Читаем без скачивания Дети судьбы - Джеффри Арчер

Через три дня штаб-сержант Форман умер, так и не узнав фамилии лейтенанта, который спас его и которого теперь пытались спасти врачи.

Флетчер читал о лейтенанте Картрайте все новости, какие мог найти, и был уверен, что Картрайт выживет.

Через неделю Ната перевезли в лагерь Дзама в Японии, где сделали операцию по сохранению ноги. В следующем месяце его отправили в медицинский центр имени Уолтера Рида в Вашингтоне для полного выздоровления.

Затем Флетчер увидел фотографию Ната Картрайта на первой странице газеты «Нью-Йорк Таймс». Нату пожимал руку президент Никсон в Розарии при Белом доме. Нат получил орден Почёта.

15

Майкл и Сьюзен Картрайты были в полном восторге, когда их пригласили в Белый дом присутствовать в Розарии при награждении их единственного сына орденом Почёта. Президент Никсон внимательно выслушал лекцию Майкла Картрайта о том, с какими проблемами сталкиваются американцы, которые дожили до девяноста лет и не имеют должной страховки.

— В будущем столетии американцы будут проводить столько же времени на пенсии, сколько они провели на работе, — повторил его слова президент на следующее утро на заседании кабинета.

В поезде на обратном пути в Кромвель Сьюзен спросила у Ната, каковы его планы на будущее.

— Не знаю, это от меня не зависит, — ответил Нат. — Я получил приказ явиться в понедельник в Форт-Беннинг, там я узнаю, что мне прикажет полковник Тремлетт.

— Ещё один пропащий год! — вздохнула мать.

— Становление характера, — сказал отец, который всё ещё весь светился после беседы с президентом.

— С этим у Ната уже, по-моему, всё в порядке, — отозвалась мать.

Нат улыбнулся, глядя в окно на коннектикутский пейзаж. Когда он семнадцать дней и ночей тащил носилки, спал урывками и очень мало ел, он думал о том, увидит ли когда-нибудь свою родину. Он подумал, что его мать права. Заполнять бланки, отдавать честь и обучать кого-то, кто должен занять его место, — это вправду пропащий год. Большие начальники дали ему понять, что во Вьетнам он снова не поедет, так как нет нужды рисковать жизнью одного из немногих признанных американских героев.

Вечером за ужином, несколько раз изложив подробности своей беседы с президентом, отец попросил Ната рассказать о Вьетнаме.

Нат больше часа описывал город Сайгон, страну и её народ, очень редко упоминая о своей работе снабженца.

— Вьетнамцы трудолюбивы и очень дружелюбны, — рассказывал он. — И, кажется, они искренне рады, что мы там, но никто — ни на Севере, ни на Юге — не думает, что мы останемся там навсегда. Боюсь, история расценит весь этот эпизод как бессмысленный, и когда война окончится, у вьетнамцев она быстро исчезнет из памяти. — Он повернулся к отцу. — У твоей войны, по крайней мере, была цель.

Мать кивнула, и Нат удивился, что отец немедленно не выдвинул противоположного довода.

— У тебя есть какие-нибудь особые, собственные впечатления? — спросила Сьюзен, надеясь, что сын поговорит о своём опыте фронтовой жизни.

— Да. Неравенство людей.

— Но мы делаем всё возможное, чтобы помочь народу Южного Вьетнама, — сказал Майкл.

— Я говорю не о вьетнамцах, папа, — ответил Нат. — Я говорю о тех, кого Кеннеди называл «мои сограждане американцы».

— Сограждане американцы? — повторила мать.

— Да, потому что я всё время думаю о том, как мы обращаемся с необеспеченными меньшинствами, особенно с неграми. Их на фронте очень много только по той причине, что у них нет средств нанять себе ловкого адвоката, который подскажет им, как избежать призыва.

— Но твой лучший друг…

— Знаю, — сказал Нат. — И я рад, что Том не пошёл в армию, потому что он мог бы кончить так, как кончил Дик Тайлер.

— Ну, и ты жалеешь о своём решении? — тихо спросила мать.

— Нет, — сказал Нат, подумав. — Но я часто вспоминаю сержанта Спека Формана, у которого в Алабаме — жена и трое детей, и всё думаю: какой цели послужила его смерть?

На следующее утро Нат встал рано, чтобы поспеть на первый поезд в Форт-Беннинг. Когда поезд подошёл к станции, Нат взглянул на часы и увидел, что до назначенного приёма у полковника Тремлетта ему остаётся ещё час. Поэтому он решил пройти пешком две мили до военной академии. По пути ему то и дело приходилось козырять военным, младшим по званию, которые отдавали ему честь, и это всё время напоминало ему, что он — в гарнизонном городе. Некоторые встречные, заметив у него на груди орден Почёта, даже улыбались ему, как они могли бы улыбаться известному футболисту.

