Читаем без скачивания К достижению цели - Михаил Моисеевич Ботвинник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Местные шахматисты показали уникальный любительский снимок — он небольшого формата, но Боголюбов и Алехин вышли хорошо. Такими Боголюбова и Алехина я не видел в жизни. Боголюбов худенький (примерно это был год 1922-й); улыбаясь, он почтительно смотрит на своего товарища. Алехин, жестикулируя правой рукой и приподняв брови, с лукавым выражением лица что-то рассказывает...
Жалко было расстаться со снимком (обещали прислать копию, но и спустя три года не дождался я этого фото). В облике Алехина столько выразительности, юмора, душевной силы и спокойной уверенности, что я понял, как он сумел выдержать тяжесть борьбы с великим кубинцем и завоевать первенство мира...
В сороковые годы шахматист Алехин был уже не столь велик, как раньше, и в этом состоял главный шанс его возможного противника в матче.
Моя позиция постепенно обрела поддержку других членов Всесоюзной секции — Вайнштейн не имел авторитета. На всякий случай иду в ЦК партии, в отдел кадров здравоохранения (этот отдел ведал Комитетом физкультуры), к завотделом Б. Д. Петрову. Маленького роста, лысоватый, в очках, врач Петров оказался решительным и интеллигентным человеком.
— Не огорчайтесь, — сказал Борис Дмитриевич. — Действуйте по Маяковскому... — И рассказал, что однажды Маяковскому в бухгалтерии Госиздата отказали в выплате гонорара. Пришел он через несколько дней с палкой: «Платите?» — «Нет». Тогда выбил палкой окно (дело зимой было) и, уходя, посоветовал: «Вычтите из гонорара». Пришел с палкой еще через несколько дней. «Пожалуйста, Владимир Владимирович, получите...»
Посмеялись мы, и совет Петрова я принял на вооружение.
Наконец состоялось заседание Всесоюзной секции, и был поставлен вопрос об отставке Вайнштейна. Он отчаянно отбивался. Но вот слово взял Вася Смыслов. «Бывший председатель секции, товарищ Вайнштейн...» — начал он. Вайнштейн не дал ему договорить: всплеснул руками и тут же капитулировал!
Переезжаем в Москву — нарком выделил отдельную квартиру. Дочка зашла в одну комнату, удивилась — как просторно (мебели не было), зашла в другую. «Как, еще комната!» — воскликнула она (в Молотове была одна комната на шестерых!).
Летом съездил в Ленинград и перевез мебель — она чудом сохранилась (во время блокады мебелью отапливались). Спальня была старинная, красного дерева, ее любовно собирал один бывший полковник царской службы (после революции он заведовал отделом снабжения на заводе «Красная заря») ; был у него еще удивительный письменный стол петровских времен, изогнутый в форме буквы S. В 1935 году он продал мне спальню — на что ушел весь приз международного турнира. Денег уже не было, но стол этот забыть невозможно.
Весной 1944 года был первый чемпионат СССР с начала войны. Лидировал Смыслов: мне посчастливилось выиграть у него решающую партию, после чего борьбы уже не было. Призы были объявлены в деньгах. Прихожу на закрытие и вижу на столе президиума под стеклянным колпаком старинные настольные часы.
— Что это такое?
— Первый приз.
Я никогда не гонялся за деньгами, но раз приз был объявлен, регламент надо соблюдать.
Это неуважение к шахматам и их традициям меня покоробило. Дело в том, что если в спорте не приняты денежные призы в соревнованиях, то в шахматах это является давней традицией. В спорте проводится четкое разделение между профессионалами и любителями, в шахматах этого нет и не было. Правда, в двадцатые годы ФИДЕ пыталась установить это деление и даже провела три чемпионата мира среди любителей, но дело это заглохло, ибо участники были слабыми мастерами и этими «чемпионами мира» никто не интересовался. Шахматистам нужны хорошие партии, а кто их создает — профессионал или любитель — массовому шахматисту безразлично! Поэтому еще в 1939 году я писал в защиту шахматного профессионализма: «Скрипачей-профессионалов у нас много, а шахматы ничем не хуже скрипки...»
Регламент — конституция соревнования. Что там записано, должно выполняться неукоснительно. Разве кому-нибудь на конкурсе пианистов пришло бы в голову менять регламент? .
Вспомнил рассказ Петрова о Маяковском и сказал главному судье: «Если будете вручать — при всех откажусь». Так никто и не понял, почему часы стояли на столе. Но денежный приз спустя полгода я все же получил — когда вернулся домой из госпиталя после операции (аппендицит).
Год спустя, весною 1945-го — новый чемпионат СССР. Настроение было отличное, советские люди ликовали — война победно закончилась, Советское государство выдержало все испытания. Тогда я сыграл удачно (16 из 18!) — хорошо мы подготовились с Рагозиным к этому турниру. Болеславский был вторым и стал гроссмейстером.
Советская шахматная школа не только не ослабела за время войны, но, пожалуй, окрепла в творческом отношении. Ее исследовательский характер обеспечивал быстрое совершенствование молодых талантов, как уже отмечалось, это оказалось возможным из-за поддержки государства.
Перед чемпионатом позвонил домой некто Пирогов и говорил с женой: «Я работал бухгалтером комитета до войны, сейчас вернулся с фронта и не могу выяснить, почему ваш муж не получает стипендии?» Жена объясняет, что началась война, и поэтому осенью 1941 года перестали высылать стипендию. «Незаконно, — сказал Степан Иванович, — решение Совнаркома никто не отменял». Стипендия тут же была восстановлена.
На работу в комитет перешел Н. Н. Романов (Снегов был заменен) — началось в спорте хорошее время. Требовательный, вдумчивый и целеустремленный председатель завоевал и авторитет и любовь (с именем Романова связаны были крупные успехи советского спорта).
В конце лета был организован матч по радио СССР — США. Вызвал он небывалый интерес. Незримо на этом экзамене советской шахматной школы присутствовал Крыленко — именно он в предвоенные годы готовил эту победу вместе со всеми шахматными мастерами и организаторами. Результат матча 15*/г : 4*/2 поразил всех. Смыслов выиграл обе партии у Решевского — важное событие. Неофициально нам передали слова Сталина: «Молодцы, ребята».
Приглашены были мы на прием к Г. Ф. Александрову, начальнику управления агитации и пропаганды ЦК партии. Говорил он приветливо, но без какого-либо энтузиазма.
— Когда же Ботвинник будет играть матч с Алехиным?
Александров не понял вопроса. Тогда Витя Чеховер повторил вопрос с подчеркнутой резкостью. Ответом были каучуковые, обтекаемые фразы.
Но остановить неизбежное было невозможно — в шахматных верхах произошел сдвиг: пять первых мест подряд повлияли на «скептиков». Через недели две Рагозин, посмеиваясь, показал мне копию письма Сталину (о матче с Алехиным), подписанного почти всеми видными советскими мастерами. Отказались подписать лишь два
