Читаем без скачивания Вид с дешевых мест (сборник) - Нил Гейман

– Но Харлан, – возражаю, значит, я, – у нас же тут шикарная карьера, все пляжи наши. Ентот твой новый драматический монолог про паренька, у которого не было рта, а кричать все равно надо, – нам же за него почти тридцать шиллингов в шляпу навалили!

– Америка, – гнул свое Харлан. – Вот оно где, будущее, Нил.

– Тогда тебе придется кого-нить еще себе найти, американские набережные окучивать, – сказал я ему в сердцах. – Я тут остаюсь. Что такого есть в Америке, чего ты по-любому не найдешь в том же Скегнессе или в Маргейте, или в Брайтоне? Они ж там все на бегу, в Америке, все куда-то торопятся. Они ж даже постоять спокойно не могут, чтобы твои истории послушать. Вот хотя бы ту, про парня в тюрьме, который мысли читал, – тебе ж почти цельных два часа надобно, чтобы ее рассказать!

– Так в том-то, – твердил Харлан, – и простота моего плана. Чем по городам и весям шляться, я стану свои истории записывать, чтобы люди их, значит, читали. И будут читать – по всей Америке будут. Сначала по Америке, а потом и по всему миру.

На мне, видать, сомнения сильно отражались, потому что он цапнул у меня с тарелки видавшую виды сосиску в тесте и ею нарисовал, значит, на столе карту Америки с такими маленькими стрелочками, из нее выходящими – все это томатным кетчупом.

– И к тому же, – вопросил он меня истово, – где еще, кроме Америки, мне найти настоящую любовь?

– В Глазго? – храбро предложил я (енто потому, что я как-то провалился с чтением мыслей в «Глазго Эмпайр»), но он меня уже решительно не слушал.

Сосиску мою в тесте он сожрал, и мы вышли обратно, на улицы Блэкпула. Добравшись до набережной, я стал колотить в свой барабанчик, пока не собрал небольшую толпень, и Харлан принялся втирать им историю про цельную неделю из жизни одного парня, который по ошибке позвонил к себе домой, а он себе возьми да и ответь.

Под конец рассказа в шляпе побрякивало почти что пятьдесят шиллингов. Мы поделили прибыль, и Харлан вскочил в ближайший поезд до Ливерпуля, где думал отработать проезд на пароходе, рассказывая пассажирам свои истории. Была у него одна, про мальчика и собаку – он полагал, она особенно хорошо пойдет.

Слыхал, он вполне себе ничего устроился там, в Новом Свете. Ну, за его здоровье! Я ведь и сам, бывает, подвизаюсь на ентой самой, литературной ниве, так что частенько добрым словом поминаю всякое, чему у Харлана Эллисона в свое время научился.

Я и сейчас всем ентим пользуюсь.

Вот сами глядите: всего три карты. Кругом, кругом, кругом ходят, а где встанут – невдомек. Как у вас там сегодня с удачей, ась? Угадаете, где дама?

Я написал это для программки Читательского конвента в 1999 году. Полагаться на упомянутые здесь факты я бы вам не советовал.

Я начинал журналистом, брал интервью у писателей. Теперь я этим больше не занимаюсь. Но мне так и не удалось в свое время взять интервью у Стивена Кинга. В один прекрасный день мне позвонила Кэти Гэлвин, работавшая тогда в «Санди Таймс», и спросила, не соглашусь ли я побеседовать с Кингом для их газеты. По счастливому совпадению, я как раз был во Флориде, писал книгу. И вот я взял себе выходной от этой книги, сел за руль и покатил на запад.

«Санди Таймс» попросила меня для начала коротко написать что-нибудь личное о себе и о Стивене Кинге, чтобы они смогли разместить это в разделе «Об авторах». И вот что я написал:

«Думаю, самое главное, чему я научился у Стивена Кинга, – это то, что я прочел еще подростком в его сборнике „Данс-макабр“, книге очерков о хорроре и работе писателя. Там он заявляет: если будешь писать всего-навсего одну страницу в день, всего триста слов, то к концу года получишь роман. Нет слов, как меня это приободрило: что-то колоссальное и неподъемное внезапно оказалось до смешного легким. Потом именно так и были написаны те книги, на которые у меня решительно не было времени, – например, детский роман „Коралина“.

Когда я сейчас в очередной раз встретился со Стивеном Кингом, меня вдруг поразило, насколько уютно и привычно он себя чувствует в своем ремесле. Похоже, все эти разговоры – ну, вы знаете: о том, чтобы уйти на покой, завязать с писательством, остановиться вовремя, пока не стал повторяться, – остались в прошлом. Кингу нравится писать. Это самое его любимое занятие и бросать его он точно не намерен. Ну, разве что под дулом пистолета, да и то…»

Впервые я встретился со Стивеном Кингом в 1992 году, в Бостоне. Я посидел у него в номере, познакомился с его женой Табитой (для своих – просто Табби) и сыновьями Джо и Оуэном, тогда еще подростками. Мы поговорили о литературе и о писателях, о фанатах и славе.

