Читаем без скачивания За голубым порогом - Ольга Хлудова

Применяется агар в медицине и фармакопее, а особенно — в бактериологии. Из него приготовляют питательную среду для выращивания различных культур бактерий и грибов.

Кроме водорослей в сборах был еще морской лен — филлоспадикс. Это цветковое растение, приспособившееся к жизни в море. Как и у другой морской травы, зостеры, у филлоспадикса есть настоящая корневая система. Зостера предпочитает песчаный или илисто-песчаный грунт, а филлоспадикс селится в трещинах или углублениях на камнях и скалах.

На заводе и в домах уже зажигались огни, когда мы закончили обработку улова первого дня. Я проявила пленку с подводными снимками. Одни негативы были приемлемы, другие хуже; самыми хорошими были последние, сделанные тогда, когда тонкая вуаль тумана начала скрывать солнце.

Мы позвонили диспетчеру, чтобы выяснить, каким образом можно переправиться на другой берег бухты Троицы. Он предложил прийти часам к восьми утра на причал комбината. В это время в район Рисовой пади пойдет катерок с водоналивной баржей. Пока нальют водой и отбуксируют две баржи, мы успеем там поработать.

* * *

К утру погода совсем испортилась. Холодный ветер и дождь расстроили наши планы. Уходить на целый день в отдаленный район и собирать материал, плавая под дождем и не имея возможности обогреться, очень не хотелось. Диспетчер предложил другой вариант: идти с бригадой рыбаков на переборку ставного невода, стоящего здесь же, в бухте Троицы.

— Если согласится бригадир, — добавил диспетчер.

Я нашла бригадира на пирсе. Коренастый, пожилой рыбак в высоких, до бедер, резиновых сапогах был суров и очень неразговорчив. Как мне показалось, он нехотя разрешил присутствовать при ловле и велел поторапливаться со сборами. Я кинулась домой. Николай куда-то ушел, а ждать его времени не было. Пришлось оставить ему записку, наскоро натянуть сапоги и плащ и, взяв ведро, канны и мешочки, бежать обратно к пирсу.

Небольшой катерок тащил за собой две лодки. В одной сидел мрачный бригадир и я, другая шла пустой. Рыбаки бригады сидели на палубе катера и готовились к предстоящей работе. Они натягивали необъятных размеров непромокаемые штаны на широких помочах и куртки. Кое-кто сверх этого костюма надевал еще длинный клеенчатый фартук, начинающийся от самой шеи.

— Вы откуда? — спросил бригадир.

— Из Москвы.

— На море-то раньше бывали?

— Вывала на Черном, Азовском и Каспии.

— И в Таганроге бывали?

— Работала там два месяца.

Бригадир вдруг удивительным образом преобразился. Он просиял широкой улыбкой и хлопнул себя по колену.

— Гляди ты! И в Таганроге!! Ну, как там?

— Да я там была в 1956 году.

— Совсем недавно, значит!

— Вы из Таганрога? — догадалась я.

— Ну?!

— А давно ли оттуда?

Широкая улыбка бригадира немного потускнела.

— Лет тридцать не был. То война, то работа.

Я вспомнила тот Таганрог, в котором мне пришлось бывать проездом в 1937 году.

— Да, многое там изменилось с тех пор.

— Вот и родные пишут. У меня под Таганрогом два брата рыбачат.

— Что же не съездите поглядеть на родные места? Дорого?

— Да что там дорого. Некогда! Зимой и летом рыбку ловим. Все думал, что еще сезон поработаю, а потом навсегда уеду, всей семьей. Нет, не выходит. Жена у меня тоже с Украины, а дети выросли здесь. А одна дочка здесь и родилась. Сын давно женился, у него у самого дети. Молодых отсюда не вырвать. Старшая дочка замужем за местным — моторист с сейнера, другая собирается в Посьет. Там у ее жениха и дом, и все хозяйство. Сын заявил прямо — отсюда не поеду. Что ж, он рыбачит на сейнере, знает здешний лов лучше меня. Ну, а дочки, известно, как муж скажет. Нам со старухой хочется, конечно, повидать родню, побывать в тех местах, а совсем уезжать… не знаю, вряд ли.

Бригадир задумался, поглаживая щеку, и на его лице опять сгустились тучи.

— Зуб болит, окаянный, сил моих нет, — пожаловался он. Вот что значит поспешно судить о характере человека.

К счастью, в кармане моего плаща нашлись таблетки пирамидона с анальгином. Бригадир поспешно засунул за щеку белую лепешку лекарства.

Между тем катер замедлил ход и остановился. Все рыбаки перебрались в пустую лодку. Большой буй качался на крутых волнах, набегавших вместе с порывами ветра со стороны открытого моря. Бригадир сбросил в воду буксирный конец и взялся за весла, Я обратила внимание на то, что вся бригада состояла из рыбаков не моложе пятидесяти пяти — шестидесяти лет. Да и бригадиру было лет шестьдесят, не меньше. Вспомнилась «бригада стариков» на Азовском море.

— Бригада у вас подобрана специально по возрасту? — осторожно спросила я, боясь обидеть пожилого человека.

— Мы бригада женихов, — засмеялся бригадир, заметно повеселевший после лекарства. — Собрали самых молоденьких — у кого кости болят. Все народ заслуженный. Только последнее время стало плохо с рыбой. Совсем не идет.

Бригадир подцепил багром обросший пушистыми гидроидами канат, приподнял его, и началась переборка невода. Рыбаки споро перехватывали тяжелое, мокрое сетное полотно, почти лежа на высоких бортах лодки. Я заглянула в темную, фиолетово-синюю воду. Странные, похожие на маленькие торпеды тела проворно проносились в глубине. Узкие, длинные рыбы с синими спинками и необыкновенно блестящими серебристыми боками подпрыгивали у края невода, пытаясь выскочить на волю,

— Не зевай, Петрович!! Ванюша, подтяни выше! — командовал бригадир, перебегая с носа на корму и немилосердно раскачивая лодку. Теперь можно было рассмотреть в неводе веретенообразные красноватые существа. Это мелкие кальмары, головоногие моллюски. Когда их подняли к поверхности, во все стороны полетели фонтаны воды и темно-коричневой жидкости, похожей на чернила. Руки, лица, борта лодок — все покрылось темными потоками, выбрасываемыми кальмарами. Животные были примерно одного размера — сантиметров пятнадцати-восемнадцати от заостренного заднего конца до основания щупалец. Их студенистые на вид, коричнево-красные тела с множеством более темных мельчайших крапинок кишели вперемежку с рыбой, великолепными узкорылыми сайрами, крупным японским анчоусом и какими-то большими серыми рыбами, похожими формой тела на черноморскую пеламиду. Сотни светлых щупалец свивались в клубки, охватывали бьющуюся рыбу, вытягивались и сокращались, мелькая розоватыми присосками. Некоторые кальмары раздувались, как пузыри, потом опять становились прогонистыми и стройными. И, к моему величайшему изумлению, они пищали, пронзительными и тонкими голосами, как крысы. Все это сопровождалось непрерывными струями воды и чернил.