Читаем без скачивания Святой преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа - Валерий Филимонов

Усилиями священномученика митрополита Вениамина, епископа Николая (Ярушевича) и духовенства Лавры кампания по изъятию церковных ценностей, практически, не затронула монастырь. Были сохранены все церковные сосуды и другие богослужебные предметы, а также все досточтимые иконы, в том числе и чудотворная икона Божией Матери «Скоропослушница», особо любимая народом. В счет выкупа духовенство и прихожане храмов обители внесли государству 11 пудов 12 фунтов 75 золотников лома драгоценных металлов [118, с. 11]. При вскрытии мощей святаго благоверного великого князя Александра Невского удалось, с Божией помощью, отстоять святыню, и, вопреки постановлению наркомата юстиции, честные мощи святаго покровителя города на Неве были помещены в алтаре Свято-Троицкого собора [117, с. 61], хотя и закрыты для поклонения.

При монастыре действовала обширная и уникальнейшая библиотека, содержавшая множество духовных книжных и рукописных редкостей, среди которых были подлинные фолианты. Достоянием Лавры был также прекрасный музей, экспонаты которого, как и фонды библиотеки, собирались в течение двух столетий. Здесь находилось много редких вещей и святынь, среди которых были – серебряный крест, найденный на Куликовом поле; напрестольное Евангелие, напечатанное в Москве в 1644 году и другие удивительные реликвии.

Как упоминалось ранее, на землях монастыря располагались три знаменитых на всю Россию кладбища, где в разное время были упокоены лучшие сыны Отечества – Никольское, Лазаревское и Тихвинское. Кладбища были действующими и приносили обители немалый доход.

При Лавре действовали различные художественные и производственные мастерские, свечной завод, хлебопекарня, теплицы, баня и другие вспомогательные учреждения с необходимым техническим персоналом и прекрасным оборудованием.

В районе площади имени Александра Невского, на Невском и Шлиссельбургском проспектах, на Калашниковской набережной и Амбарной улице монастырю принадлежало 11 жилых домов [229], квартиры в которых сдавались в аренду, также как и торговые помещения в первых этажах этих зданий [230, 234].

На территории самой Лавры в аренду сдавались хорошо оборудованные амбары и кладовые [231]. Значительную часть доходов Лавры жертвовали монашествующие на дела милосердия и благотворительности, о которых говорилось в предыдущих главах.

На набережной Правого берега Невы, 62, находилась лаврская киновия, при которой действовали собор в честь Пресвятой и Живоначальной Троицы и церкви: во имя Всех Святых, во имя Михаила Архангела и в честь Пресвятой Богородицы, а также обширное кладбище.

В целом же Александро-Невская Лавра представляла собой прекрасно обустроенный, можно сказать, образцовый монастырь общежительного типа, равного которому в России тогда не было.

К середине 1922 года богоборцам удалось почти полностью парализовать монашескую жизнь в большинстве епархий. К этому времени были практически разгромлены все прославленные обители страны – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, Соловецкий монастырь, Саровская, Оптина и Глинская пустыни. По условиям Брест-Литовского договора, Печоры оказались на территории Эстонии, а Валаам отошел к Финляндии. Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра, Божией милостью, оказалась единственным из крупнейших монастырей страны, полностью уцелевшим от разорения. На описываемый момент времени это был последний островок монашеской жизни в России, где все было устроено для молитвы, труда и быта подвизающихся.

В апреле 1923 года, не без искушений, Лавра прошла очередную перерегистрацию в губисполкоме как трудовая производственная артель. На общем собрании монашествующих и обслуживающего персонала был принят устав артели «Александро-Невское трудовое братство» [236].

Как ни стремился отец Варнава к уединению и полному отрешению от мирских забот, тяжелейшая работа распорядителя денежных средств крупнейшей в России обители, связанная с постоянной ответственностью за ее финансовое положение и взаимоотношениями с властями, различными официальными инстанциями, арендаторами и поставщиками различной продукции, была принята им с истинно монашеским смирением и послушанием воле Божией. Аккуратность в денежных рассчетах, желание безупречного порядка во всех хозяйственных делах, вошедшие в привычку, не допускали даже маленькой неточности или поблажки. Поэтому часто случалось так, что оформлением документации и деловых бумаг, различными выкладками и начислениями отцу Варнаве приходилось заниматься далеко-далеко за полночь.

