восемнадцать), Прохоров считался одним из лучших акустистов кронштадтской бригады подводных лодок. «Золотое ухо» — такое прозвище ему дали моряки травинской «щуки». Гидроакустический пост располагался в небольшом «закутке» в носовой части центрального поста. Сам «центральный» сейчас был ярко освещен: в нем находились, кроме командира и старпома, еще несколько подводников — все они заняли свои места по боевому расписанию.

Три часа назад, когда «Щ-147» всплывала, радист принял долгожданное и при этом весьма лаконичное сообщение из штаба: «Сегодня. Ноль-два, ноль-три…» Что означало: «второго января в три часа ночи ожидается выход в море немецкой подлодки». Расшифрованную радиограмму вручили командиру, после чего Травин приказал немедленно погружаться и занимать исходную позицию для торпедной атаки.

— Немецкий тральщик приближается, — снова тихо доложил акустик. — Через три-четыре минуты пройдет прямо над нами.

Все разговоры на лодке теперь велись приглушенно, почти полушепотом.

— Хорошо, Прохоров. Просто замечательно… — повеселевшим голосом констатировал Травин и подошел к штурманскому столику.

Около него склонился над картой старший помощник Бейшеналиев, что-то отмечая с помощью циркуля и линейки.

— Похоже, Григорий, мы с тобой не ошиблись, — обратился к нему командир. — Именно здесь у них фарватер!

— Летчикам спасибо — без авиаразведки нам бы его не определить, — отозвался старпом.

В помещение центрального поста вошел высокий худощавый офицер в темно-синей тужурке с капитан-лейтенантскими погонами. Приложив руку к черной морской пилотке, он приглушенным голосом доложил: