Читаем без скачивания Леди удачи. Все пути… - Белоцерковская Марина

— Где уж мне. Образование не позволяет, — Нэд подчеркнуто безразлично смотрел в окно.

— Ты чего, обиделся? — Ксави недоверчиво глянула на гиганта. — Это же игра! Не всем же выигрывать. Одни больше слов знают, другие меньше…

— Вот именно, — с горечью подтвердил Нэд. Он резко смял листок бумаги и вышел, хлопнув дверью.

Мари озадаченно глядела ему вслед.

— Ну чего я опять не так сказала, а? — жалобно пробормотала она. — Прямо барышня-институтка какая-то, ей-богу!

Джоанна вздохнула, поднялась, молча вынула из рук Мари перо и бумагу, подвела к порогу и со словами:

— Иди, мирись, дипломатка. Как-никак ему уезжать вечером, — выпихнула ее за дверь.

— Странно, — Шеффилд отложил перо. — Мари души не чает в Нэде. Он дня не может прожить без нее. И тем не менее ссорятся едва ли не каждый день. В чем причина?

— Отчасти, в комплексе неполноценности Нэда. Отчасти, в сумасбродном характере Ксави. А частично и в тебе, Том.

— Во мне?! — большие серые глаза Шеффилда от удивления округлились.

— Ну, понимаешь, Нэд думает о Ксави лучше, чем она сама, и вообразил, что ты — более подходящая пара для нее, чем он.

— Но боже мой! Разве я могу с ним равняться? Его опыт, храбрость, преданность, сила, наконец!.. — у Тома не хватило слов, он в растерянности развел руками и понизил голос: — И потом… Я ведь, в некотором роде, женат…

— Всё так, — согласилась Джоанна. — Лишь одно маленькое «но» — сам Нэд этого не понимает.

Том в задумчивости ощипывал перо.

— Они помирятся?

— Если не поссорятся еще больше, — философски пожала плечами Джоанна.

Глухой звон и грохот подтвердили ее опасения. В комнату разъяренным метеором влетела Ксави. Ее глаза пылали возмущением, ноздри раздувались.

— Иди сама успокаивай этого Отелло! — рявкнула она. — У меня уже сил нет!

Не успели затихнуть отзвуки ее голоса, как дверь хлопнула еще раз и взорам уважаемой публики действующей моделью Зевса-громовержца явился Нэд. Он обличительно ткнул пальцем в рассыпающую искры Ксави и в полный боцманский голос заявил:

— Я даже рад, что уезжаю. Хоть несколько дней не буду видеть, как ты кокетничаешь напропалую со всеми этими графами и маркизами.

Та взвилась:

— Ах, так! Скатертью дорожка! Слава Богу, что хоть недельку я буду избавлена от лицезрения всех твоих пассий. Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на очередную Като или Люси, сохнущую по этому уцененному набору бицепсов с прогрессирующим слабоумием.

— Оригинальный способ мириться, — пробормотала Джоанна.

«Буря на море» бушевала с кратковременными затишьями до позднего вечера, проносясь по дому с тайфунной скоростью и грохотом. Многотерпеливые Джоанна и Том лишь пригибали головы под особо сильными порывами да ежились от очередной фиоритуры повышенной сложности. За эти два часа они узнали много интересного о родословных обоих ораторов, об их умственных способностях и планах на будущее… Причем последние были столь разнообразны и взаимоисключающи, что оставалось только удивляться богатству фантазии авторов и отсутствию у них всякой логики. Наконец последние раскаты грозы утихли. Нэд, полностью игнорируя гордо молчавшую Ксави, собрал нехитрые пожитки, демонстративно чмокнул в щеку Джоанну, пожал руку Тому и вышел.

Ксави, поджав губы, старательно раскладывала пасьянс. Карты ложились совершенно фантастическим и гадостным образом, суля собрать в казенном доме перед дальней дорогой шесть королей, четыре дамы и пять валетов, чему не следовало удивляться, если учесть, что Ксави тщательно стасовала вместе полторы колоды.

Джоанна с четверть часа следила за дикими манипуляциями подруги, не описанными ни в одном учебнике пасьянсов, затем грустно вздохнула и сказала Шеффилду:

— Том, напомни мне завтра, чтобы я заказала у молочницы на два литра молока больше, чем обычно.

