Читаем без скачивания Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2 - Анатолий Гейнцельман

IV

Настала ночь. Чудовищная птицаПокрыла тенью черных звездных крылПоля сражений. Где-то, как зарницы,

Палят неслышно пушки, но почилОцепеневший от страданий мир.Траншеи, реки, лес запорошил

Глубокий снег, и только звездный клирКого-то славит в звонком ЭмпирееЗа творчества бессмысленного пир.

Темно вокруг. Внизу чуть-чуть синеетАтласный снег, и кое-где на немШиповник дикий скромно розовеет…

Он весь в лампадах, словно Божий дом, –Куда ни глянь, десятки тысяч свечЗажглись в снегу мистическим огнем.

Кто прилетел над павшими зажечьЛампады? Мать, невеста, дети, друг?Далеко все, не слышна близких речь!

То души братьев убиенных вдругЗажглись в снегу, как тихие лампады,На всех полях, на сотни верст вокруг.

Растут они, растут. Как дети, радыМерцанью звезд святые огоньки.Как свечи восковые, от услады

Подъемлют голубые языки.Всё выше, выше от земли в кромешныйМежмирья мрак взвиваются дымки.

Спешат, сплелися пальцами поспешно,Как яркий столб из нитей золотых,Как хороводы ангелов безгрешных.

Нет, не безгрешных! В струях голубыхУверенности нет еще победной:Воспоминанье ужасов земных,

Воспоминанье о грехах наследныхКолеблет их, как разъяренный васВ пустыне водной челн колеблет бедный.

– Что будет там? Как пламенный хорал,Как тополь пламенный, у ПровиденьяПогибшей рати голос вопрошал.

– Ах, успокой без перевоплощенья!Дай нам не быть, не быть в последний раз,Без радостей, без грез, без сновидений! –

И вдруг с тоской из темно-синих чашРаздался голос, мне давно знакомый:– Придите все, я успокою вас!

В моем необозримом звездном домеМне каждый грешник долгожданный брат!Я никому не откажу в приеме! –

И кипарисов раскаленных рядЗатрепетал и выпрямил короныК цветам небес в завороженный сад.

Раскрылось небо, и предстал на тронеСпаситель бледный пасынкам землиВ венце терновом при полночном звоне,

Что колокольни звездные лили.И собралися у Христа вершиныГорящие, как в гавань корабли;

И от могил до голубой храминыГорел, как конус, страшный хоровод.И поднялся Христос в хитоне синем,

Как древний пастырь у святых ворот,И душам рек: – Теперь решайте сами,Куда идти? Безбрежен небосвод,

Любовь царит в моем лазурном храме. –– Дай нам не быть, не быть! Мы оподлели! –Ответил конус жаркими устами.

– Спасенья нет в лазоревой постели,Твоя любовь не искупит деянийПреступных: наши души озверели! –

Тогда Христос на звездном океанеОткрыл за троном шлюзы мировые,И водопад эфирный с ревом длани

Простер, и охватили голубыеКаскады конус, и в одно мгновеньеОн распылился в атомы святые,

Какими все мы были до творенья,Пока проклятых звезд не создал Бог.Исчезло всё, но осталось движенье,

Остался ритм неведомых дорог,Остался на безбрежном небосклонеВсё пронизающий вокруг поток.

И только в темно-голубом хитонеС опущенным челом стоял ПророкНа затканном жемчужинами троне,

Не понят, не услышан, одинок…И терний на челе его точь-в-точьОт крови стал как розовый венок.

Затем спустила занавеси Ночь…

25 декабря 1914 – 5 января 1915 Флоренция 

ХРИСТОС-МЛАДЕНЕЦ[6] Мистическая поэма 

I

Вчера окровененная рубахаС земного прахаУпала в грязь,И раб прикованный, забыв боязнь,Как птица длиннодланная,Оставив тело бездыханное,С двора тюремного взвился;И через степи и лесаПонесся, истекая кровью,За небывалою любовью.И так легко, легко весь деньКрылила голубая теньМоей души в струях эфира,Как будто цепи горестного мираНи разу этих рук и ногНе обнимали, и острогВ мешке холодном не гноилПорыва родниковых сил.Весь день я пел, весь день шептал,Скалы и тучи обнимал,Из несказанного мелодийВязал гирлянды, хороводыКрылатых ангелов в лучах,Вися в безмерных небесах.Легка, как пух, бела, как снег,Светла, как день, как детский смех,Моя душа весь день плылаЗа рубежом добра и зла.А между тем без переменОсталось всё: и цепь и плен.