Немалых сил стоило и участие в Духовном Соборе Лавры, заседания которого проходили 3–4 раза в месяц. Как удавалось неутомимому подвижнику совмещать свои послушания с непрестанной молитвой, богомыслием и пастырской деятельностью, остается тайной, известной только Господу. Так подвизался отец Варнава достойно Бога, во всем угождая Ему, принося плод во всяком деле благом и возрастая в познании Бога, укрепляясь всякою силою по могуществу славы Его, во всяком терпении и великодушии с радостью, благодаря Бога и Отца… (Кол. 1, 10–12).

Ближайшими духовными сподвижниками иеромонаха Варнавы в этот период стали новый наместник Лавры, епископ Шлиссельбургский Григорий (Лебедев), духовник Лавры, архимандрит Сергий (Бирюков), а также вернувшиеся из ссылки архимандрит Гурий и иеромонах Лев (Егоровы). Последний был возведен в сан архимандрита и получил назначение на должность настоятеля собора в честь Феодоровской иконы Пресвятой Богородицы на Миргородской улице, что неподалеку от Лавры. Все они были людьми одного духа. Это были монахи, стремившиеся по силе своей подражать инокам первых веков христианства; подвижники, каждый из которых по-своему являл незримую духовную красоту, свойственную истинным пастырям стада Христова.

Как и в годы жизни в миру, Промысл Божий послал отцу Варнаве дивных попутчиков в земном странствии к вечным обителям. В общении между собой единомысленные пастыри взаимно обогащали и поддерживали друг друга, на деле исполняя завет апостола Павла: Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга… во благодати воспевая в сердцах ваших Господу (Кол. 3,16).

Духовник Лавры архимандрит Сергий (Бирюков) более сорока лет подвизался в обители. Это был мудрый старец, на деле исполнивший многие заветы святых отцов. Он был великим делателем молитвы и покаяния. Обладая безграничной добротой и любовью, отец Сергий очень снисходительно относился к духовным немощам своих подопечных и горячо за них молился. Его назидания отличались необыкновенной сердечностью и простотой, и всегда выходило так, что то, что он говорил, оказывалось самым нужным ответом на запросы духовной жизни, словно он узнавал сокровенные мысли слушателя и откликался на них… «Бойтесь видений! Часто враг их посылает, чтобы в гордость впал человек. А мы давайте попросту, да втихомолочку, без всхлипываний перед Богом стоять. Иисусовой молитвой тоже попросту молиться надо. Так, некоторые сердце слушают, на кончик носа смотрят. Страшно все это и опасно. А враг так и подстерегает… Не надо. Тихонько, Господа, да Царицу Небесную от всего сердца просите о помощи…» [191, с. 22]

Помимо окормления братии архимандрит Сергий вел большую научную работу по изучению рукописей, хранившихся в библиотеке Лавры, собирал редкие акафисты, составлял жизнеописания подвижников благочестия. Он был одним из немногих людей, кто мог до конца понять истинное духовное состояние отца Варнавы. Видел в нем отец Сергий своего преемника… Сам он подвизался на поприще духовника обители около 10-ти лет. Ввиду преклонного возраста и сильной болезненности, желал архимандрит Сергий целиком посвятить себя богословским трудам, молитве и покаянию. Когда был поднят вопрос о кандидате на его место, отец Сергий без колебаний назвал имя иеромонаха Варнавы.

Наместник Лавры епископ Григорий (Лебедев) отдал много лет углубленному изучению богословия, которое умело сочетал с молитвенным подвигом. Последние три года перед принятием епископского сана он подвизался в московском Свято-Даниловом монастыре под руководством истинного аскета – епископа Феодора (Поздеевского), магистра богословия. Владыка Григорий был несравненным проповедником-импровизатором. В его блестящих проповедях раскрывалось неистощимое богатство его души. Казалось, вот-вот взлетит она в обители света: «…Если ваша душа будет честно искать Света истины и всей силой стремиться к вере, то Господь придет вам навстречу, как Он снизошел к желанию Фомы, и Сам откроет вам истину. И истина веры, истина Бога, облистает вас всей своей пленительностью. Вам откроется не разумность веры, а в вас заговорит голос живого Бога, зовущий вас к вечному Свету. Не только разум, но вся душа покорится глубине и богатству Премудрости и Разума Божиего. Останутся позади у вас потуги маленького вашего умишки, и душа в благоговейном порыве, одним дыханьем сердца и уст смиренно призовет вас поклониться Богу, как поклонился Ему апостол Фома: Господь мой и Бог мой! (Ин.20,28) Ты Один – Господь мой и Бог мой! Аминь» [192, с. 95].