Читаем без скачивания На броненосце “Пересвет". 1903-1905 гг. - Василий Черкасов

27 июля. То же самое. Вечером сигнал: “Приготовиться к походу”. Уже давно шли разговоры о предстоящем нашем выходе в море. По этому поводу было много заседаний командиров и адмиралов и крупная переписка с высшим начальством. Насколько доходили до нас сведения об этом, мы знали следующее. Сперва было приказано с наличными силами исправных судов прорваться во Владивосток. Говорят, что последствием этого приказания и был наш выход 10 июня. Потом последовало вторичное приказание выйти из Артура, причем указывалось, что встреченные нами корабли не броненосцы, как мы думали, а замаскированные пароходы.

Адмирал Витгефт ответил, что он не рискует выйти в открытый бой. Приказание вновь было повторено, причем указывалось, что крепость может не выдержать натиска противника и тогда флоту придется сдаться, стоя в гавани. Адмирал Витгефт собрал военный совет, на котором был составлен такой протокол: эскадра может выйти в море только в полном своем составе и при том условии, что корабли будут вооружены так, как им полагается быть вооруженными, то есть снявши с береговых фортов все пушки и поставив их вновь на суда флота. Адмирал и командиры верят своим глазам больше, чем донесениям генерала Десино, и удивляются тем, кто смотрит иначе на это дело.

Прорвать блокаду у Артура, если даже соберется вся японская эскадра, наш флот, пожалуй, и сумеет, хотя, конечно, мы много слабее неприятеля, но дойти до Владивостока ему ни в коем случае не удастся.

Во-первых, потому, что поврежденные корабли после первого боя, раньше чем пускаться в длинное и опасное путешествие, требуют захода в гавань для поправления главнейших повреждений (это следует из примеров военно-морской истории и упоминается во всех тактиках).

Корабли 1-й тихоокеанской эскадры под обстрелом японской осадной артиллерии

Во-вторых, если на “Севастополе” и Полтаве хватает угля в мирное время только для того, чтобы дойти кратчайшим путем экономическим ходом из Артура во Владивосток, то имеемого запаса в боевой обстановке им не хватит и на полпути. “Новику” и миноносцам придется грузить уголь в море с судов эскадры.

В-третьих, при эскадре слишком мало, сравнительно с противником, контрминоносцев.

В-четвертых, ослабленной первым боем эскадре придется трое или четверо суток идти и днем и ночью вдоль неприятельских корейских и японских берегов и островов, вероятно связанных семафором и телеграфом, и, следовательно, место, курс, скорость и состав нашей эскадры будет всегда известен неприятелю, который, обладая подавляющим количеством судов, миноносцев и кораблей береговой обороны, а также преимуществом хода, может устраивать нам засады там, где он пожелает.

Что же касается до Артура, то он, по общему мнению, при существующих обстоятельствах продержится, по крайней мере, до ноября месяца, а за эти три- четыре месяца, если Артур не будет освобожден с суши, Балтийская эскадра, даже в том случае, если она еще не вышла (а мы были уверены, что она давно вышла), успеет подойти к китайским водам, и тогда было бы много целесообразнее нам идти не во Владивосток по опасному пути, а прорваться на соединение с новой эскадрой.

Если даже прорыв и не удастся, то все же неизбежным боем мы, безусловно, на некоторый промежуток времени или навсегда выведем из строя японского флота столько же кораблей, сколько и сами потеряем, и тем самым дадим возможность балтийскому резерву, также не обладающему достаточной силой для открытого боя с неприятелем, пройти в Артур не рискуя встречей, и тогда уже соединенный флот будет в состоянии приобрести обладание морем.

Таково приблизительно было содержание протокола военного совета. Для нас, стоявших очень и очень близко ко всему этому, содержание протокола было ясно и жило в наших сердцах, но, видимо, тот, кто не рисковал собственной шкурой, не так глубоко вдумался в содержание дерзкой бумажки, подписанной единогласно всеми адмиралами и командирами артурской эскадры.

Быть может теперь, после боя 28 июля и Цусимского боя, те, кто не верил тому, что было изложено в этом протоколе, убедились, что не чувство трусости заставило адмирала' Витгефта ответить вышеприведенным протоколом на категорическое приказание, а любовь к родине и флоту и сознание значения порученной ему эскадры. Прошло несколько дней после отправки с китайцем означенного протокола, как было получено извещение, что протокол дошел до назначения и “с некоторыми комментариями” представлен на усмотрение государя императора. Глубоко убежден, что если бы протокол был представлен государю императору в подлиннике, а без “комментариев”, то и распоряжения, полученные нами, более соответствовали бы положению.

