Читаем без скачивания Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 2 - Александр Солженицын

… Дело об убийстве Распутина по распоряжению министра юстиции окончательно прекращено.

… Как известно, комиссия народного здравия Государственной Думы, рассмотрев законопроект об учреждении министерства здравоохранения, подавляющим большинством высказалась за отклоненье его. Казалось, с министерством здравоохранения покончено. Таково и требование закона. Но несостоявшийся министр Рейн пытался…

… Какие б важные задачи ни стояли перед нашей стратегией, – перед ней теперь исключительная всеобъемлющая первейшая задача: охрана Великого Петрограда, цитадели Великой Российской Революции.

(«Биржевые ведомости»)

… В запасных частях сохраняется полное спокойствие и ведутся занятия.

ПРИКАЗ по войскам г. Москвы, 6 марта… Производится продажа нижними чинами обмундирования, сапог, белья, выданных для военной службы… Заготовка их стоит родине больших денег. Священный долг каждого воина…

… Массовое получение штабом анонимных доносов… Отдано распоряжение – уничтожать, не читая.

Командующий Военным Округом

подполковник Грузинов

… Церковь, бившаяся в тенетах синодского иезуитства и лицемерия…

Грабители в Александро-Невской Лавре. Из закрытого автомобиля вышло несколько молодых людей в военной форме, собрали всю братию и заявили, что надо нести всё золото и серебро на алтарь отечества, все ценности Лавры предоставить Временному Правительству. Перепуганные монахи сняли с себя золотые и серебряные кресты, принесли блюда, ложки и другие предметы. Тем временем эконом Лавры сообщил по телефону – и вскоре в Лавру прибыл отряд милиционеров. Грабители арестованы.

БОРЬБА С ПЬЯНСТВОМ. Для предотвращения возможного усиления пьянства петроградская городская управа постановила ограничить получение спирта по рецептам врачей… Только по запискам районных комиссаров.

… В провинции переворот произошёл ещё более организованно. Не революция, а парад. При самом розовом воображении трудно было представить более сознательное отношение.

(«Речь»)

… Петроград и Москва выполнили за Россию великое всенародное дело – и России сёл, деревень и провинциальных городов ничего более не остаётся, как стать под знамёна новой власти. Главное сделано, всё пойдёт хорошо. Выковывается новый порядок.

… Центральный Продовольственный Комитет обращается к чести и достоинству каждого гражданина, просит ограничить себя в потреблении продуктов первой необходимости и делать закупки только по действительной надобности, а не в запас… Ваше экономное потребление будет лучшим содействием правительству в его работе.

… В петроградской городской думе готовится переименование улиц, мостов: все Александровские, Николаевские и т.д. будут «Свободы», «27 февраля» и т.п. Создана особая комиссия.

АРЕСТ САШКИ-СЕМИНАРИСТА. Этот человек-зверь, не знающий ничего святого… После выпуска из Бутырской тюрьмы… Все преступники, желая вызвать к себе доверие, нацепили красные бантики…

Миллионное пожертвование. Инженер Денисов из Царского Села… в память освобождения России от старого режима…

НИКОЛАЙ II ПЕРЕЕЗЖАЕТ В АНГЛИЮ. В ближайшие дни должен выехать из Могилёва в Царское Село, откуда вместе с семьёй переедет в Англию.

… Вышла разгромленная старым режимом социал-демократическая «Правда». Привет голосу пролетариата, отныне свободному!

(«Биржевые ведомости»)

Спешно продаётся особняк фешенебельный, аристократическая улица.

Сибирский кот чистокровный продаётся.

455

Всё меняя поезда, удаляясь от Петрограда и приближаясь к своему верному полку, Кутепов готов был бы счесть и собственный бой на Литейном, и арест Преображенских офицеров, ту зеркальную комнату и тот разброд в Таврическом – каким-то бредом, ещё бы раз проснуться – и не было ничего? – и в полку даже не поверят, когда он будет рассказывать? А не бредом – так уже их там усмиряют или уже идут туда твёрдые войска, дело еще двух дней?

Как вдруг на одной из станций – поражён был известием, что Государь отрёкся от престола!?

Выдумали?… Нет, Манифест. И государев брат – тоже отрёкся.

Всё. Как воздух выпустили из груди.

И от огромного Фронта – никто не пришёл разогнать неопытную, необученную, разнузданную гарнизонную толпу, а – конец Династии?

