Читаем без скачивания Кровавый корсар - Аарон Дембски-Боуден

Корабль снова вздрогнул.

— Какого?!.

— Нет.

Септимус отвел взгляд от встревоженной физиономии Маруха, уповая, что Октавия направит корабль в более спокойную зону.

— О чем бы ты ни собирался спросить, лучше не спрашивай. Просто работай.

— Послушай, Септимус…

— Я слушаю.

— Нас постоянно трясет. Даже больше, чем на грузовых транспортниках, а уж тамошнюю болтанку я хорошо помню. Может, что-то не в порядке?

Септимус ответил, невозмутимо глядя в глаза.

— И что ты собираешься делать? Вылезти наружу и залатать дыры в корпусе клейкой лентой? Вперед. Там миллионы монстров только и ждут, как бы разорвать в клочки твою душу. А мне, к сожалению, придется обучать кого-то другого.

— Как ты можешь быть таким спокойным? — Марух почесал щеку, оставив на коже пятно смазки.

— Я спокоен, потому что все равно ничего не могу сделать.

— Я слышал истории о том, как корабли пропадают в варпе…

Септимус снова вернулся к изучению схемы, хотя одну обтянутую перчаткой руку положил на кобуру с пистолетом.

— Поверь мне, никакие истории не сравнятся с правдой. Реальность намного хуже тех баек, которыми вас потчуют в имперском космофлоте. И сейчас совсем не время думать об этом.

«Завет» опять тряхнуло — на сей раз так сильно, что оба оружейника слетели со стульев. Крики с нижних палуб жуткой какофонией разнеслись по коридорам.

— Варп-двигатели снова отрубились, — выругался Марух, прижимая ладонь к окровавленному виску.

Падая со стула, он врезался головой в край верстака.

— Синфаллиа шар вор валл'велиас, — прошипел Септимус, поднимаясь с пола.

— Что это значит?

Второй раб запустил пальцы в волосы, откидывая с лица спутанные пряди, и ответил:

— Я сказал: «Эта женщина угробит всех нас».

Октавия, устало поникнув в кресле, протерла закрытые глаза костяшками пальцев. Пот капал у нее со лба на палубу — тихое «кап-кап» редкого весеннего дождика. Девушка сплюнула, ощутив в слюне привкус крови. Око навигатора болело от слишком долгих усилий и чесалось от омывающего его соленого пота.

Со вздохом она вновь откинулась на спинку кресла. По крайней мере, «Завет» перестало трясти. Судя по прежнему опыту, в ее распоряжении от одного часа до трех, а потом Вознесенный вновь прикажет ей тащить корабль в варп. Это последнее сокрушительное падение из Моря Душ было куда хуже предыдущих. Через все еще не пресекшуюся связь с кораблем Октавия чувствовала панику команды, которая так и сочилась сквозь стальные стены. На сей раз пострадали люди. Она вывела корабль из варпа слишком резко, хотя держалась до последнего, пока кровь чуть не закипела в жилах.

До нее донесся вопрос:

— Госпожа?

Девушка узнала голос и почувствовала, что говоривший совсем близко. Если она откроет глаза, то встретится взглядом с мертвой девочкой…

— Тебя здесь нет, — прошептала Октавия.

Мертвая девочка мягко погладила ее по колену. По спине навигатора побежали мурашки. Октавия отпрянула, вжавшись в кресло.

Открыть глаза оказалось необычайно трудно. На какую-то долю секунды третье око не желало закрываться, что доставило девушке странное удовольствие, а затем клубящиеся нецвета варпа сменились обычной чернотой. Человеческие глаза открылись с такой же неохотой. Ресницы слиплись от слез.

У ее трона на коленях стоял Пес. Его обмотанные повязками руки лежали у нее на ноге.

— Госпожа? — почти проскулил он.

Пес. Это просто Пес.

— Воды, — ухитрилась выговорить она.

— У меня уже есть вода для госпожи, — откликнулся он.

Сунув руку под рваный плащ, служитель вытащил помятую фляжку.

— Вода теплая. Прошу прощения.

Она с усилием улыбнулась слепому уродцу.

— Ничего, Пес. Благодарю.

Первый глоток был слаще медового нектара. Октавия почти видела, как прекрасная, сладостная влага оживляет ее усталые мышцы. На Терре она пила иноземные вина из хрустальных бокалов. А здесь готова была расплакаться от благодарности, получив глоток степлившейся, выцеженной неизвестно откуда воды из рук еретика.

Нет, она слишком устала, чтобы плакать.

— Госпожа?

Девушка протянула фляжку обратно.

— Что?

Пес беспокойно потер забинтованные руки и уставился на нее слепыми глазами.

— Вы летите с таким трудом. Я боюсь за вас. Вы потеете и стонете куда больше, чем Этригий, когда он вел корабль сквозь потаенные течения.