«Если бы мне довелось начать жизнь с начала, – сказал Кинг, – я бы делал все то же самое. Даже то, что было плохо. Только не стал бы делать телерекламу „Вы меня знаете?“ через „Американ Экспресс“. После нее вся Америка узнала, как я выгляжу».

Выглядел он как высокий брюнет, а Джо и Оуэн казались настоящими клонами папы – правда, совсем юными, только что из чана.

В следующий раз мы со Стивеном Кингом увиделись через десять лет, в 2002-м. Он затащил меня на сцену и заставил играть на казу в компании «Объедков рока» – несуразного сборища писателей, вроде как умеющих петь и знающих, за какой конец держать музыкальные инструменты. В нашем номере Эми Тан[46] в образе доминатрикс исполняла These Boots Are Made for Walkin’ Нэнси Синатры.

Потом мы поболтали с ним в крошечном туалете – единственном месте во всем театре, где Кинг мог украдкой выкурить сигарету. Он поседел и еще не оправился толком после больницы (его сбил какой-то идиот на минивэне) и подхваченных там инфекций. Жаловался, что ему больно спускаться по лестницам. После этой встречи я за него беспокоился.

Но вот прошло еще десять лет – и Стивен Кинг выходит встретить меня на парковке у своего флоридского дома. И выглядит он хорошо. Никаких следов болезни. Ему шестьдесят четыре, но он как будто стал моложе, чем в нашу предыдущую встречу.

Другой его дом, в Бангоре, штат Мэн, – готичный и грандиозный. Я там не бывал, но видел фотографии в интернете. Точь-в-точь такое место, в каком и должен жить и работать кто-то вроде Стивена Кинга. На воротах там – кованые летучие мыши и горгульи.

А тот дом, что во Флориде, близ Сарасоты, на узкой полоске земли, тянущейся вдоль берега моря и застроенной большими зданиями («Вот тут жил Джон Готти[47], – сообщает мне Стивен, когда мы проезжаем мимо одного из них, огромного и белого, за высокой стеной. – Мы его называли „особняк убийцы“»), откровенно уродлив. И в этом уродстве даже нет ничего симпатичного. Просто длинный ящик из бетона и стекла, вроде гигантской обувной коробки. Его, объясняет Табби, построил человек, которые проектировал торговые комплексы, – из материалов, оставшихся после очередной такой стройки. В общем, так мог бы выглядеть эппловский Мак-Особняк, – приятного мало. Но стоит только оказаться внутри, как через стеклянные окна во всю стену открывается великолепный вид на пляж и море, а синяя металлическая дверь колоссальных размеров ведет из сада прямиком в пустоту, в ночь и звезды, а в самом доме полно картин и статуй. И, самое главное, там у Кинга кабинет. С двумя столами. Один стол – новенький, красивый, с видом за окно, а другой – неказистый, со старым продавленным креслом, повернутым к окну спинкой; и именно на этом, втором, стоит компьютер. За ним Стивен Кинг сидит каждый день: именно здесь он пишет. В данный момент он пишет книгу под названием «Страна радости» – о серийном убийце, орудовавшем в парке аттракционов. За окном – основательно огороженный дворик, по которому ползает африканская шпороносная черепаха, чудовищная в своей огромности, словно огромный бродячий валун.

На самом деле я познакомился со Стивеном Кингом задолго до того, как впервые увидел его во плоти. Это было на станции Ист-Кройдон, где-то в 1975-м. Мне было четырнадцать. Я купил на лотке книжку в абсолютно черной обложке. Называлась она «Салимов удел». Это был второй роман Стивена Кинга; первый – короткий, под названием «Кэрри», про девочку-подростка, обладавшую сверхъестественным даром, – я пропустил. В тот день я так и не лег спать, пока не дочитал «Салимов удел»: меня просто зачаровала эта история в духе Диккенса – о маленьком американском городке, который гибнет с появлением вампира. Настоящего вампира, а не одного из этих, милых и сладеньких. Дракула приходит в Пейтон-плейс[48]. В общем, после этого я стал покупать все книги Кинга, как только они выходили. Некоторые были отличные, некоторые – так себе. Но это было нормально. Я ему доверял.

Позже я узнал, что Кинг не сразу написал «Кэрри»: он начал ее, а потом бросил, но Табби выудила ее из мусорной корзины, прочитала и заставила Стива дописать. Тогда они еще жили бедно, но как только Кинг продал свой первый роман, все изменилось, и он понял, что надо продолжать писать.