Том вопросительно глянул на нее:

— Это зачем?

— Литр — за вредность, остальное — на завтрак. Пока хватит. А вернется Нэд, — придется за вредность брать еще два.

— Когда вы возвратитесь, месье Бежаре? — крикнул привратник низенькому человечку, садящемуся в дорожную карету.

— Не знаю, — отвечал тот. — До Монтелимара дней пять пути, но я не буду спешить. Не так часто удается съездить на юг.

— Будьте осторожны! Говорят, на юге сейчас неспокойно.

— Да? — пробормотал Бежаре и философски добавил: — А впрочем, где сейчас спокойно?

Карета от посольской резиденции направилась по дороге на Дижон. Через несколько минут следом за ней по той же дороге проскакал великолепный мекленбургский жеребец, легко неся на себе всадника гигантского роста и мощного телосложения. Нэд Волверстон во Франции был впервые, но цепкая память моряка не подвела его и на этот раз. Перед глазами всплыла старательно изученная карта.

— Монтелимар… — пробормотал он. — Южней Лиона, северней Авиньона. Бежаре направился через Дижон — вот и славно. А я рвану через Невер. День не день, а часов пять выиграю, — и повернул на Фонтенбло.

Внезапно Нэд услышал громкий басовитый лай и, обернувшись, увидел, что его догоняет увесистый бело-рыжий снаряд.

— Крошка! — возмутился Нэд. — Это что еще за явление?

Пес сделал «круг почета» и сел у стремени, выражая полную готовность двигаться дальше.

— Крошка! Не мешай. Иди домой!

Крошка заскулил с притворно-жалобным видом, хитро косясь при этом на Волверстона.

— Домой! — прикрикнул Нэд.

Пес энергично замотал головой так, что захлопали уши. Волверстон расхохотался:

— Ну, черт с тобой, уговорил! Тогда вперед! — и пустил коня в галоп.

Крошка радостно гавкнул и понесся следом.

Спустя четыре дня в монтелимарский кабачок «Дубовая ветка» ввалился верзила лет тридцати в сопровождении огромной лохматой собаки и, рухнув за ближайший к огню стол, заорал на плохом французском:

— Хозяин! Поесть и выпить мне и моему другу!

Все присутствующие оглянулись на шум, и при виде этой странной пары мало кто удержался от улыбки. Однако нахмуренные брови человека и грозные клыки собаки отбили всякую охоту насмехаться, а потому все вернулись к своим занятиям к вящему удовольствию Нэда. Волверстон вплотную приступил к уничтожению огромной отбивной, не забывая, однако, посматривать по сторонам.

В кабачке было довольно людно, несмотря на ранний час. Основную массу составляли крестьяне, привезшие на рынок мясо и зерно, солдаты и мелкие ремесленники. В углу сидела и тихо переговаривалась небольшая группа людей в белых рубахах поверх одежды.

Внезапно раздался шум, перекрывший обычный гул кабачка. В зал ворвались солдаты. Их командир — крупный краснолицый капитан, указывая на людей в белом, заорал:

— Вот они! Именем короля, вы арестованы!

Люди в белом повскакали на ноги, выхватывая оружие.

— Взять их! — крикнул капитан.

— Попробуйте! — высокий юноша в белой рубахе поднял шпагу над головой. — Вперед, братья! Равенство и братство!

Началась буйная потасовка. Силы противников были приблизительно равны, так как к повстанцам примкнули сидевшие в кабачке крестьяне и ремесленники. Под оглушительный аккомпанемент пальбы, визга женщин, проклятий и стонов в воздухе носилась мебель и кухонная утварь. Оружием служили столы, лавки, сковородки — в общем, всё, что могло вывести из строя боеспособного человека. В ход шли даже соль, перец и другие приправы, коими изобиловала монтелимарская кухня.

Во время всех этих боевых действий Нэд, провожая глазами проносящиеся мимо предметы, невозмутимо поглощал мясо и вино, здраво рассудив, что желудок — прежде всего. Но вдруг мгновенно наступившая тишина заставила Волверстона оторваться от трапезы. А произошло вот что: капитан, сражавшийся с юным предводителем повстанцев, сломал шпагу. Оставшись безоружным, он схватил за руку совсем еще молоденькую девушку, испуганно съежившуюся на лавке, и, прикрывшись ею, поднес к ее голове заряженный пистолет.