Улыбка Октавии стала более искренней. Девушка промокнула лицо повязкой.

— Наверное, он был куда лучшим навигатором, чем я. И гораздо опытнее. Я привыкла вести корабль в Свете Императора, а не во тьме.

Пес, похоже, обдумывал ее слова. Его иссохшие, зашитые нитками глаза смотрели ей прямо в лицо.

— С вами все будет в порядке? — спросил он.

В замешательстве она осознала, что все же не настолько устала, чтобы удержаться от слез. Беспокойство служителя тронуло ее, и уголки глаз подозрительно зачесались. Из всех оскверненных душ на этом корабле лишь он — презираемый всеми, уродливый человечек — задал ей предельно простой вопрос. Тот самый, которого из-за свой дурацкой и упрямой вежливости избегал даже Септимус.

— Да, — сказала девушка, подавив желание заплакать. — Со мной всё…

Ее перебил приказ Вознесенного: «Всем членам команды, оставаться на местах. Подготовить варп-двигатель к возвращению в эмпиреи».

Октавия тихо вздохнула и вновь закрыла глаза.

X

ЖИВОДЕР

Его называли Живодером, и не без оснований. Он не любил это прозвище, но и причин обижаться не находил. Имя просто появилось без всякого участия с его стороны, как и многое другое в его жизни.

Холодные глаза Живодера редко выражали какие-либо эмоции, кроме слабого интереса, а лицо было настолько худым, что казалось истощенным. Он работал, не снимая доспеха, так что несколько раз в день приходилось отмывать и вновь освящать многослойный керамит. Тряпка всегда оставалась красной от крови, беспорядочным узором пятнавшей доспехи, — работа его к разряду чистых не относилась. Шлем его был белым, хотя Живодер редко носил его внутри станции.

— Живодер, — простонали рядом, — не дай мне умереть.

Вариил перевел холодные глаза на воина, распростершегося на хирургическом столе. От обожженной кожи раненого и спекшейся крови несло едкой вонью, а красные доспехи с бронзовой окантовкой превратились в обломки. Несколько секунд Живодер молча наблюдал за тем, как жизнь брата утекает сквозь сотни трещин.

— Ты уже мертв, — сообщил ему Вариил. — Просто твое тело еще с этим не смирилось.

Воин попытался негодующе крикнуть, но получился у него только слабый хрип. Он вцепился в громоздкую перчатку-нартециум на руке Вариила. Окровавленные пальцы зашарили по кнопкам и экранам, размазывая грязь.

— Прошу, не притрагивайся ко мне. — Вариил осторожно освободил руку из пальцев умирающего. — Мне не нравится, когда меня трогают.

— Живодер…

— И пожалуйста, воздержись от ненужных просьб. Этим ты ничего не достигнешь.

Предплечье Вариила нависло над разбитым нагрудником воина. Измазанный кровью нартециум защелкал, проводя измерения. Сканер звякнул дважды.

— Ты получил тяжелые повреждения легкого и обоих сердец. Сепсис отравил твою кровь, и внутренние органы работают на грани отказа.

— Живодер… Прошу… Я хочу только служить нашему повелителю…

Вариил прижал кулак к потному виску воина.

— Я знаю тебя, Каллас Юрлон. Мы ничего не теряем с твоей смертью.

Тут он замолчал, но не для того, чтобы улыбнуться. Вариил не мог припомнить, когда он улыбался в последний раз. Точно не в минувшие десять лет.

— Желаешь обрести Мир Императора?

— Как ты смеешь издеваться надо мной? — Каллас попытался приподняться. Кровь сильней потекла из трещин доспеха. — Я… хочу говорить… с Владыкой Трупов…

— Нет. — Вариил сжал кулак. — Спи.

— Я…

В перчатке-нартециуме раздался писк поршня, вогнавшего адамантиевую иглу в висок и мозг воина. Каллас Юрлон немедленно обмяк, и Живодер аккуратно опустил его обратно на хирургический стол.

— Нет, тебе не удастся поговорить с лордом Гарреоном. Как я сказал, ты уже мертв.

Вариил разжал кулак, убрав кончики пальцев с пластины, встроенной в ладонь латной перчатки. Окровавленная игла втянулась обратно в паз на предплечье Живодера и замерла в капсуле с жидким антисептиком.

Вариил набрал короткую команду на клавиатуре нартециума, выдвинув из него и активировав несколько более традиционных инструментов: лазскальпель, электропилу для костей и серебряные когти грудного зажима. Затем он занялся привычным делом, а именно: прижигал, резал, распиливал кости и отделял от них плоть. Как всегда, Живодер работал в полной тишине, неохотно вдыхая запахи паленого мяса и вывалившихся наружу кишок. Первый прогеноид отделился, потянув за собой комок липкой слизи. Слизь, изолирующая железу, клейкими нитями повисла между мешком с геносеменем и образовавшейся на его месте полостью.