Читаем без скачивания Всё страньше и страньше. Как теория относительности, рок-н-ролл и научная фантастика определили XX век - Джон Хиггс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он повез свою «Дюну» продюсерам за несколько лет до успеха «Звездных войн», когда жанр научной фантастики еще вызывал недоумение и смущение. Сколь бы революционным и грандиозным ни выглядел проект Ходоровски, это все же была «фантастика». Ни одна из студий его не взяла.
Этот жанр, едва успев получить название в 1920-х, уже оказался на обочине. Что и говорить, подходящая литература для детишек, но критика смотрела на нее свысока. Во многих смыслах это пошло фантастике на пользу. У тех, кто работал в этом маргинальном жанре, было больше свободы для поиска и эксперимента. Менее подверженная гнету традиций и условностей, научная фантастика стала, по определению британского писателя Дж. Г. Балларда, последним жанром, способным адекватно отразить современную действительность. Фантастика проникала в суть времени иным способом, чем более солидная литература. Столетие неопределенности, конкурирующих теорий и бесконечных научно-технических революций зачастую игнорировалось в мейнстримной культуре, но не миновало внимательного взгляда фантастов.
Хороший пример того, как идеи из научной фантастики помогают понять XX век, – интерес швейцарского психолога Карла Юнга к теме НЛО. Юнг, протеже Фрейда, громко рассорившийся с наставником, который, по его мнению, переувлекся сексуальностью, начал писать об НЛО в 1959 году. Юнгу было восемьдесят три, и его уже не особо заботило, как это сочинение повлияет на его научный авторитет.
НЛО – феномен послевоенной истории. В массовое сознание они вселились после сенсационных сообщений в прессе в 1947 году о том, что американский пилот по имени Кеннет Арнольд увидел в небе странные объекты. С самого начала в них заподозрили корабли пришельцев из далеких миров. Арнольд заметил девять неопознанных предметов в небе над штатом Вашингтон. Предметы были плоскими и по форме напоминали полумесяцы: что-то вроде смеси бумеранга с круассаном. Их движение Арнольд сравнил с плескающейся рыбой или прыгающими по воде блюдцами. Газетчики тут же запустили термин «летающие блюдца». За этим последовали сотни новых наблюдений, но примечательно, что теперь наблюдатели видели скорее диски, похожие на упоминавшиеся в газетных заголовках блюдца, а не выпуклые полумесяцы, о которых рассказывал Арнольд. После того как в прессе изобрели этот термин, многие люди стали сообщать, что тоже видели «летающие блюдца».
С годами свидетельства об НЛО менялись. Рассказы очевидцев, в сущности, повторяли описания в прессе, а случаи наблюдений учащались после выхода фильмов вроде «Близких контактов третьей степени» (1977). Ранние свидетельства упоминают пришельцев с Марса и Венеры, но, едва стало известно, что эти планеты безжизненны, свидетели стали рассказывать о визитах из других галактик. Входили в моду новые сюжетные детали: похищение людей, расчленение скота, большеглазые «серые» пришельцы и, по неизвестной причине, анальные зонды. Популярной темой стала связь пришельцев и секретных военных аэродромов, хотя появление необычных аппаратов над местами, где разрабатывают новые модели военных самолетов, казалось бы, вполне объяснимо.
Интерес к феномену НЛО выдохся лишь недавно, когда придуманные в XXI веке смартфоны с камерами стали обычным делом, а никаких убедительных подтверждений существования пришельцев так и не появилось. На пике своей популярности феномен НЛО увлекал не просто историями о механике межзвездных перелетов. Вспомним девиз телесериала из 1990-х «Секретные материалы»: «Хочу верить».
Юнга не интересовало, насколько «реальны» НЛО. Он хотел узнать, что говорит их внезапное появление о конце XX столетия. Люди всегда рассказывали о встречах с необъяснимым – странными явлениями, которые, если они вообще существуют, непостижимы человеческим рассудком. Юнг понимал, что интерпретация этих событий зависит от культурного багажа наблюдателя. Говорит ли человек о встрече с феями, ангелами, демонами или богами, зависит от того, какие из этих ярлыков считаются в его культуре более приемлемыми. То, что люди стали по-новому интерпретировать появления «других», подсказывало Юнгу, что в коллективном бессознательном случилась перемена.
В Первую мировую еще ходили рассказы о явлениях ангелов. Стоит лишь вспомнить популяризованную в книге валлийского писателя Артура Мэкена историю о небесных воинах, защитивших британских солдат в битве при Монсе. Но к началу Второй мировой авторитет христианства упал настолько, что в явления ангелов никто не верил и все прежние классификации потусторонних созданий утратили смысл. Поэтому встречи с необъяснимыми сущностями, которые по-прежнему случались, теперь толковали как визиты инопланетян. Идеи из научной фантастики оказались лучшей метафорой для осмысления того, что люди не могли понять.
По Юнгу, в феномене НЛО отразились паранойя холодной войны и чуждость технического прогресса человеческой природе. Юнг понимал, что этот феномен больше рассказывает о нашей собственной культуре, чем о звездолетах пришельцев. «Фантазия, творящая эти проекции, воспаряет над земными институтами и державами в небеса, – писал он, – в далекий космос, где когда-то вершители человеческих судеб, боги, устроили себе резиденцию среди планет». Люди больше не считали небеса обителью заботливых богов и ангелов.
Первой научно-фантастической повестью часто называют «Франкенштейна» Мэри Шелли (1818), поскольку в ней появляется чудовище, не природное и не волшебное, а созданное в лаборатории. Эта книга написана о желании человека поиграть в бога и о том, что эта игра, как оказывается, лишает его человечности. Пожалуй, неудивительно, что повесть Мэри Шелли пользовалась такой популярностью в XX веке.
Более типичные примеры ранней научной фантастики мы находим в конце XIX столетия. В приключенческих романах Жюля Верна из цикла «Необыкновенные путешествия» встречаются фантастические аппараты типа удивительной субмарины капитана Немо «Наутилус». Подобного рода технологии, предупреждал автор, могут быть опасны, если попадут в недобрые руки. Написанные на рубеже веков романы Герберта Уэллса тоже предупреждали, что научный прогресс может открыть дорогу чудовищным амбициям, от противоестественных биологических опытов из «Острова доктора Моро» (1896) до трагической участи «Человека-невидимки» (1897).
Уэллс был первым, кто в фантастических сюжетах высвечивал социальные проблемы настоящего. В «Войне миров» (1898) изображена Англия, захваченная расой жестоких существ – у Уэллса это марсиане, – чьи технологии далеко обогнали имеющиеся у покоренных туземцев. Уэллс обнаружил, что в таком образном фантастическом повествовании можно представить британцам новый и неудобный взгляд на их собственную колониальную историю. Даже развязка романа, в которой технологически вооруженных пришельцев губят туземные болезни, созвучна опыту Британской империи. Социальная критика прочитывается и в романе Уэллса «Машина времени» (1895), где исследуются разные аспекты общественного неравенства. Разделение на низшие классы и привилегированную элиту он спроецировал в
