Читаем без скачивания Мистерия Дао. Мир «Дао дэ цзина» - Алексей Маслов

«Дао дэ цзин» заставляет нас подумать о немыслимом, произнести слова о невозможном, о том, что обыденное сознание просто не может допустить. Достаточно вспомнить о «самоопустошающейся пустоте», «высшей белизне, которая кажется покрытой пятнами», «наличии и отсутствии, которые порождают друг друга». А даос XIII в., принадлежащий к школе алхимиков на горе Маошань, Ду Даоцзэ, один из комментаторов «Дао дэ цзина», вообще называл трактат «каноном о трансформациях вселенских изменений» — предельная степень делогизации сознания.

«Дао дэ цзин» бесконечно многомерен и, безусловно, его фразы не имеют какой-то одной-единственной верной трактовки. Кто-то верно заметил, что

сколько читателей у «Дао дэ цзина», столько и трактовок. При этом нам придётся допустить, что, может быть, изначальный смысл древнего текста, за исключением каких-то наиболее очевидных отрывков, нам уже не доступен.

«Дао дэ цзин» — это ворота в иную реальность.

Уже упоминалось, что необычный характер «Дао дэ цзина» породил и немало версий о его происхождении. Сторонники одной утверждали, что он действительно либо создан Лао-цзы, либо ученики после ухода учителя записали его высказывания. Другая, полярно противоположная версия гласит, что Лаоцзы не только не имел ни малейшего отношения к «Дао дэ цзину», но сам трактат представляет собой компиляцию высказываний представителей различных философских течений, причём живших, вероятно, в различное время и незнакомых друг с другом.

Сторонники последней версии приводят в доказательство многочисленные повторы и не связанные между собой пассажи внутри одного параграфа. Даже неискушённому читателю это несложно заметить, например в § 5, где речь сначала идёт о негуманности Неба и Земли, затем мысль внезапно перескакивает на сравнение пространства между Небом и Землёй с кузнечными мехами и, наконец, говорится о вреде слов. Явно, что для составителей связкой между первой и второй частью послужили ключевые слова «Небо и Земля», а последний пассаж прибавлен для ритма. Видимо, перепутаны пассажи в § 64, переставлены местами в § 31 (есть версия, что данный параграф вообще не принадлежит «Дао дэ цзину», а является лишь комментарием к предыдущему параграфу). Многие места повторяются в прямом цитировании дважды, а то и трижды. Возможно, всё это говорит о том, что, во-первых, текст перепутан (он писался на бамбуковых дощечках, которые могли рассыпаться), а, во-вторых, составлялся разными авторами, причём не очень внимательно, раз образовались повторы. Но когда эта форма «Дао дэ цзина» стала канонической, что-либо исправлять было поздно — нельзя нарушать целостность священного текста.

Но возможно и другое. Разве способен человек в своей речи избежать смысловых повторов? Скорее наоборот, искусный оратор стремится к ним, дабы слушатели лучше запомнили его мысль, уловили её суть. Повторы приводят к тому, что создаётся ощущение присутствия реального собеседника, чья речь внешне аморфна, но подчинена внутренней логике, которая, следуя даосской теории, оборачивается антилогикой. Его речь сбивчива, прерывиста, в ней много восклицаний и риторических вопросов. Иногда сквозит восхищение (§ 25), сомнение (§ 10, 13), насмешка, лёгкое порицание (§ 1), — но всё это в каком-то игровом, поверхностном виде, словно намёк на то, что «истинность» учения стоит за этими внешними формами и противоположна тому, что выражают слова. И вдруг за этими показными чувствами проступает покой «истинного слова», а разрывный текст приобретает внутреннее единство. Это равносильно тому, что Дао проявляется лишь в мозаичном разнообразии и непохожести мира, который обретает единство, восходя к своей доформной стадии.

Мастерское построение текста тем не менее не исключает его более поздних доработок. В основу «Дао дэ цзина» были положены какие-то не дошедшие до нас трактаты, например, некие «Незыблимые суждения» («Цзянь янь»), что следует из § 41. Сейчас известно несколько списков «Дао дэ цзина», классическими считаются версии Ван Би и вариант, обнаруженный во время раскопок скальных пещер Маваньдуя, недалеко от древней китайской столицы Сиани.

Споры об авторстве могли бы длиться бесконечно, ибо никаких надёжных доказательств бытующим версиям долгое время не находилось. Напомним, что самым древним текстом «Дао дэ цзина», известным вплоть до 70-х гг. нашего века, был список, составленный Ван Би более чем через полтысячелетия после предполагаемой даты создания трактата. Да и таким ли был знаменитый мистический текст в момент его написания? Может быть, он оказался целиком переписанным, а то и подделанным? Какой текст держали перед собой великие мистики конца первого тысячелетия до нашей эры?

