Читаем без скачивания Перевёрнутый мир - Елена Сазанович

— Не уходите в сторону от вопроса, Неглинов. Вы знаете, что я имею в виду.

— Я мужчина не меньше, чем вы, — я лихорадочно подбирал правильный ответ. — А она — очень интересная женщина. Возможно, я слишком увлекся ролью и не мог себя сдержать…

Я интуитивно почувствовал, что такой ответ попадет в точку. Мне казалось, скажи я правду, что его жена сама нахально ко мне пристает, он тут же вышвырнет меня за дверь. К тому же стучать на кого-то было не в моих правилах.

Песочный благодушно похлопал меня по плечу.

— Ну-ну, я рад, что все улажено. Прекрасно вас понимаю, перед моей женой мало кто устоит. Но согласитесь, это лучше, чем если было бы наоборот. Мне это в некотором роде льстит, вы согласны? К тому же, вы — артист, натура впечатлительная… И все же я вас хочу предупредить…

— Понял, — поспешно ответил я. — И все же осмелюсь задать вам вопрос. Скажите, Георгий Павлович, вы и впрямь верите, что ваша жена талантлива?

— Что за вопрос! — Песочный нахмурился. — Безусловно. А потом… Разве это имеет какое-то значение? И разве она менее талантлива, чем другие? Ну хорошо, попробую вам ответить более откровенно. Таланты нужны для искусства. Ремеслу нужны ремесленники. Кто может назвать сегодняшнее кино искусством? Как, впрочем, и многое другое. И нужно ли вообще искусство? Оно усложняет человеку жизнь, которая, поверьте, и без того нелегка. Раньше искусство заставляло думать. А вы спросите, хочет ли кто-нибудь сегодня думать? Скорее наоборот, все желают поскорее избавиться от лишних мыслей. И они правы. Поэтому я с полной уверенностью могу сказать, что моя жена может стать прекрасной артисткой. Под стать нынешнему кино. А вам советую поменьше предаваться философским измышлениям. Иначе никогда не станете звездой.

— Но почему вы решили, что искусством должны управлять именно вы?

Песочный расхохотался, обнажив свои безупречные фарфоровые зубы. Плохо, что он не был знаком с настоящим Ростиком. Настоящий Ростик этого вопроса не задал бы.

— Все очень просто. У меня есть деньги. Много денег. А что такое искусство без денег?

— А если бы они были у меня? И я захотел бы делать искусство, а не ремесло?

— Тоже простой ответ. Поначалу так оно и было бы. Но лишь поначалу. Потому вы непременно повторили бы мой путь. Иначе бы просто прогорели…

Я раньше мало задумывался об искусстве. Мне это и не было нужно. Я все измерял по высшему счету. И считал, что миром должны править совершенство и гармония. Как в природе. Неужели я ошибался? Или ошибались другие, готовые превратить нашу жизнь в макет и ремесло? Эту ошибку нужно было исправить. Пока не поздно. Но Песочный прав, без денег ничего не изменить. И я повторял в сотый, тысячный раз мысль, рожденную сотни, тысячи лет назад: все зло в деньгах. Деревьям не нужно платить за землю, птицам — за небо, животным — за пищу. Они не хотят стать богаче, и среди них нет бедных… Я начинал понимать — чтобы что-то изменить, нужны деньги. Много денег.

Что ж, теперь от них я так легко не откажусь. Совсем недавно я чуть было так легкомысленно не потерял роль, но больше такой ошибки не повторю. Я снимусь лишь в этом дурацком сериале, заработаю круглую сумму, а потом подыщу работу по душе. И попробую изменить порядок вещей хотя бы в одном деле, вернее, расставить эти вещи в нужном порядке. Попробую хотя бы одно дело усовершенствовать и возвести до уровня искусства. Но для начала нужен хоть какой-то капитал. Его мне могла дать только работа в кино. Лютик прав — кому мы нужны в этом мире?! И если жизнь хоть один раз повернулась к нам лицом, нужно помнить, что это может и не повториться. Я же больше не хотел искушать судьбу. Мне нужны деньги. Чтобы стать свободным, я должен откупиться. Вначале нужно смотреть на мир как на модель, а потом уже пытаться его изменить. И мне придется до конца сыграть роль Ростика, не очень честного и чистого на руку парня. Чтобы потом жить по всем правилам, которые должны быть и которых пока нет.

