Читаем без скачивания Нерядом - Эллин Ти

Она говорит это так коварно и, главное, так неожиданно, что у меня у самого ком в горле встает. Что, блин? Что это такое? Что за мотивация на игру? Так вообще делать нельзя, кто учил?!

– Ты это серьезно? – чувствую, как начинаю нервничать.

– Абсолютно. Я почти уверена в том, что тебе снова не хватит собранности, мотивации или чего там тебе обычно не хватает. Пропустишь шайбу и в очередной раз будешь слушать слова папы, что виноват не ты, хотя по факту ты и сам знаешь, кто будет виноват на самом деле.

– Палыч по сравнению с тобой золотой человек, – говорю ей правду.

– Ему это не скажи только. Так что? Спорим?

– А спорим! – Азарт загорается внутри яркой лампочкой. Я не поведусь на такое! Ловить буду как Владислав Третьяк! – На что?

– А… – теряется вдруг она. Не придумала! Как вывести меня из себя – придумала, а на что спорить будем – нет.

– А давай если выигрываю я, и в споре, и в матче, то ты подходишь к своему отцу и говоришь ему, что я лучший хоккеист в мире и ты тайно в меня влюблена, – коварно улыбаюсь, видя, как расширяются ее глаза.

– Ты дурак? Он тебя убьет!

– Меня отчего? Ты же тайно влюблена, смекаешь?

– Вот же… Ладно! – входит она в азарт. – А если выигрываю я, то ты… то ты-ы-ы-ы… То ты говоришь моему отцу, что влюблен в меня, и спрашиваешь у него разрешения за мной ухаживать! – выдает она и складывает руки на груди уже с победной улыбкой. – Вот тут он тебе точно уши открутит.

– Но я не проиграю, – отвечаю ей, уже очень уверенный в своих силах.

– Посмотрим!

– Посмотрим.

– Вот и посмотрим.

– Ну вот и посмотрим, – ставлю точку в этом сумасшедшем диалоге и протягиваю ей руку, чтобы закрепить спор. Она тут же пожимает, и почему-то я улыбаюсь. Куда мы оба встряли? Играем с огнем. Шутить с Палычем – затея не из лучших, но мы почему-то упорно ходим по краю самого острого лезвия в мире.

И дальше мы просто спокойно едим, даже ни слова не говорим друг другу, хотя это немного и странно. Но нам не то чтобы есть о чем поговорить, особенно после такого! Остыть надо.

Телефон вибрирует от пришедшего сообщения, открываю, общий чат «Феникса». Серега с Тимуром пишут, что через пять минут в холле снова будем песни петь. Мне офигеть как нравится эта традиция у нас, каждый раз кайфую, что именно в этой команде играю.

– Слушай, хотела спросить, – внезапно начинает разговор Диана. – Я слышала вчера музыку на этаже… Ты случайно не знаешь, что это было?

– А чего не вышла посмотреть?

– Я вышла, – она закатывает глаза, – но встретила папу и быстро зашла обратно.

– А говоришь, быть дочерью тренера не сложно, – усмехаюсь.

– Не сложно! Он просто заботится!

– Ну, – решаю еще разок пройтись по ее азартности, мне нравится, как она загорается, – раз не сложно и гнева папочки не боишься, то пойдем? Покажу.

– Кого покажешь? – удивляется она.

– Музыку, как вчера. Или боишься?

– Ничего я не боюсь, – фыркает она и решительно встает из-за стола. – Веди! Показывай.

Усмехаюсь. Ее очень легко развести на какие-нибудь сумасшествия, судя по всему. Это я знаю, что веду ее на почти милые посиделки под гитару, но она ведь и понятия не имеет, куда мы пойдем. А вдруг я вообще дурак и утащу ее к себе в номер? И… ну, мало ли, что я там с ней делать буду. Черт… Зачем я сейчас об этом подумал?

– Ау? Ты уснул? Идем!

– Да-да, идем… – отвечаю ей и трясу головой, пытаясь прогнать так неожиданно стрельнувшие навязчивые мысли. Вот дерьмо! Нельзя, Горин, думай головой, она дочь тренера! У нее на лбу огромными красными буквами написано «Нельзя»! Кого угодно можно, а ее – нет.

Приедем домой, надо срочно подцепить какую-нибудь девчонку, а то мне как-то резко мозги затуманило, это опасно.

Мы выходим из номера и идем по коридору, спускаемся на лифте на один этаж и идем в большой холл. Каждый раз мы находим такое местечко, и в целом проблем никогда нет, потому что персонал и жильцы не жалуются. Банально – мы занимаем два этажа, и тут, кроме нас, никто не живет больше.

В холле потихоньку все собираются, половина команды уже тут, остальные подходят. Диана явно не понимает, что происходит, смотрит на всех с подозрением, сильнее натягивая на пальцы рукава толстовки. Моей.

– Признайся честно, – наклоняюсь над ней и шепчу на ухо, – когда ты в этой толстовке, тебе кажется, что я тебя обнимаю, да? Поэтому не снимаешь?

– Она просто удобная, не льсти себе, – фыркает, но я успеваю увидеть, как немного краснеют ее щеки.

Команда относится к ней так, как будто она не дочь Палыча, а общая дочь. Мы вообще в шоке были, что у нашего тренера жизнь за пределами льда есть, а тут еще и новость о дочери! Но он наш батя, она – вроде как, считай, родня. Я после этой мысли еще сильнее прогоняю те картинки из моей головы по поводу того, чтобы затащить ее к себе в номер.

Усаживают ее на самое удобное кресло, кидают плед, спрашивают, как дела, окружают заботой. Никакого подтекста, у нас просто все до фига дружелюбные, ну… почти все. Есть один хоккеист в нашей команде, который смотрит на нее немного иначе.

И это я не о себе.

Два хоккеиста, получается.

Даня, недавно у нас играет, из молодежки забрали, перспективный игрок и все такое. Он на год младше меня, ему девятнадцать, и… вот он как-то очень уж странно смотрит на Диану. Не то чтобы мне было до этого дело, конечно…

Но дело почему-то есть.

Почему?

Он протягивает ей шоколадный батончик и что-то спрашивает, а сама Диана улыбается, забирает шоколадку и что-то говорит в ответ.

То есть со мной она общается так, как будто я ей миллион должен, а ему улыбается?! Неужели все дело в шоколадках? Не похоже на правду…

Минуты через три все наконец-то собираются, рассаживаемся кто на диванчики, кто на пол.

– У нас новенькие? – спрашивает Серый. – Добро пожаловать.

– А часто это такое? – спрашивает Диана.

– Каждый вечер на выезде лет так… уже восемь точно.

– Как здорово, – ее глаза горят, и она широко улыбается. Я неосознанно залипаю и машинально сам растягиваю губы в улыбке.

– Димон, ты чё, – пихает меня в плечо Саня, – тебе Палыч яйца открутит, не пались.

– В