Читаем без скачивания Трамвай номер 0 - Олег Георгиевич Холодный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я пробираюсь в самую глубь, к той виньетке, которую очень, слишком, и практически никогда не вспоминал — и она должна сохранить яркость, под лёгким нажатием воли дать сок, что освежит и прочие сухие плоды.
Демон
— Привет! Не хочешь посмотреть на Москву?
— Да вроде уже…
— С высоты птичьего полёта?
— Вертолёт?
— Крыша.
— Крыша?! Здорово! А где? Когда?
— Прямо здесь и прямо сейчас! Только для вас!
Так всё началось. Хотя, если заняться аналитикой и углубиться в
историю, можно выявить определённые предпосылки. Зародыш.
***
— Серёг, поехали сегодня со мной на Беляево?
Вихрастый говорит нервно, спотыкаясь. Дышит учащённо, неровно.
Пальцы дрожат, глаза блестят. Пульс наверняка грохочет отбойным
молотком в его голове, отдаваясь слабой, на грани восприятия,
болью в барабанных перепонках.
— А что за дело?
— Мышка. Помнишь, я тебе рассказывал? Ну, моя лучшая подруга из
Казани. Она сегодня в Москве будет — я хочу вас познакомить.
— А стоит ли?
— Она тебе обязательно понравится. Она рыжая!
— Замётано.
***
Ключ — чёрная пластиковая палочка, в трёх местах пронизанная
стальными штырьками — со второй попытки входит в гнездо. Вжик –
поворот на 60 градусов. Щёлк — дверь открыта. Загорается жёлтым
светодиод под надписью «войдите». Ну, мы и входим. Тяжёлая
стальная дверь с угловатой ручкой, обшитая массивом вагонки,
неуклюже, но без скрипа отворяется. Нашему вниманию
предстаёт слегка заплёванный подъезд. Я-то давно свыкся, живу здесь
с рождения. Однако моих гостей зрелище разбросанных по
ступенькам рекламок и бычков, озарённое тусклым белым светом, не
вдохновляет.
Поднявшись по блёклым бетонным ступеням, загружаемся в лифт.
Инструкция на дверях предупреждает, что лифт не предназначен для
перевоза более 6-ти человек. Хех, да они экстремалы. Всё это
отдаёт чёрным юморком. Мы и втроём-то еле влезли — и то
дышать нечем. Вихрастый — пыхтит и задыхается, Мышь — покраснела,
я — привык.
***
Троллейбус покачивает. Это аквариум, а мы эволюционировавшие
латимерии. Поездка слегка неуверенная. Вихрастый молча
оглядывается, высматривает что-то за окном, сглатывает. На Беляево ему
бывать не приходилось. Приходилось мне, но я понятия не имею,
где там такой-то гостиничный комплекс. Это, напротив, знает
он. При этом я спокойно медитирую на приближение новой
затяжки, а он накручивает динамо. Нет ничего удивительного в
том, что остановки не объявляют. Удивительно, что Вихрастый
усматривает в отдалении метро раньше меня. Бросок через бедро –
троллейбус тормозит. Пшик, хлоп — двери разъехались.
Вихрастый слоном слетает по ступенькам. Широко махая руками,
отчего полы его голубой куртки развеваются, он кружится на месте.
Неспешно выхожу и вешаю на губу сигарету: «Мы в графике?»
***
Тихо, не палимся. По пролёту ко входу на крышу поднимаемся в полном
молчании. Сваренная из стальных прутьев лестница. Ставь ноги
аккуратно, пока не упрёшься макушкой в люк. Замок закрыт,
висит на дужках. Иллюзия неприкосновенности. Одна дужка
прикреплена к люку ввёрнутым до середины винтом. Вывинтить — раз
плюнуть. Два плюнуть — как можно тише поднять головой люк. В
очередь, сукины дети!
Я поднимаюсь первым и остаюсь внутри будки. Мышка перетекает по
лестнице и струится на крышу. Вихрастый пропрыгивает следом.
Закрыть люк — особое искусство. Надо очень нежно потянуть за
балансировочный трос. Нежно — и плавно. Плавно — чтобы люк
медленно и тихо вошёл в отверстие и не громыхнул. В будку
залетает порыв ветра и вместе с гарью шоссе заносит унцию
обещания. Шаг на порог — меня обнимает небо.
***
Ангел
Вы, верно, знаете, как это бывает. Сразу меняется взгляд. Неуловимо.
В-общем, я сразу все понял, и знал, как оно будет. Когда ум
пребывает в состоянии непоколебимой мудрости — знание
приходит само — сразу и плавно, как сырок «Валио» проскальзывает
по пищеводу после глотка «Столичной» или «Велеса» из
запотевшей бутылки на улице в минус 20. В состоянии непоколебимой
мудрости ум не останавливается ни на чем, а не стоит на
месте, как вы, полагаю, подумали. По крайней мере, так писал
Такуан Сохо Миямото Мусаси, книга «Письма мастера дзен мастеру
фехтования». Ответ Мусаси мне, увы, неизвестен. Вообще-то,
хорошее было время в средневековой Японии, славное. Не то,
что сейчас. Сейчас время «семенит ножками», холодное, злое и
жесткое. Расположить его к тебе может только выкуренные тобой
две «плюшки» гашика. Помню, когда я работал букинистом, к
нам часто приносили Ярослава Гашека. О Великий Русский Язык!
В тебе такой простор для словесной игры! Ставя на нем
«Продажку» 7 рублей, я приговаривал своему начальнику: «А Вы
знаете, Петр Юрьевич, почем нынче грамм гашика? 450 рублей, а мы
тут полкило за 7 отдаем!». Гашиш — это вообще очень
грамотная тема. Особенно хорошо, когда гаш уже кончился, выкурить
через растаманскую трубочку сигарету, перемежая затяжки
глотками крепчайшего мате с капелькой лимонного сока. Кстати,
пиение вербного мате предохраняет от Свина. Свин просто не
может прийти. Собственно говоря, Цикоридзе мог бы и не
колдовать, все и так было предопределено. Собственно, я понял, что
вкушу грейпфрутовый сок ее волос еще тогда, в день рождения
Пчёловой, когда увидел ее в метро с бумажкой, на которой было
написано «Желтый шарик». Это ж надо было?! Пчёлова сказала,
что встреча в метро, у девушки с желтым шариком. Шарик
Светланченко где-то проиграла, и вот так появилась эта бумажка.
Кстати, кинестеты не играют в преферанс. Ни в коем случае.
Так вот, понял это я сразу, лишь только увидел ее рыжие
волосы. Это будет, рано или поздно, так или иначе, как говаривал
сэр Макс Фрай устами Игоря и пером Марты. Ведь все мы
немножко вершители, ага? А я никогда не обламываюсь. Тем более, она
рыжая. А рыжие, как известно, моя больная тема, слабое
место и сильная сторона. Началось все с того, что мне не с кем
было выпить водки, а глушить в одиночестве не было
настроения. Вихрастого не было дома, мобильник у него по жизни
заблокирован…Короче, позвонил я Менялкину, и он мне внял. Менялкин,
между прочим, тот ещё тип. Познакомились мы с ним, когда он
подошёл и спросил: «Слушай, а ты носишь такой хаир для
эпатажа?». Редко в наше время встретишь человека, знающего слово
«эпатаж». На том и порешили, а он у нас вообще
поэстетствовать любит, стихи, вон, даже пишет. Неплохие, к слову, но
слишком уж гладкие и добрые, чтобы цепляло. Да вот, опять-таки,