Он подошёл к двери кабинета полковника Тремлетта за пятнадцать минут до назначенного времени.

— Доброе утро, капитан Картрайт. Полковник велел мне сразу же провести вас к нему, — сказал ему личный адъютант полковника, который был ещё моложе Ната.

Нат прошёл в кабинет полковника, встал по стойке «смирно» и отдал честь. Полковник поднялся, обошёл вокруг стола и обнял Ната. Личный адъютант не сумел скрыть своего изумления, потому что думал, что таким образом приветствуют своих только французские офицеры. Тремлетт пригласил Ната сесть, а сам вернулся к столу, открыл толстую папку и стал изучать её содержание.

— У вас есть какие-нибудь планы на следующий год, Нат?

— Нет, сэр, но поскольку мне не разрешено снова поехать во Вьетнам, я буду рад принять ваше прежнее предложение и остаться в академии, чтобы помогать вам производить новый набор.

— Это место уже занято, — сказал Тремлетт, — к тому же, теперь я не уверен, что в долгосрочной перспективе это — правильная идея.

— Вы имеете в виду что-нибудь конкретное?

— Раз уж вы об этом заговорили, то да, — сказал полковник. — Когда я узнал, что вы приезжаете, я посоветовался с юрисконсультами академии. Вообще-то я презираю юристов — они умеют сражаться только в зале суда, — но должен признаться, на этот раз один из них сделал очень дельное предложение. Правила и инструкции можно интерпретировать по-разному, иначе чем юристы будут зарабатывать свой хлеб? Год тому назад вы, не раздумывая, пошли в армию и, будучи произведены в офицеры, отправились во Вьетнам, где, слава Богу, доказали, что я был неправ.

Нат хотел сказать: «Ближе к делу, полковник», — но сдержался.

— Кстати, Нат, я забыл вас спросить: хотите кофе?

— Нет, спасибо, сэр, — ответил Нат, стараясь скрыть своё нетерпение.

Полковник улыбнулся и сказал:

— А я, пожалуй, выпью чашечку. — Он поднял телефонную трубку. — Соорудите мне кофе, Дан, и, пожалуй, несколько пончиков. — Взглянув на Ната, он добавил: — Вы уверены, что не передумали?

— Вам доставляет удовольствие меня мучить? — спросил Нат с улыбкой.

— Честно говоря, да, — ответил полковник. — Видите ли, мне пришлось несколько недель уговаривать моих начальников в Вашингтоне согласиться на моё предложение, так что, надеюсь, вы простите мне, если я растяну это удовольствие.

Нат криво улыбнулся и поудобнее устроился в кресле.

— Перед вами открыто несколько путей, и большинство из них, по-моему, — пустая трата времени. Вы, например, можете ходатайствовать о демобилизации на основании полученного вами ранения. Если мы пойдём по этому пути, вам дадут небольшую пенсию и вы выйдете на гражданку через полгода — после того как вы поработали снабженцем, мне не нужно вам объяснять, сколько времени занимают бюрократические процедуры. Вы можете, конечно, закончить свою службу, работая в академии, но зачем мне калека в моём штабе? — спросил полковник с ухмылкой, когда в комнату вошёл личный адъютант с подносом, на котором стоял кофейник и две чашки. — С другой стороны, вы могли бы принять какое-нибудь другое назначение в более благоприятном месте — например, в Гонолулу, но я думаю, вам не стоит ехать в такую даль, чтобы найти себе девушку. Однако, что бы я вам ни предложил, вам всё равно придётся ещё целый год щёлкать каблуками. Так я задам вам вопрос: что вы собирались делать после того, как закончите свои два года службы?

— Я собирался вернуться в университет и продолжать заниматься.

— Я так и думал, — сказал полковник, — и именно это вы и сделаете.

— Но следующий семестр начинается на будущей неделе, и вы сами сказали, что бюрократическая процедура…

— Если вы не подпишете обязательства служить ещё шесть лет: тогда бюрократическая процедура будет сведена к минимуму.

— Записаться ещё на шесть лет? — спросил Нат, не веря своим ушам. — Но я надеялся уйти из армии, а не остаться в ней.

— И вы уйдёте, — сказал полковник, — но только если вы запишетесь ещё на шесть лет. Видите ли, Нат, с вашими данными, — добавил он и начал расхаживать по кабинету, — вы можете сразу же подать ходатайство о прохождении любого курса высшего образования, и, более того, армия за это заплатит.