Читаем без скачивания Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия (СИ) - Савченя Ольга "Мечтательная Ксенольетта"

– Тофры! Там тофры! – крикнул низкорослый балкор, маша рукой к выходу. – Уходите отсюда!

Земля снова зарычала, заскрежетала. Осыпалась на лицо, волосы. Я отступил к стене и почувствовал спиной ее тревожное дыхание.

Иниса быстрее!

Горожане спешили к Южному кварталу. Голоса смешались с торопливыми шагами, с плачем, криками. Кто‑то кого‑то потерял и теперь звал беспрерывно. Молодая балкорша волочила за собой сундук. Ее лицо было залито кровью. Беспокойные арценты вспыхивали и метались по углам, беспорядочно освещая тесную улочку.

Где же ты Иниса?

Сердце клокотало.

Тофр, тофр, тофр…

Я повернулся на слабый звук, непроизвольно втянул воздух носом. Быть может, тофр уже перепачкан чьей‑то кровью, и она выдаст его.

«Тофр, тофр» – раздалось с другой стороны. Всего два раза…

Женский крик оглушил. Балкорша отскочила от сундука и замолотила кулаками в воздухе, стараясь достать тварь, вцепившуюся чуть ниже затылка. Я шагнул вперед, но сердце остановилось, а ноги подкосились. Вторая тварь появилась перед женщиной, но боязливо пригибалась к земле. Двое рослых балкоров стали окружать жертву и тварей, крепко сжимая кирки. Переглядывались, явно не зная, как подступиться, чтобы вырвать несчастную из пасти.

Я тоже смотрел на них и… ждал? Когда нападет первый, наверное, я смогу удержать вторую особь.

– Помогите! – крикнула балкорша и зашлась в новом вопле – вторая тварь сомкнула челюсти на тонкой лодыжке.

Если меня поддержат остальные, то я оттяну ее.

Тофр, тофр, тофр…

И третью. И… четвертую.

Я отступил обратно к стене, наблюдая, как беспомощно переглядываясь, отходят вооруженные балкоры. Женский крик превратился в хрипы. Она звала на помощь, и каждая ее предсмертная просьба злила и раздражала.

Глупая! Ты ведь понимаешь, что уже не спасешься, тогда зачем тянешь и остальных за собой?! Мы, те, кто еще способен сражаться за спасшихся, умрем из‑за тебя одной. Нельзя рисковать ради той, кто подставился из‑за собственной жадности!

Где Иниса?!

Я побежал подальше от хрипов, криков и слез умирающей. Расталкивая толпу, стремился отыскать любимую. Старался не прислушиваться к урчанию тофров, заполонивших город. Не вникал в многочисленные возгласы горожан. Не обращал внимания на дрожащие вздохи земли. Еще несколько часов назад мы с Инисой готовились к обряду связи, смеялись и клялись друг другу в вечной любви, а потом меня вызвали из‑за первого обвала.

Может, Иниса уже ушла? Могла ли она бросить меня?

– Танит! – Оклик заставил сердце забиться чаще.

Под высокими сводами городской площади я стал высматривать Инису, но арценты метались, плохо освещая полумрак. И среди разнообразия запахов никак не удавалось разобрать ее аромат.

– Танит!

Увидел – во рту пересохло. Нас разделял небольшой мост, уже покрытый множеством трещин; часть перил на нем обвалилась. Толпа уносила Инису к Южному кварталу через улицу Управленцев. Она пыталась выбраться из движущегося потока, но не могла. Я махнул ей рукой, жестом указывая поддаться сумасшедшей волне, а сам направился обратно своим путем. Если не отвлекаться ни на что, то вскоре мы встретимся в Южном венце, а оттуда выберемся из‑под осыпающихся сводов.

Тени оживали на каждом шагу. Выпрыгивали из углов, падали с потолков, хватали за ноги слабейших и утаскивали подальше от толпы. Запах крови и крики заполонили собой все. Тошнотворная сладость поднимала желчь к горлу горьким комом. Я бежал.

Бежал по твердому камню, по растерянным вещам. По чему‑то мягкому.

