Читаем без скачивания Необычайная коллекция - Бернар Кирини

В этих условиях, не стану скрывать, жизнь в Горане — то еще зрелище. На улице (ulica, ulica, ulica) люди обращаются друг к другу на трех идентичных языках, но при этом друг друга не понимают. На рынке (rynek, rynek, rynek) зазывалы расхваливают свой товар, повторяя трижды одно и то же. По радио (radio, radio, radio) дикторы сменяются, чтобы прочесть новости на трех языках, совершенно одинаковых, разве что с ничтожными отличиями, которых неопытному слуху не воспринять.

Мой друг Ежи рассказывал мне, что его дед, живший с семьей и, как многие старики, знавший все три языка, старался ругаться на том, которого не понимали его внуки. Хотя и бранные слова общие во всех трех, но никто в доме, кроме него самого, не понимал их на чужом языке. Так что Ежи и его братья научились ругательствам, только когда пошли в школу, у одноклассников, не сознавая, что это те же слова, которые они слышали через стену от вспыльчивого деда с самого рождения».

Рассказал мне Гулд и о местной знаменитости Горана, поэте по имени Давид Воеводский (1900−1973). Его книги читают все поляки, легко преодолевая некоторые частности, порой отличающие его язык от их родного. Воеводский воспевает свой город и окружающие его поля, говоря, что хотел бы прожить здесь всю жизнь и остаться призраком после смерти. В Горане Воеводский — признанный герой, обожаемый всеми жителями. Парадокс в том, что две трети не понимают ни слова из его текстов. Только в 1977 году, через четыре года после смерти поэта, антология его стихов была переведена на два других языка. Сегодня его творческое наследие доступно в прекрасной серии трехъязычных сборников с тремя вариантами каждого текста, которые в девяти случаях из десяти совпадают слово в слово.

НАША ЭПОХА (I) 

Странные дела творятся с некоторых пор на нашей планете. Каждый день возникают новые диковины, и с каждой неделей наше общество выглядит все безумнее. Вот хроника некоторых потрясений, изменяющих в данный момент лицо нашего мира:

— массовое воскресение;

— свобода называться как угодно;

— обмен телами во время любовного акта;

— проблематичная стыковка параллельных реальностей;

— необъяснимое расширение поверхности земного шара;

— и открытие эликсира Вечной молодости.

Второго февраля знаменитый комиссар Жамбье скончался в возрасте шестидесяти лет от рака в больнице Сент-Антуан в Париже. Через день его тело предали земле на кладбище йонской деревни, где он провел детство и имел дом. На похоронах присутствовал министр, а из Елисейского дворца прислали цветы. Крайне взволнованные коллеги Жамбье, согласно традиции, воздали ему последние почести выстрелами в воздух, эхо которых разнеслось до самых отдаленных ферм.

Шесть дней спустя Жамбье голосовал на шоссе № 60 между Сансом и Орлеаном. Его подобрал грузовик; он попытался объяснить шоферу, что умер на прошлой неделе, но тот лишь усмехнулся и высадил его в пяти километрах от деревни, где, по его словам, он был похоронен. Остаток пути Жамбье проделал пешком, ломая голову, что сказать жене.

Его возвращение повергло всех в шок. Поднятые на ноги местными жителями жандармы повязали призрака и отвели его в участок, чтобы снять показания, после чего, озадаченные, позвонили префекту, который сказал, что немедленно приедет сам. На месте префект убедился в материальности проблемы и отправился с жандармами на кладбище, чтобы обследовать могилу, которая, разумеется, была пуста. Связавшись с Матиньонским дворцом[2], он срочно собрал пресс-конференцию в Оксерре и сообщил ошеломленным журналистам, что комиссар Жамбье воскрес из мертвых, — эта сенсация в тот же вечер появилась на первых полосах всех газет.

Дело Жамбье стало началом целой серии подобных случаев, настоящей эпидемии воскресений, которая распространилась по всей Франции и шла по нарастающей. По подсчетам министерства, из 6004 умерших в марте 35 воскресли в апреле; из 4065 умерших в апреле около 200 ожили в мае; из 5000 умерших в мае 999 были снова на ногах в июне.

