Читаем без скачивания История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 3 - Джованни Казанова

— О чем идет речь, друг мой?

— Остерегайтесь в будущем бросать мне любые насмешки относительно жизни, которую я веду с Бавуа, в присутствии моих трех друзей. С глазу на глаз я выслушаю вас всегда с удовольствием.

— Вы напрасно принимаете в серьез некоторые шутки.

— Почему вы никогда не обращаете их против барона? Будьте осмотрительней в будущем, или ждите, что я тоже пошучу, и реплика, которую я вам спустил вчера, не останется без ответа при первом же случае.

Этими днями я провел час с моими друзьями, чтобы передать им предписания оракула ничего не делать из того, что Валентин (это было его крестильное имя, которым его называл оракул) мог бы им внушить, без того, чтобы не посоветоваться предварительно со мной. Я мог не сомневаться в их почтительном уважении этого приказа. Де ла Хэйе, который не преминул заметить некоторую перемену, стал вести себя более разумно. Бавуа, которому я сообщил о моем демарше, его поддержал. Я был вполне уверен, что де ла Хэйе помогал ему только из-за своей к нему слабости, иными словами, что он бы ничего для него не делал, если бы не его смазливая физиономия, хотя Бавуа никогда не желал ему соответствовать. Этот парень, видя, что все время откладывают его назначение на должность, поступил на службу к послу Франции; это заставило его не только прекратить посещать г-на де Брагадин, но и общаться с де ла Хэйе, поскольку тот поселился у этого сеньора. Это один из наиболее строго соблюдаемых законов политики Республики. Патриции и члены их семьи не должны поддерживать ни малейших личных отношений с иностранными поддаными. Однако выбор, который сделал Бавуа, не помешал моим друзьям ходатайствовать за него, и они в этом преуспели, как будет видно в дальнейшем из этих Мемуаров.

Карло, муж Кристины, с которой я еще не виделся, пригласил меня в казэн (светский клуб-казино) куда его тетка заходила с его женой после ее родов. Я нашел ее очаровательной и говорящей по-венециански, как ее муж. В этом казэне я встретил одного химика, который навел меня на мысль изучить химию. Придя к нему с целью провести вечерок, я заинтересовался юной девицей, живущей в соседнем доме и приходящей составить компанию его пожилой жене. В час ночи пришла за ней служанка, и она ушла. Я проявил свой интерес к ней лишь один раз, в присутствии пожилой жены химика, когда выразил удивление, что больше ее не видно. Она сказала, что вероятно ее кузен, аббат, с которым она проживает, узнав, что я к ним прихожу, и приревновав, не захотел больше позволять ей сюда приходить.

— Кузен аббат, и ревнует?

— Почему нет? Он ей не разрешает выходить, кроме как в праздничные дни, чтобы сходить к первой мессе в церковь С.-Мари-Матер-Домини, находящейся всего в двадцати шагах от их дома. Он позволяет ей приходить ко мне, потому что знает, что никто к нам не приходит; это, должно быть, служанка ему сказала, что видела вас.

Враг ревнивцев и друг своих любовных капризов, я написал девушке, что если она хочет покинуть своего кузена ради меня, я найму ей дом, где она будет хозяйкой и где, живя с ней в качестве ее любовника, я введу ее в общество и предоставлю ей все радости, которые молодая девушка, такая как она, должна получать, живя в таком городе как Венеция. В этом же письме, которое я передал ей в церкви, куда она пришла на мессу, я сказал ей, что она меня увидит в следующий праздник, чтобы дать мне ответ.

Она ответила мне, что аббат — тиран, и она была бы счастлива вырваться из его рук, но она может на это решиться только в том случае, если я захочу на ней жениться. Она закончила письмо, сказав, что если я согласен на это непременное условие, мне надо переговорить с Жанной Маркетти, ее матерью, которая живет в Лучии. Этот город находится в тридцати милях от Венеции.

Письмо меня задело, потому что я решил, что она написала его, сговорившись с аббатом. Будучи уверен, что они решили меня подцепить, и находя, впрочем, предложение жениться странным и дерзким, я задумал отомстить, но, желая все разузнать, отправился в Лучию с визитом к этой вдове Жанне Маркетти, матери девушки.

Эта женщина была весьма обрадована, увидев письмо, которое мне написала ее дочь, и услышав, что я расположен жениться, но не могу на это решиться, поскольку она живет с этим аббатом.

— Аббат, — ответила она, — в какой-то мере мой родственник и владеет в Венеции этим самым домом, в котором живет в настоящее время с моей дочерью, и больше ни с кем. Два года назад он сказал мне, что ему необходима гувернантка, и он склонился к тому, чтобы взять мою дочь, которая в Венеции легко сможет найти возможность выйти замуж. Он дал мне расписку в том, что обязуется передать ей, при ее замужестве, свою мебель, оцениваемую в тысячу обычных дукатов, и сделать наследницей своего имущества, которое в настоящее время приносит ему сто дукатов в год ренты. Сделка показалась мне хорошей, и, поскольку моя дочь согласилась, он вручил мне акт, заверенный нотариально, и моя дочь уехала с ним. Я знаю, что он содержит ее как рабыню, но она этого хотела. Вы прекрасно понимаете, что я желаю больше всего на свете видеть ее замужней.

— Поедемте со мной в Венецию, вырвем ее из рук аббата, и она будет ваша, я выдам ее замуж, и никак иначе.

— Но после него эта женитьба меня опозорит.

— Отнюдь нет, поскольку он ее кузен, хотя и в четвертом колене, и к тому же священник, читающий каждый день мессу.

— Вы меня смешите. Заберите ее к себе; без этого вы никогда не увидите ее замужней.

— Если я заберу ее к себе, он никогда не отдаст ей свою мебель; и он, может быть, распродаст свое имущество.

— Я все проделаю правильно. Я вырву ее из его рук и передам в ваши, со всей его мебелью, и когда она станет моей женой, я получу его землю. Если бы вы меня знали, вы бы не сомневались. Поезжайте в Венецию, и я вас заверяю, что вы вернетесь сюда через четыре-пять дней вместе с ней.

Она перечитывает снова письмо, немного думает, затем говорит мне, что она бедная вдова, и что у нее нет денег ни на дорогу, ни на то, чтобы жить в Венеции.

Жить в Венеции вам не будет стоить ничего; но вот, на всякий случай, десять цехинов.

— Десять цехинов? Я смогу туда поехать со своей свояченицей.

— Езжайте, с кем хотите. Поедемте, переночуем в Кьодже, а завтра будем обедать в Венеции.

Мы переночевали в Кьодже и назавтра, в семнадцать часов, прибыли в Венецию. Я поместил этих двух женщин в Кастелло, в доме, где первый этаж был без мебели. Я оставил их там, взяв с собой письмо священника и, пообедав с моими друзьями, которым сказал, что провел ночь в Кьодже, чтобы закончить важное дело, направился к прокурору Марко да Леццо, который, выслушав все дело, сказал мне, что с письмом, которое мать лично представит начальникам Совета Десяти, она получит реальную поддержку, чтобы забрать свою дочь из рук священника, вместе со всей мебелью, которая имеется в доме, и что она сможет отвезти ее туда, куда захочет. Я сказал ему заготовить письмо, за которым приду завтра утром вместе с матерью, которая его подпишет.