Читаем без скачивания Мой сводный кошмар (СИ) - Ручей Наталья

Какое-то время Павел молча смотрел на меня, а потом отошел к окну.

- Знаешь, - сказал он с отчетливой нотой трагизма, - мне тебя не хватает.

Я смотрела ему в спину и знала только одно – я хочу, чтобы он ушел. Я очень хочу, чтобы он ушел из квартиры.

- Лида – она… - он замолчал, то ли ожидая вопроса, то ли собираясь с мыслями.

Но я и так поняла, что Лида – эта та дама в огненном, которая увела его в новую, богатую жизнь.

- Лида – она… - Павел снова выдержал паузу и шокировал признанием. – Жаба.

Я поправила полы халата, беспокойно глянув на дверь кухни. Если попытаться уйти, пока он стоит спиной…

Но в этот момент Павел обернулся, и я поняла, что поздно, незаметно уйти не выйдет. Да и куда мне бежать? Из своей квартиры? В одном халате на голое тело и в тапочках? Смешно. Тут же мелькнула мысль, что некоторые жертвы насилия, как и я, боялись бежать, чтобы не выглядеть смешно, некоторые слишком медлили, тоже как я, а некоторые впускали насильника к себе сами – без комментариев.

Я сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Накручиваю сама себя, а человек пришел просто поговорить. Тут же мелькнула тревожная мысль: ну да, в девять вечера. Но я нашла, чем себя успокоить, хотя бы немного: лето, в такое время мало кто еще спит. Да, он пришел просто поговорить. Я выслушаю. И он уйдет.

Глава 21

Я не слышу, как подходит Полина, но что-то заставляет меня обернуться. Наверное, ее взгляд.

И внутри что-то тоскливо сжимается.

Не помню, когда она смотрела не в сторону, не на мою переносицу, не на лоб, а в глаза. Она словно пряталась, избегала смотреть на меня.

Пожалуй, это началось месяца четыре назад, когда она познакомилась со Славиком. Вернее, познакомились они немного раньше, но если отматывать время с момента ее признания, именно в то время они стали встречаться.

Не знаю, с чем это было связано, но именно тогда сестра стала отдаляться сильнее и быстрее, чем раньше. Может быть, ей было неловко, и она стыдилась, что связалась со взрослым мужчиной, хотя он любил ее, а в семье никто не упрекнул даже словом.

Федор Иванович, узнав новости, хмурился, был недоволен, зол, я бы сказала, хотя никогда не видела его в таком состоянии. Но я случайно услышала его разговор наедине с моей матерью, когда он угрожал, что легко посадит ублюдка. Даже не угрожал – просто ставил в известность. Мама же отнеслась к новости о том, что в скором времени станет бабушкой значительно проще.

- Не стоит вмешиваться в их отношения, - попросила она Федора Ивановича, - они любят друг друга, ребенок родится в браке и не просто так… а по взаимному чувству. Это прекрасно. Многие об этом мечтают, но им так не везет. Пусть живут.

Несколько дней Федор Иванович ходил по дому как мрачная туча, мне кажется, даже дождь лил за окнами только потому, что отражал его настроение. Полина старалась не попадаться ему на глаза. Мама же наоборот всегда была рядом, чтобы смягчить его гнев.

Ему было трудно смириться с тем, что случилось. Он действительно сильно переживал, словно Полина была ему родной дочерью. И не брал в расчет то, что был знаком со Славиком раньше, и до этого отзывался о нем исключительно положительно. Более того, даже пару раз скупо хвалил того за талантливую работу.

- Поработал, - проворчал он, когда мама напомнила ему об этом маленьком факте.

- Федор, - продолжала мама брать его лаской и нежностью, - пожалуйста, давай их просто отпустим. Пусть будут счастливы. Первый мужчина, первая любовь… Полина нам не простит.

Мама умела быть убедительной.

Было у нее какое-то магическое влияние на людей. А уж тем более она знала подход к Федору Ивановичу.

Часто в их комнате допоздна горел свет – могу только подозревать, какие там шли баталии, пока Полина спокойно спала у себя.

Но однажды на одном из семейных ужинов, куда впервые был приглашен и Славик, было озвучено решение: молодые, не дожидаясь свадьбы, могут переехать в трехкомнатную квартиру, в которой мы жили раньше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Естественно, без прописки, - припечатал Федор Иванович.

