Читаем без скачивания Литература (Русская литература XIX века). 10 класс. Часть 2 - Коллектив авторов

Литераторы некрасовской плеяды словно бы говорят нам: в человеке нет и не может быть не только ничего романтически таинственного, но и вообще ничего собственно внутреннего, индивидуально неповторимого, непроницаемого для рентгеновского луча социального анализа. Буквально все в человеческом характере мотивировано внешними, материальными причинами, все можно вывести из социальных условий. Значит, о любом человеке можно с исчерпывающей полнотой судить на основании перечня его «анкетных данных»: социальное происхождение, образование, место проживания, материальный достаток, род занятий, круг общения…

Литераторов из круга Некрасова – Панаева – Белинского вскоре после выхода в свет альманаха «Физиология Петербурга» стали причислять к натуральной школе. То есть к писателям реалистического (или, говоря иначе, натуралистического) направления. Однако первым употребил в печати это словосочетание не Белинский, а заклятый враг некрасовского кружка Фаддей Булгарин. В одном из номеров газеты «Северная пчела» за январь 1846 года Булгарин написал, что «г. Некрасов принадлежит к новой, т.е. натуральной литературной школе, утверждающей, что должно изображать природу без покрова».

Надо ли говорить, что в слово «натуральная» Булгарин вкладывал исключительно отрицательный смысл. По его мнению, Некрасов со товарищи злоупотребляет нездоровым интересом публики к запретным («натуралистическим») подробностям и областям жизни, смакуют «низкие» стороны столичного быта, тем самым способствуя общему падению нравов. Нет бы изображать достойных, благополучных граждан, в поте лица своего трудящихся на благо царя и отечества!

Странно, но факт: Белинский не только не отверг обвинительной формулы натуральная школа, но принял ее и одобрил. Правда, смысл определения «натуральная» в его понимании стал совсем иным. Белинский толковал «натуральность» как естественность, природность (слово «природа» и есть русский аналог латинского «натура»). И противопоставил ей вычурную искусственность, изысканную надуманность литературных произведений самого издателя «Северной пчелы». Ее он определял как школу «риторическую», то есть далекую от естественности, искусственную.

Между тем в середине 1840-х годов и сам Булгарин был вовсе не чужд очерковой описательности; он опубликовал немалое количество зарисовок из жизни людей обычных, неромантических. В заглавии булгаринских очерков также нередко обозначены общественные и профессиональные группы горожан, о которых идет речь в соответствующем тексте: «Салопница», «Ворожея», «Корнет», «Извозчик-ночник». Более того, его очерки вышли в свет раньше знаменитой «Физиологии Петербурга».

Булгарин именно потому яростно боролся против Белинского, что между их литературными программами было очень много общего. И тот и другой настаивали на том, что современная словесность должна иметь практическую направленность, непосредственно влиять на общественный уклад российской жизни. Кроме того, она обязана быть демократичной, доступной самому широкому читателю. Иное дело, что Булгарин прямолинейно проповедовал общественную благонамеренность, создавал образы подчеркнуто положительных героев. А Некрасов призывал к устранению тех социальных болезней, которые авторы «Физиологии Петербурга» олицетворили в галерее униженных и оскорбленных жителей российской столицы. Тем не менее за борьбой двух ведущих направлений петербургской словесности нам необходимо различать противостояние не просто идейных врагов, но и конкурентов, пытавшихся занять одну и ту же нишу в литературном процессе эпохи.

Почему Булгарина и Некрасова (как издателя «Физиологии Петербурга») можно назвать литературными конкурентами? Как возникло понятие «натуральная школа»?

*Борьба за Гоголя. Литературные дебюты 1847 года

Каждое литературное направление стремится утвердить свой высокий статус. А ради этого ищет авторитетного предшественника, отца-основателя. Таковым в 40-е годы мог быть только Гоголь, автор «Ревизора» и «Мертвых душ». Писатель, исключительно популярный среди литераторов самых разнообразных убеждений: славянофилов и западников, москвичей и петербуржцев.

Для Белинского Гоголь в первую очередь сатирик, рисующий скудость и ущербность российской жизни (поэма «Мертвые души»), высмеивающий пороки лиц и сословий (комедия «Ревизор»), особенное внимание уделяющий изображению «маленького человека» (знаменитая повесть «Шинель»). Отсюда вроде бы прямая дорога к натуральной школе, по крайней мере Белинский в этом уверен. И все было бы так, если бы… не позиция самого Гоголя, в начале 1847 года выпустившего в свет необычную, исповедальную книгу «Выбранные места из переписки с друзьями» (о ней мы говорили в первой части учебника).

