Читаем без скачивания Всё страньше и страньше. Как теория относительности, рок-н-ролл и научная фантастика определили XX век - Джон Хиггс

Английский писатель-фантаст Дуглас Адамс однажды сказал: «Никто и ничто не способно перемещаться быстрее скорости света, за возможным исключением дурных вестей – они, как известно, подчиняются собственным законам»[40]. В память об Адамсе мы забудем про волны и частицы и возьмем в качестве метафоры для описания субатомного мира новости – уж ее-то мы точно не прочтем буквально.

Представим новостной повод: например, фотографию президента России Владимира Путина, боксирующего с кенгуру. Такое событие относится к непредсказуемым, то есть мы не можем заранее знать, когда оно случится. Все, что мы можем сказать, причем с этим согласятся и сторонники, и критики Путина, – что президент определенно намеревается когда-нибудь отвесить оплеуху кенгуру. Такой уж он человек.

Эта новость аналогична субатомному событию, такому как распад атомного ядра. Распад ядра – процесс, в ходе которого атом урана или иного нестабильного элемента излучает радиацию. Подсчитав средние величины, мы можем предсказать, какое количество радиации излучит та или иная крупица урана за определенное время, но мы не можем сказать, когда процесс распада начнется в том или ином атоме. Как с Путиным и кенгуру, это может произойти сию секунду, или через полчаса, или через двадцать лет. Пока этого не произошло, мы не можем об этом узнать.

Эта неопределенность сама по себе изумляла. Считалось, что наша Вселенная жестко детерминирована причинно-следственными связями. Какой смысл в существовании точных физических законов, описывающих причины событий, если природа делает что хочет и когда ей вздумается. Понимание того, что распад атома начинается без всякой причины и в непредсказуемое время, глубоко озаботило ученых. Сам Эйнштейн, не желая в это верить, изрек знаменитое: «Бог не играет в кости». Он считал, что где-то в глубинах атома скрыт фундаментальный закон, который объяснит, почему распад начинается именно в тот момент, когда начинается. Такой закон поныне не найден, и сегодня научное сообщество скорее соглашается с английским физиком-теоретиком Стивеном Хокингом, сказавшим, что «Бог точно играет в кости со Вселенной. Судя по всему, он заядлый игрок, который не упустит случая бросить кубики».

Но вернемся к новостям.

Бой Путина с кенгуру состоялся, и каков же результат? Можно не сомневаться, что это простое событие вызовет в СМИ самые разноречивые отклики. Мы с приличной точностью можем спрогнозировать все публикации, если будем знать такие обстоятельства, как политическая позиция редакторов, симпатии блогеров, медиамагнатов и аудитория изданий и вещательных каналов. Где-то подача будет комической, где-то брезгливой, где-то сенсационной, где-то гневной. Вы безошибочно предскажете, какой тон изберут СМИ, которые вы привыкли читать.

Что, однако, произойдет в момент между схваткой и выходом новостей? Событие будет активно осмысляться, и возникнет множество предположительных интерпретаций. Кому-то Путин, дерущийся с кенгуру, покажется сильным лидером, кому-то – мерзким типом. Кто-то задастся вопросом, не была ли схватка постановкой для пиара, кто-то задумается о состоянии прав животных в современной России, а кого-то посетит мысль, что Путин переживает кризис. Многие решат, что президент был пьян. Найдутся люди, которые сочтут, что вся история со схваткой – циничная манипуляция пропагандистов, маневр, отвлекающий внимание от каких-то скандальных политических событий. Вполне вероятно, кто-то выдвинет версию, что кенгуру обучен поддаваться, а кто-то вдруг поймет, что находится под гнетом политкорректности и люди должны иметь право вступать в кулачный бой с кенгуру, когда захотят. Все эти домыслы и толкования немедленно появятся в социальных сетях вместе с шутками, фотожабами и фальшивыми аккаунтами путинского кенгуру.

Эти концепты, наряду со множеством других, образуют море возможных правд, соотносимое с областью возможных состояний квантовой частицы. Эти возможные правды не исключают друг друга. Событие вполне могло быть медийной постановкой, и Путин при этом мог быть пьян. Многие домыслы вокруг этого события ложны, но нет никаких причин думать, что лишь одно толкование правдиво.

В этой паутине размышлений присутствует множество потенциальных правд, но это не значит, что число этих правд бесконечно. Бой Владимира Путина с кенгуру не вызовет в обществе мысли о том, что, например, морковь любит оперу. Событий в квантовом мире может быть великое множество, но и здесь допустимо не всё.

Подавляющее большинство домыслов на страницы новостей не попадет. Российские журналисты включат самоцензуру: зная отношение Путина к свободе слова и регулированию журналистики, какие-то вещи публиковать не решишься. На Западе самоцензура в медиа чаще объясняется влиянием юристов. Они просматривают содержание публикаций и вычеркивают все, чего не смогут защитить в суде. Под холодным взором строгого юрисконсульта испаряются версии об отвлекающем маневре, психологическом кризисе и алкогольном эксцессе. Буйное развеселое облако потенциальных интерпретаций спрессовывается во что-то более прозаичное и обоснованное. Во всяком случае, у большинства информагентств.

В этой аналогии юристы обозначают пристальный взгляд науки, которая разбирает результаты опытов, выясняя, что происходит. С момента возникновения информационного повода и до его отражения в медиа в воздухе вьются самые разные мысли: дикие, увлекательные. И только появление юристов или пытливых ученых кладет конец веселью. Именно акт наблюдения заставляет облако потенциальных вариантов спрессоваться в некий измеримый результат.

А как развернулись бы события, если бы после схватки, но до выхода утренних газет Владимир Путин выступил бы с заявлением, в котором пролил бы свет на инцидент с кенгуру? Вообразите, что в этом гипотетическом заявлении Путин признался, что проходит терапию по поводу парализующей фобии сумчатых? Такое заявление одним махом изменило бы первые полосы завтрашних газет. Заголовки, восхищающиеся мужественностью и отличной формой Путина, пришлось бы переписывать. Антипутинские заголовки, ставящие вопрос о его пригодности к занимаемой должности, зазвучали бы еще резче. Половина возможных отражений события мгновенно исчезла бы еще до того, как появилась. Официальное заявление Путина, подобно ревизии юристов, отменяет домыслы и зачеркивает потенциальные заголовки. Таким образом, освещение информационного повода зависит не только от вмешательства юридических интерпретаций, но и от того, в какой момент это вмешательство происходит.

Итак, субатомный мир – это туманное море догадок и умозрений, которое проясняется и обретает определенность, только когда его наблюдают. Природа и момент этого наблюдения скажутся на том, в какой форме застынет эта пена возможностей. Мы не можем наблюдать за этим волнующимся морем, поскольку любая попытка наблюдения «замораживает» его: так же мы не можем читать мысли журналистов, а только видим готовые материалы, которые они выпускают. Квантовый мир – это дети-подростки, развлекающиеся с друзьями в своей комнате. Вы знаете, что им там весело, оттуда доносятся радостные визги и смех, но стоит вам сунуть голову в дверь, всё немедленно испаряется и вы видите только группу безмолвных смущенных юнцов. Родителям это веселье увидеть нельзя, как Солнце