К сожалению, нам неизвестно, в чем заключались комментарии, но кончилось тем, что 26 или 27 июля было получено категорическое приказание: “По приказанию государя императора, избегая боя с неприятелем, идти во Владивосток, дать знать о дне выхода”. Такому распоряжению оставалось только подчиниться.

Исправными оказались “Цесаревич”, “Ретвизан”, “Победа”, “Пересвет”, “Севастополь”, “Полтава”, “Аскольд”, “Диана”, “Паллада”, “Новик” и восемь миноносцев. “Баян” стоял в доке, с него сейчас же сняли всю артиллерию и в один день переставили на прочие суда эскадры. В то время как 27 июля баржа с двумя 6-дм пушками с “Баяна” стояла у борта “Ретвизана” и тот начал грузить пушки, неприятельский снаряд попал в баржу и утопил ее. Поэтому к “Пересвету” подвели баржу с пушками только вечером и там всю ночь устанавливали четыре пушки. На “Победу” тоже дали несколько пушек, но, конечно, до полного вооружения мы были далеки. На “Победе” установили одну пушку с приморской батареи (крепостной артиллерии) и, конечно, оказалось, что она не входит в обойму, пришлось растачивать обойму в порту на станке.

Бой 28 июля

Около 6 часов утра эскадра начала выходить на внешний рейд. Сигнал с “Цесаревича”: “Флот извещается, что государь император приказал идти во Владивосток”. Этим сигналом адмирал Витгефт снял ответственность за все далее совершившееся с себя и с командиров, подписавших протокол. Никаких предварительных распоряжений, касающихся тактической части боя, не было сделано. Это, конечно, произошло не от халатного отношения к делу, а оттого, что даже теперь, после боев 28 июля и 14-15 мая 1905 г., у нас во флоте мало кто признает значение морской тактики, а стараются присноровить все к грубой силе.

В начале войны в “Новом времени” были подсчитаны наши и японские морские силы, причем измерялись они, смешно сказать, суммой тонн водоизмещения. В разных газетах и журналах к этому прибавлялись еще “боевые коэффициенты”, куда входили артиллерия, броня, скорость хода и год постройки. Перед Цусимским боем все газеты были заняты подсчетом пушек и их калибров на нашей и японской эскадрах. Я не отрицаю значения того или другого, конечно, на парусной лайбе нельзя сражаться с броненосным флотом, но, когда силы более или менее равны, когда у одного есть свои преимущества, у другого другие, то не всегда возьмет верх тот флот, у которого больше пушек или тонн водоизмещения. Можно поставить неприятеля в такие условия, что половина его артиллерии не будет в состоянии действовать, или что целая часть эскадры окажется вне сферы огня.

Конечно, как в рапирном бою каждому выпаду соответствует своя парировка, так и тут, каждому маневру есть свой контрманевр. Морской бой есть, собственно, дуэль между двумя адмиралами, где не всегда возьмет верх тот, у кого рапира тяжелее и длиннее. Если силы эскадр совершенно одинаковы, то бой можно приравнять к шахматной игре.

Кто выиграет партию?

Тот, кто удачнее расположит свои фигуры, кто лучше сумеет воспользоваться свойством каждой из них. Оригинально то, что даже все принципы морской тактики целиком входят в шахматную игру:

1) Сосредоточение больших сил против части неприятельских — желая взять у противника какую-нибудь фигуру, вы направляете на нее большее количество фигур, и только тогда можете рассчитывать на выгодную мену. Если же число фигур одинаково, то мена будет бесполезная.

2) Взаимная поддержка — когда какой-нибудь фигуре угрожает опасность, вы не торопитесь убрать ее с выгодно занятого ею положения, а спешите подкрепить ее новой фигурой. Несколько пешек, поставленных по диагонали, составляют сильную позицию, а одна — ничего не значит.

3) Действие своей сильной стороной и укрытие слабой — вся игра проводится на том, что вы своими сильными фигурами наступаете на неприятеля, короля же своего, явно более слабого, вы стараетесь загородить пешками и фигурами (рокировка).

4) Внезапность — когда вы, ведя атаку на один фланг, ставите фигуру так, чтобы, если противник не заметит, взять у него фигуру с другого фланга, или удачным ходом коня угрожаете одновременно двум незащищенным фигурам.