Статистики построили кривые и пришли к выводу, что количество воскресений в ближайшие месяцы резко пойдет вверх и в перспективе сравняется с количеством смертей. Тем временем счастливые избранники были в центре внимания. Население взирало на воскресших с некоторым страхом и восхищением. Большинство людей полагали, что возродиться к жизни — привилегия, дарованная высшими силами с великой целью, и делали вывод, что воскресают личности исключительные, наделенные неким особым даром. Воскресшие же, польщенные и немного смущенные, сами толком не знали, обязаны ли они своим возвращением на землю случаю или необыкновенным свойствам своей личности. Одни говорили, что не сделали ровным счетом ничего, чтобы воскреснуть, и просили оставить их в покое, другие объясняли с деланой скромностью, что воскреснуть легко, надо лишь вести правильную жизнь и побольше спать. Донельзя возбудившись, множество французов переписали завещания, чтобы запретить себя кремировать, логично опасаясь, что уничтожение тела помешает им воскреснуть после смерти.

Не прошло и полугода, как феномен стал делом обычным и люди привыкли к мысли, что после смерти нас ждет вторая жизнь, — сегодня все принимают это как данность.

Так, никто больше не оплакивает близких; в лучшем случае задаются вопросом, когда они вернутся. Мужья после смерти своих половин весело проводят время с коллегами и пошаливают в ожидании их возвращения. Никто больше не ходит на похороны: какой смысл говорить последнее прости другу, с которым, возможно, проведешь следующий отпуск? Бывают там теперь только старики, соблюдая традиции, да и чтобы людей повидать.

Трудоголики, которым врачи рекомендуют отдых, находят новое оправдание: они будут работать до смерти, а поберегут себя в следующий раз. Бонвиваны же, напротив, говорят, что есть одна жизнь для труда, а другая для удовольствий и они имеют право проживать их в том порядке, в каком им удобно. Каждый строит большие планы на это дополнительное время, отпущенное нам природой, идеальное для путешествий, о которых всегда мечтали, но так и не решились совершить, или для книг, которые собирались прочесть десятилетиями. Теперь говорят «я прочту Пруста после смерти», как раньше говорили «на пенсии», и это «после смерти» прочно заменило в наших устах «на старости лет».

В юридическом плане воскресения ставят перед нами весьма щекотливые проблемы. Банкиры тотчас углядели в них свою выгоду, предлагая долгосрочные кредиты на две жизни — сто десять или сто двадцать лет. А вот судьи, нотариусы и правоведы в этом вопросе совершенно теряются. Как быть с юридическими связями, которые воскресшие успели обрести в первой жизни, — аннулируются ли они со смертью или продолжают существовать по факту воскресения? Должны ли воскресшие вновь вступать в брак, возобновлять договора на аренду и коммунальные услуги или все продолжается автоматически, как будто ничего не произошло? Споры идут бурные, с таким обилием аргументов, что в нескольких строках этого не описать. Многие считают вторую жизнь опасной, как некое подобие Иностранного легиона, где все начинают с нуля, отринув прошлое, ибо это побуждает к безответственности. Другие, напротив, полагают, что воскресение — это второй шанс. Так, лига предпринимателей отстаивает точку зрения, что на воскресших собственников не должны возлагаться долги, сделанные в первой жизни. Профсоюзы, со своей стороны, думают, что нет причин воскресшему получать состояние усопшего. В целом, правые склоняются к сохранению приобретенного в первой жизни, левые же — к мысли, что смерть искупает грехи. Например, как заявил на днях представитель партии левого большинства, заключенный, умерший в тюрьме, должен воскреснуть свободным. Правительство дало понять, что поддержит эту идею, и сотни отбывающих срок покончили с собой в камерах, надеясь вернуться свободными людьми.

Встал и вопрос о том, как наказывать убийцу, чья жертва воскресла. Ловкие защитники, пользуясь замешательством судей, утверждают, что нельзя осудить человека за убийство, если жертва сидит здесь же, в зале, и внимательно следит за ходом процесса. В некотором затруднении, Министерство юстиции отвечает, что воскресение ничего не меняет в тяжести преступления и к тому же дает суду замечательную возможность получить свидетельство из первых рук. Судебные репортеры неизменно начинают свои статьи горькими рассуждениями о современных судах, в которых убитые присутствуют живыми и невредимыми перед своими убийцами. Что до полиции, она опасается, что воскресения рано или поздно заставят убийц отказаться от преступлений и скоро таковых не останется вовсе.