- Я неплохо зарабатываю, но мы с ребятами ушли из компании, будем работать теперь на себя, - кивнув, спокойно ответил Славик. – У нас только самые лучшие специалисты, заказов на ремонты хватает, поэтому в скором времени мы с Полиной купим собственную квартиру.

- Не торопись с покупкой какой-то халупы, - проворчал хозяин дома, впрочем, взглянул на будущего зятя опять почти уважительно. – Собирайте пока. Посмотрим, как будет дальше.

Впрочем, Федор Иванович одним наблюдением не ограничился. Он был известным ресторатором, даже звездой после того, как выступил судьей в телевизионном шоу, где участники готовили, соревновались, кто первый и кто хоть что-то сможет придумать из скудных наборов провизии.

Словом, у него были полезные знакомства и связи. Вскоре со Славиком связался хороший юрист и быстро оформил фирму, чтобы ребята могли работать легально. Я вызвалась первое время вести бухгалтерию. А мама быстро освежила кое-какие детали интерьера в квартире.

Месяц назад Полина и Славик уже переехали.

Но сейчас она выглядела болезненной, кажется, даже бледнее, чем раньше, и, видимо, еле стояла на ногах, потому что вцепилась пальцами в стену. А в глазах плескалось отчаяние.

- Как ты? – спрашиваю, хотя ответ очевиден.

Наверное, все дело в том, что мне становится уже не просто душно, а тяжело находиться в этом коконе тишины. И видеть ее такой.

Несмотря на ее постоянные попытки прочертить между нами черту, я все равно старалась превратить эту линию хотя бы в пунктир, чтобы пусть иногда, ненадолго, но можно было приблизиться.

Полина пожимает плечами, качает головой, а потом опускает взгляд в пол, разрывая этот спонтанный контакт.

- Наверное, я полежу, - говорит она сухо.

- У себя?

- Конечно, - снова возвращает свой взгляд, в котором уже совсем другие эмоции: раздражение, вызов. – У меня ведь осталась здесь комната.

- Естественно, - приближаюсь к ней, хотя и вижу, что ей хотелось бы другого, опять отдалиться. – Давай, я тебя провожу.

Она думает пару секунд, и я уверена, что откажется. Но нет. Кивает. И начинает подниматься по лестнице.

Я иду рядом, на случай, если вдруг она снова почувствует слабость.

В ее комнате снимаю с кровати покрывало, пока она осматривается с таким вниманием, будто переехала отсюда не месяц назад, а провела вдали как минимум несколько лет.

- Переоденешься? – киваю на шкаф, в котором по-прежнему масса ее вещей.

- Потом, - отмахивается она. – Вечером. Перед сном. Пока я слишком измотана.

Она сбрасывает туфли и, не глядя на меня, ложится в кровать и сворачивается клубочком.

Мама говорит, что у Полины еще не самая тяжелая беременность, и что ей с нами было куда труднее. Но глядя на бледные щеки сестры, сердце невольно сжимается. Хочется чем-то помочь, но бессильна, разве что…

Захожу в комнату, беру телефон, и вижу, что он разряжен. Ищу зарядку, но все делаю как-то нервно, на взводе, наверное, поэтому и найти не могу.

Мне кажется, я проверила все места, куда обычно кладу ее, но она словно исчезла. А позвонить нужно.

Входить в комнату мамы и Федора Ивановича, пока их там нет, даже мысли не возникает. Где телефон Полины, понятия не имею.

Еще раз обыскав свою комнату, сажусь на кровать, чувствуя противную слабость. И злость на себя, потому что понимаю, чем она вызвана.

Я не хочу этого делать.

Не хочу лишний раз пересекаться с Кириллом и тем более, о чем-то просить его. Но я не вижу другого решения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Да, конечно, есть еще пара часов, пока Славик начнет разыскивать Полину и сам позвонит кому-нибудь из нас. Я могу просто выждать. За это время может найтись зарядка. Могут освободиться мама или Федор Иванович.

Но я понимаю, что вечно прятаться невозможно. Даже если там, где ты прячешься, довольно уютно. А еще меня злит, что элементарные вещи начинают казаться сложными, хотя я знаю, отдаю себе отчет, что это пустяк.