И так же братья в грязной лужеДруг друга топят, и из ружейПалят и рвут штыками животыЗа малоценные мечты.Так из чего же в день такойЯ воскрылил израненной душой?Я видел сон, и, как от сказки,Мои глаза усталые, как глазкиРебенка, что впервые небосклонУзрел, сверкнули; да, я видел сон:

II

Я по полю бежал, как зверь затравленный,С челом склоненным и подавленный,А по полям за мною фурииНеслись чрез межи черно-бурые,Сверкая жуткими зеленымиОчами раздраженными;И кони их алмазными копытамиСтучали меж колосьями прибитыми,Дробя тела и кости под тулупами,Взметая клубы пыли между трупами;И гривы их шипели жалами,А из ноздрей столбами алымиШел раскаленный пар,Что, как лесной пожар,Потоком страшным ночь беззвезднуюНеисповедно-грознуюПередо мною освещал, –А я бежал, бежал, бежал…

III

Повсюду трупы, холмы целые,Как будто кто снопы дозрелые,Снопы людские с целью мерзкою,Осклабя рыло зверское,Потехи ради осквернил,Нарушив сон бесчисленных могил.Лежат они и руки черные,Грозящие, покорные,Простерли в небеса чернильные,Безмолвные, бессильные.И лишь когда из огненных ноздрейЗа мною гнавшихся конейКровавый луч чертами желтымиИграл, они зрачками волчьимиСтеклянными и исступленными,Застывшими и полусоннымиМне посылали мертвый светИ усмехалися в ответ.

IV

Бежал я словно очумелый,Полуживой, смертельно-белый,Но вдруг с размаха головойСошелся с черною стеной.Расшибся, подкосились ноги;Так топот огненных коней с дороги,И рев надвинувшейся бури,И крик рассвирепевших фурийМеня пугал.Вот я пополз на гнущихся коленяхИ скоро очутился на ступеняхГранатами разбитой паперти…Поднялся выше, дверь незаперта…Еще мгновение – я в храме,Заполненном убитыми телами;И фурии в Господний ДомГлядят со злобой, но перед крестом,Изваянным на мраморном портале,Они бессильны: он их гонит дале:Во храме Божьем смертный грехСвершает только жалкий человек.

V

Лишь кое-где мигавшие лампады,Как светлячки, священные громадыКолонн разбитых, арок павшихИ куполов, во тьме зиявших,Чуть-чуть во мраке озаряли;Иконы, статуи святых лежалиВ чудовищном, зловещемСмятеньи: Храм Господний обесчещен.Повсюду между кирпичамиТела убитые пластамиЛежали; и не фимиамыКадильниц синими струямиНеслися к сводам, а зловоньеГниющих тел; на рухнувшем амвонеНичком с пробитой головойЛежал архиерей седой.И, весь дрожа, к исповедальнеЯ дотащился, в угол дальний,Где думал спрятаться, но вдругНа алтаре сверкавший кругЯ увидал, как будто от иконыВ блестящей ризе, светом озаренной.И этот свет таинственныйПросветом был единственнымВ ужасном царстве разрушенья.Расправив слабые колени,Я ощупью пополз туда,Где, словно путеводная звезда,Сияла чудотворная икона.Не знаю, долго ли я полз без стона,Но вот я у подножья алтаря,Где много трупов, на нее вперяПомеркший взор, в агонии застыли;И грозди тел ступени все покрылиУ алтаря, где Мать НерукотворнаяСтояла скорбная и чернаяВ тяжелой ризе с жемчугами,Держа тончайшими руками,Благословляющего мир перстами,Младенца с карими очами.Вокруг голодные шрапнелиСожгли киоты и купели,Но Матерь Божья, к высохшим грудямПрижавши чистого МладенцаНа вышитом широком полотенце,Взирает грустно на погибший храм.Пред древним образом колениЯ преклонил и с исступленьем,Перекрестившись, стал молиться,Стал плакать и бессильно битьсяПо мраморным плитам челом.Тогда на фоне золотомПоблекший образ озарилсяВо тьме и вдруг зашевелился…

VI