Конец России?…

И мы, бессмертный Преображенский полк, – чья же мы теперь гвардия?…

Твёрд ещё наш штык трёхгранный,

Голос чести не умолк.

Так вперёд, вперёд, наш славный

Первый русский полк…?

Когда после японской войны Кутепова переводили в гвардию – у него была напряжённость и стеснение: высшие дворяне, белая кость, чуждый ему мир высших классов. Сам худоватый потомственный новгородский дворянин, настораживался он среди них быть потерянным, приниженным, и сердцем не принимал их запоздалые претензии на затопляющее превосходство. Казалось ему: уже нигде он не будет чувствовать себя так хорошо и родно, как в своём 85-м Выборгском полку.

Но были строгие законы военной службы, и струнно придерживаясь их, Кутепов достойно вошёл и был достойно принят в Преображенском. Вскоре его поставили начальником учебной команды – и за годы между войнами он воспитал и подготовил более половины нынешних унтеров-преображенцев, а унтеры – опорная сетка всего полка. Мобилизационное расписание оставляло его в Петербурге – Кутепов выпросился на войну, как в своё время на японскую. Уже давно он не отличал себя от Преображенского полка ни в чём, а теперь, бой за боем, сроднялся с ним кровью. В первом же бою, в августе Четырнадцатого, ему раздробило ногу. Полк отходил, Кутепов не мог подняться и вынул револьвер отстреливаться насмерть. Но солдаты-преображенцы, сами раненные, вытащили его. После ранения едва воротясь в полк, он был ранен осколком гранаты в другую ногу. Летом Пятнадцатого кинулся с ротой в контратаку из батальонного резерва, увидя, что полк обходят, получил рваную рану в пах, но и лёжа на носилках не велел выносить себя из боя, а продолжал командовать ротой. После третьего выздоровления ему дали командовать ротой Его Величества.

Перед ним убитый капитан Баранов считал, что, командуя государевой ротой и нося царские вензеля, он не имеет права ложиться при перебежках. Это и был дух Преображенского! Штабс-капитан Чернявский в предсмертном бреду напевал слова полкового марша. Гвардия не залегает, гвардия идёт открыто! (И сколько же за то нас налегло, налегло!) Не потому чтобы приняв разумность этой гордости – никогда в бою не прилечь, а складывались так бои прошлого года: на деревню Райместо никак иначе и не мог наступать его 2-й батальон, как болотом, открытыми подступами, по колено в воде. И в знаменитом бою под Свинюхой-Корытницами опять из резерва, на этот раз корпусного, и опять без команды, своим соображением, Кутепов стремительно повёл свои полтора батальона сквозь заградительный немецкий огонь, лишь лавируя меж ним по возможности, для быстроты не залегая и не стреляя – было не до залёга, а – пробежать скорей эту огненную версту и встречно сойтись с наступающими немцами. (И золотые офицерские погоны все открыто сверкали под солнцем.) И немцы – отхлынули, оставляя пулемёты и пленных. В Свинюхинском лесу Кутепову подчинили несколько рот измаиловцев и егерей – и он продолжал наступать к Бугу, а немцы рвали мосты через Буг, оставляя по этот берег свои орудия и штабеля снарядов.

И – куда же пошли теперь все эти бои и вся эта кровь?

Под растопт и плевки взбесившейся столице?

Свиньям в корыто?…

Стоял Кутепов у вагонного окна на последних перегонах к Луцку – и задыхался от горечи. Вся жизнь его, вся его служба, всё прожитое было сотрясено, – да какая вся жизнь, ведь только 35 лет, с чем же – дальше?

Только и была надежда, что достигнув своего полка – найдёт он здесь крепость.

А стояла гвардия в тех же гиблых местах, как поставил её Брусилов в июле Шестнадцатого на реку Стоход, заросшую осокой среди болот и малых лесков, лишь немного сдвинулись от тех Свинюхи и Корытниц, где столько гвардии было перемолото в сентябре. Стояли в такой же мокреди, особенно наблюдатели в некоторых местах – по колено в жидкой грязи, отдыхающие в блиндажах не спали, а вычерпывали воду, и даже в штабе полка натекло столько воды, что нарубили ещё брёвен на пол, и так ходили по ним. Правда, сегодня, ко дню возврата Кутепова, немного подморозило и подмятелило, все тут радовались.