Не думай…

Грохот заставил ускориться. Перед узким переулком сильный мужчина оттолкнул меня в сторону. Я врезался спиной в другого балкора, повалил его с ног. Обернулся, но меня уже оттащило толпой от упавшего, и я едва сам устоял. На голову сыпался песок, камешки ударяли лицо и плечи. Дрожь земли отдавалась в коленях, проносилась от них по телу. Я бежал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не думай…

Все смешалось вокруг. В ушах оглушающе колотилось сердце, а ноги сами несли меня вперед. И только одна мысль билась в голове: не останавливайся! Позади раздался грохот, а впереди уже мелькал тусклый свет арцентов. Невысокий юнец не выдержал гонки – упал мне под ноги. Я раскрыл руку на бегу, чтобы поднять его, но не сумел – перескочил его, спиной ощущая давление толпы. Трещины поползли по стенам, и они заскрежетали подгоняя. Еще немного!

Крупные камни стали подать с потолков. Разбивать головы, загромождать дорогу.

Я бежал.

Земля дрогнула, ушла из‑под ног. Я оттолкнулся, успел запрыгнуть на нетронутый разломом участок. Пыль заполонила проход, камни завалили большую его часть. Я бежал.

Не успею.

И потолок уже давил незримо, а под ногами крошился камень.

Не успею.

У освещенного бледным светом участка, я оступился. Упал грудью на острые камни. Поднялся, но земля затряслась сильнее, опрокинула снова. Пыль заволокла свет, отобрала единственный указатель и погрузила в мрак. Кто‑то кашлял рядом. У самого в горле запершило, а глаза стало резать. Я пополз на четвереньках.

Не успею.

Камни падали. Ладони и колени пронзала боль, но я не останавливался. Загрохотало, землю затрясло сильнее. В глазах посветлело. На плечо легла тяжесть, но я не останавливался.

Не успею.

– Жив? Жив!

Я смотрел в лицо старику, вытянувшему меня в последний миг. Обернулся к заваленному проходу, все еще повторяя про себя: «не успею».

Не успею. Не успею. Не успею…

– Молодым особенно жить надо. – Старик вытер глаза, блестящие от слез. Попал песок?

Он обнял меня крепко‑крепко, напоследок с тоскливым взором обернулся к завалу, а затем толкнул к выходу из площади.

– Пойдем, сынок. Жить еще кому‑то надо.

Камень продолжал сыпаться на нас, а стены дышали трудно, будто вдыхали из последних сил.

И снова я бежал. Но теперь не один. Старик бодро шагал рядом, постоянно хватаясь за мой локоть, будто боялся, что я исчезну. Мы выбирались под бесконечные своды вдвоем. Вырвались в темный холод, под взоры мерцающих духов и Луны. И только вдохнув ледяного воздуха, я осознал в полной мере: мы выбрались лишь вдвоем. Мы были последними, кто вышел из‑под сводов. Те, кто был первым смотрели на нас молча, как‑то виновато. Огромное количество балкоров топталось у подножия горы, издающей рычание нам вслед, земля продолжала стряхивать нас с себя, а мы молчали. В первом ряду стояли балкоры, которые хотели спасти съеденную балкоршу. Я узнал их по запаху, но фигуры были скрыты в тени высоких шепчущихся растений.

Я посмотрел в сторону Большого выхода, откуда должна была выбраться Иниса – в той стороне был оползень. Свет полной Луны позволил рассмотреть движение.

– Пойдем сынок. – Старик вцепился в меня, будто никого роднее у него не было, чем неизвестный парень, стоящий рядом. – Видать разгневали мы землю. Прогоняет. Надо уйти подальше. Незачем тревожить ее лишний раз.

Я положил ладонь на свое запястье, ощущая мягкие волосы Инисы. Тонкая косичка – вот и все, что осталось.

* * *

– Аня, дыши спокойно.

Я хватанула воздух ртом, открывая глаза. Казалось, легкие замерзли от леденящего холода и отказывались работать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Дыши спокойно, – повторил Кейел, нависая надо мной и придавливая плечи к земле.

Его лицо расплывалось, а звездное небо, казалось, приглушенным. Я еще раз вдохнула, стараясь отогнать чужие ощущения и эмоции. Это не моя боль. И Иниса… Как хорошо, что у балкоров плохое зрение, и я не разглядела ее лицо. Духи Фадрагоса, замечательно, что у парня не хватило времени отойти от шока и осознать потерю.