Читаем без скачивания «Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан - П. Паркер

— Второй шаг вашего пути начнется с утреннего призыва муэдзина, — продолжал великий визирь. — Вы все примете ислам и в знак почтения к нашей… теперь уже и вашей… новой вере получите новые имена. — С этими словами он развернулся и молча удалился к небольшому павильону рядом с церковью Айя-Эйрене.

Янычары выдергивали из строя тех, кому предстояло сделать обрезание. Янниса тоже увели к беседке с тремя сотнями других юношей. Он зашагал босиком по гравию, зажимая свой член между ногами и решительно глядя вперед. Один за другим аджеми-огланы возвращались мужчинами. Все прижимали к чреслам окровавленные тряпки. Когда из беседки вышел Яннис и зашагал по двору, Дариуш увидел, что его новый друг покраснел и вспотел, несмотря на пронизывающий ветер. Он крепко прижимал к паху тряпку, закрывавшую его член на всю длину. Подойдя к Дариушу, он храбро улыбнулся и снова занял свое место в шеренге. Дариуш положил руку ему на плечо и почувствовал, что друг весь покрыт испариной.

Один из мальчиков помладше во время операции потерял сознание: один из офицеров нес его в строй на руках. Янычар в синем кафтане осторожно закрыл пах мальчика тряпкой. Он положил мальчика на землю и ласково шлепнул по щеке.

— Тебе оказана великая честь, — произнес он на ухо мальчику. — Не бойся, малыш! Твой меч еще покажет себя в бою. Потом ты узнаешь, что даже самый острый клинок не может пронзить сладость жизни и плоти до тех пор, пока он покоится в ножнах!

Мальчик медленно поднялся на ноги и занял свое место в строю, горделиво улыбнувшись, когда офицер потрепал его по подбородку.

Аджеми-огланы долго стояли молча. Вот первые лучи солнца заблестели на минаретах и окружавших их огромных куполах; с Айя-Софии понеслись призывные звуки азана. Шеренга аджеми-огланов, в том числе Дариуш и Яннис, упала на колени.

Великий визирь повторил за муэдзином слова утренней молитвы. Аджеми-огланы послушно повторили их хором. Затем офицеры прошли вдоль строя, поднимая молодых людей на ноги по одному и называя их новые исламские имена. Ахмед. Акиф. Ясар. Талип. Рауф…

Яннису дали имя Джем.

Затем офицер подошел к Дариушу, взял его за руку, поднял на ноги. Положив обе руки Дариушу на плечи, он покосился на его мужское достоинство, а потом посмотрел ему прямо в глаза:

— Ты, брат мой, будешь Давудом.

Глава 30

Легкий морской бриз развеивал предрассветный сумрак. На небе за Айя-Софией тускло светила луна — первая с тех пор, как Давуд стал аджеми-огланом. Еще видны были последние звезды. Давуд, одетый в легкую рубаху, выпалывал сорняки на клумбах с тюльпанами и бросал их в ведро. На голове у него красовалась конусообразная войлочная шапочка, напоминающая сахарную голову. Прошло больше года с тех пор, как он занимался физической работой; теперь он понял, что его руки соскучились по мирному труду. Сейчас, на время учения, его отправили в сад. И все же, несмотря на то что работал он с удовольствием, все его мысли по-прежнему занимала Александра. Давуд задумчиво смотрел на стены и купола дворца, зная, что она где-то там, очень близко от него. Наверное, сейчас она еще спит вместе с другими рабынями валиде-султан.

В огромном парке на мысе Сарайбурну трудились и другие аджеми-огланы. Они обрезали сухие ветки, подметали дорожки, поливали растения. Заросли кипарисов и буков и огромные клумбы разноцветных тюльпанов уступами спускались к самому валу, защищавшему парк со стороны моря. Давуд работал довольно высоко и потому мог заглянуть за вал и полюбоваться живописными видами Мраморного моря, Босфора и Золотого Рога. На противоположном, азиатском берегу Босфора в предрассветной дымке виднелись минареты, многочисленные башни и большой купол мечети. Минареты пронзали туман и словно вибрировали в первых золотых лучах ласкового утреннего солнца.

Когда лучи коснулись высшей точки минаретов Айя-Софии, послышался утренний азан.

Давуд, уже стоящий на коленях, закрыл сложенными ладонями губы и нагнулся, коснувшись лбом свежевскопанной земли. Вокруг него на ветерке покачивались тюльпаны.

Первые недели в обучении ему не приходилось скучать.

Он начал учить турецкий язык; его подхлестывало желание прочесть книги, содержавшиеся в дворцовой библиотеке. Все они были доступны тем, кто стремился овладеть языком. Давуд обнаружил труды по математике, геометрии и изящным искусствам, а также книги Ветхого Завета, еще дохристианской эры. По словам их наставников, многие здешние книги пережили распад европейских империй и династий после Крестовых походов, эпидемии чумы и войны последних столетий — и все только потому, что их спрятали в огромных погребах на Босфоре. Давуд радовался тому, что скоро ему будут доступны столь обширные возможности для познания.

Когда аджеми-огланы не учились и не работали в саду, дни проходили в физических упражнениях. Их обучали приемам борьбы, метанию диска, стрельбе из лука, искусству заряжать пушки — словом, всему, что необходимо знать и уметь янычару. После занятий у Давуда болели все мышцы, но он радовался царящей среди аджеми-огланов атмосфере товарищества.

Однако грезить об Александре он не переставал. Глядя на черную землю перед глазами, он думал, что совсем не знает, как с ней связаться и как освободить ее из рабства. Дворец был наводнен янычарами и телохранителями султана. Учением и всеми передвижениями аджеми-огланов руководили белые евнухи. Как вскоре выяснил Давуд, обитательниц гарема охраняли черные евнухи. Как-то во время урока в голову вдруг пришла мысль: надо непременно стать телохранителем султана, остаться служить во дворце. Тогда он как-нибудь упросит валиде-султан освободить Александру. Пока же он старался как можно больше увидеть и услышать, искал любую удобную возможность, чтобы продвинуться, и радовался тому, что он до сих пор жив и здоров.

Муэдзин замолчал, и Давуд оторвал от земли голову и руки. Он почти не знал Корана и слов молитвы, но усердно учился, овладевая знаниями, необходимыми в его новой жизни.

Теперь он понимал, что в Стамбуле его ждет большое будущее. Здесь он может достичь гораздо большего, чем во Львове. И не важно, через что ему пришлось и еще придется пройти. Когда-нибудь он воссоединится со своей любимой. Их будущее станет неотделимым от извилистых улиц, ярких красок и будущего Стамбула.

— Хельвет, хельвет! — прокричал молодой белый евнух, пробегая по тропинке мимо аджеми-огланов. Давуд быстро вскинул голову. Это знак, что султан с фаворитками вышел в парк. Того, кто зазевается и будет глазеть на них, ждет немедленная смерть. Давуд быстро подхватил свой колпак, нахлобучил на голову и вместе с остальными побежал по дорожке к ближайшей калитке в стене.