Казалось, на эти вопросы ответа так никогда и не будет. Но вот в декабре 1973 г. происходит событие, коренным образом изменившее и более того — давшее абсолютно иное направление осмыслению всей древней китайской истории духовной мысли. Археологи уже несколько лет вели малопродуктивные раскопки старых гробниц эпохи Хань в Маваньдуе, недалеко от того места, где сегодня стоит город Чанша, а раньше располагалось царство Чу. Но вот исследователи добрались до гробницы сына Ли Цана — премьер-министра Чанша, и их глазам неожиданно открылась богатейшая коллекция: 300 лакированных, около ста деревянных фигурок, бамбуковые сосуды для пищи, картины на шёлке. Большинство этих находок датировалось II в. до н. э. Но самое главное — среди этих работ было несколько диаграмм, надписей на шёлке, содержащих в совокупности более 120 тысяч иероглифов. Здесь были древнейшие сведения об астрологии, учении инь-ян, ранней алхимии и медитации, по оккультным наукам и медицине. Каково же было удивление исследователей, когда многие разрозненные тексты оказались древнейшими списками «Дао дэ цзина», правда, без всякого названия! Более того, были найдены целых две версии трактата Лао-цзы, которые так и стали называть — «Лao-цзы А» и «Лао-цзы Б» или «Бошу» («Шёлковые книги») А и Б.

Итак, оказывается, по крайней мере во II в. до н. э., «Дао дэ цзин» не только существовал, но и был известен «власть предержащим», хранящим целых два списка этого трактата у себя в покоях. Маваньдуйские версии несколько отличались от «классического», хотя и более позднего, «Дао дэ цзина» прежде всего нумерацией параграфов и, кроме того, по некоторым строчкам. И всё же эти различия не меняли коренным образом сути трактата, а значит, китайская традиция бережно донесла его до нашего времени, хотя, может быть, не до конца осознавая ту глубинную мудрость, которая была заложена в этих строках.

Отношение к самой структуре «Дао дэ цзина» у исследователей крайне неоднородно. Одни считали его абсолютно целостным текстом, написанным либо одним человеком, либо представителями одной школы. Другие напрочь отказывали трактату в единстве, считая его либо собранием высказываний различных школ, либо вообще компиляцией отдельных фраз «по поводу».

Безусловно, текст создавался не одним человеком (это не мешает утверждать, что фразы были подобраны и записаны одной конкретной личностью) и, вероятно, не внутри одной чётко очерченной школы. В нём несколько явных слоёв, которые позволяют нам видеть, откуда пришла сама мудрость «Дао дэ цзина».

Первый, самый ранний слой — это народные поговорки, «крылатые выражения», поверья. Это также могли быть отрывки и из народных песен и речитативов, типа тех, что вошли в древнейший канон песен «Шицзин» («Книга песен»). Но «Дао дэ цзин» пошёл значительно дальше, чем «Шицзин», и дал совсем иное направление осмыслению этих речитативов, как бы показав ту внутреннюю высшую реальность, что стоит за обыденной жизнью каждого человека. Этот слой текста (назовём его «фольклорным») зачастую служит отправной точкой для чисто философских рассуждений и идёт обычно в начале параграфа.

Другой слой трактата явно принадлежит творчеству ши, которые стремились «подверстать» к мудрости ранних мистиков конкретику своего времени. Речь идёт о ведении войн, о жизни народа, об идеальном государстве. Большинство из таких параграфов стоят в конце трактата. Тем не менее неверно считать, что когда-то этот слой практических высказываний отсутствовал, а трактат был короче. Повидимому, весь текст записывался одновременно как компендиум. Практические высказывания либо приписывались в конце, либо вписывались в текст центральных частей трактата и обретали гармоничное единство с ним.

Таким образом, по всей видимости, трактат был записан именно образованными ши, но его концепция была создана задолго до этого.

В основе «Дао дэ цзина», вероятно, лежат устные высказывания древних мистиков, бережно записываемых ши в виде разрозненных кусков, — аграфы. Затем аграфа комментировалась, шлифовался её язык — так рождался целостный трактат.

Я сильно погрешил бы против истины, сказав, что аграфа была составлена из высказываний мудрецов и философов разных школ. Как таковых школ с целостной доктриной, ещё не существовало. В отношении мистического вообще невозможно представить непротиворечивую доктрину или теорию, оно стоит вне законов формальной логики. Аграфа была составлена из высказываний разных людей, своеобразных пророков, которым эзотерическая традиция приписала статус мудрецов.