Легко догадаться, как отреагировали на изменение взглядов Гоголя предводители петербургских литературных партий. Белинский написал ходившее по рукам открытое «Письмо к Гоголю», в котором яростно обличал писателя за измену былым идеалам, за отстаивание религиозных ценностей, якобы давно отживших свой век. Так или иначе после «Выбранных мест…» говорить о Гоголе как о вожде и предтече натуральной школы стало совершенно невозможно.

Ну а Булгарин, разумеется, торжествовал! Сразу же после появления в книжных лавках новой книги Гоголя он писал в «Северной пчеле»: «Хвалители и превозносители его действовали неискренно, выставляя его первым русским писателем, основателем новой школы». Ныне же, по словам Булгарина, «прежние хвалители отступились от него… стали порицать своего идола», а это «истинное торжество для «Северной пчелы»!»

Итак, в 1847 году «теоретическая» битва за Гоголя была некрасовским кружком проиграна. Однако в конце концов направление Некрасова – Белинского оказалось в истории русской словесности явлением несоизмеримо более плодотворным. Вслед за «писателями средней руки», составлявшими большинство среди авторов «Физиологии Петербурга», с основателями натуральной школы стали сотрудничать будущие классики русской литературы Достоевский, Тургенев, Гончаров, Герцен… О причинах этих знаменательных событий нам и предстоит поговорить.

Как (и почему так) отреагировали Белинский и Булгарин на книгу Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями»?

После успеха «Физиологии Петербурга» и вышедшего в 1846 году «Петербургского сборника» (в котором, кстати, дебютировал романом «Бедные люди» никому не ведомый литератор Федор Достоевский) Некрасов и Панаев задумали издавать журнал. Дело в том, что подготовка и выпуск в свет альманахов и сборников требовали непомерных усилий и затрат: всякий раз необходимо было заново получать официальное разрешение на издание, задолго «готовить» читателя к его появлению. Альманах, сборник – неизбежно разовые, однократные мероприятия, поэтому их успехом у читателя трудно воспользоваться в полной мере – не издавать же без конца продолжение «Физиологии Петербурга»!

Иное дело, собственный «толстый» журнал, выходящий каждый месяц, имеющий легко узнаваемый перечень постоянных рубрик («Словесность», «Науки и художества», «Критика и библиография» и т. д.)! В конце 1846 года Некрасов и Панаев приобрели журнал, которому было суждено стать самым популярным литературным периодическим изданием середины XIX столетия. Впрочем, и прошлое у этого журнала было весьма громкое. «Современник» – а речь идет именно о нем – был основан десять лет назад Пушкиным, который до своей гибели в начале 1837 года успел выпустить в свет всего четыре номера (или, как тогда говорили, книжки) своего любимого детища.

После смерти поэта журнал формально перешел к его наследникам, а издавался другом Пушкина, поэтом, критиком, профессором Петербургского университета Петром Плетневым. «Современник» при Плетневе громкого успеха не имел: тираж постоянно снижался, росли убытки.

И вдруг – прорыв! Новые издатели «Современника» в течение одного только первого года существования нового журнала опубликовали на его страницах столько нашумевших произведений, что нам остается только диву даваться: «Обыкновенная история» Ивана Гончарова, очерки из «Записок охотника» Ивана Тургенева, повести Достоевского и Григоровича, стихи Некрасова, фельетоны Панаева, статьи Белинского… А если упомянуть еще и о первом полном издании романа Герцена «Кто виноват?», вышедшем отдельной книгой в качестве приложения к «Современнику», то можно вроде бы с уверенностью сказать, что вся русская классика была выпестована в редакционном кружке «Современника».

Все так – да не так. Действительно, профессиональной прозорливости у основателей натуральной школы никак не отнять. Среди множества как начинающих, так и уже имевших высокую репутацию столичных литераторов Некрасов и Панаев безошибочно выбирали тех, кто, по их мнению, шел по пути натуральной школы, – и их протеже почти неизбежно оказывались в будущем на гребне успеха и славы. Однако натуральная школа по большей части тут была уже ни при чем.