Этим же вечером, пересиливая отвращение, я позвонил Бине и договорился о встрече. Я успокоил себя тем, что все это временно. Что ненадолго я стану негодяем и подлецом. И временно буду поступаться совестью, продавая ее. Чтобы потом иметь возможность жить по-другому… Тогда я еще не знал, что от хорошего к дурному идти гораздо легче, чем наоборот.

И я легко решился на свидание с Биной, все больше и больше убеждая себя, что сейчас я — всего лишь артист Ростислав Неглинов. Которому позволено многое. Данька же по-прежнему живет в Сосновке и когда-нибудь, в один прекрасный солнечный, день я обязательно к нему вернусь, в его маленькую сторожку, утопающую в зелени. И навстречу выбежит радостный Чижик. А сегодня мне нужно поменьше вспоминать тот лесной мир, чтобы легче жить в этом.

С Биной мы встретились в парке. Я убедил себя, что, несмотря на ее серую внешность, выглядит она довольно неплохо. В том же красном плаще, темных очках и косынке она была даже эффектна. А я приложил все усилия, чтобы выглядеть плохо. Не побрился, нацепил на себя что-то помятое и старое из ростикова гардероба, и перед встречей для храбрости выпил стакан коньяка, так что разило от меня неслабо.

Как ни странно, эффект оказался обратным. Видимо, все-таки я плохо разбирался в женщинах. Ростик наверняка бы нашел способ вызвать к себе неприязнь. Мне же это не удалось. Напротив, Бине настолько надоел ухоженный, чистенький, утонченный муж, что меня она встретила восторженным влюбленным взглядом. Она даже сняла очки, пожирая меня глазами с ног до головы. А ее припухлый глаз все время дергался.

— Болит? — участливо спросил я, слегка притронувшись к веку.

Она надула губки, изображая из себя ребенка.

— Ага, все этот сволочная пчела. До чего ненавижу всяких насекомых! Отвращение вызывают, кажется бы, придушила их всех! — Она скривилась и затрясла кулачками.

Я скривился вслед за ней. Я обожал всяких насекомых. А отвращение у меня вызывали некоторые представители рода человеческого, да и то с недавних пор. Одна из них сейчас стояла передо мной. И я понял, что если не напьюсь до беспамятства, то сотворю очередную глупость. И уже не смогу исправить ошибки. Ведь предупреждение Песочного было более чем серьезным.

— Куда-нибудь сходим, отужинаем? — я пытался оттянуть время, хотя надеяться было не на что. — Я ужасно голодный.

— У меня дома все есть, — пропищала Бина. — Я заказала шикарный ужин из ресторана, его уже привезли. Осталось разогреть в печке.

— Ужин дома? — Я не поверил своим ушам. И несказанно обрадовался. — Значит, мы ужинаем с твоим мужем?

Бина тоненько заливисто расхохоталась. Я был слишком наивен, цепляясь за любую соломинку, и в этой пикантной ситуации пытался найти спасение в лице ее благоверного.

— А ты шутник! У меня есть своя квартира, как бы собственная крыша под солнцем. Сам понимаешь, творческим натурам нужно иногда уединяться.

— Кому-кому? — честно не понял я.

— Творческим натурам! — вызывающе встряхнула головой Бина. — Мне же где-то нужно учить свою роль. Подумать о том о сем. Например, о своем творчестве… Ну и вообще…

Мне ничего не оставалось, как смириться. И с творческой натурой, и с предстоящей ночью любви.

— Едем, Бина! — Я решительно взял ее за руку. — Творческим натурам иногда нужен полноценный отдых.

Откровенной иронии жена продюсера, безусловно, не заметила.

Квартира Альбины была ей под стать. Супермодная, очень безвкусная и бесцветная. И совершенно стерильная. Белые стены, стеклянная мебель, ни одного цветка и ни одной книги. Мне показалось, что это — больничная палата, разве что очень дорогая. Я с опаской поглядывал на дверь, меня не покидало чувство, что вот-вот появится санитар в белом накрахмаленном халате и в лучшем случае предложит мензурку с горькой микстурой, в худшем — привяжет к кровати.

Впрочем, санитар в данной ситуации был бы для меня просто чудом. Но чуда не произошло. Вместо него появилась Бина в белом атласном халате и предложила выпить. Она с ногами забралась на плюшевый диван, откровенно обнажив коленки. Она была на своей территории.

— Вино, шнапс?

Я понятия не имел, что такое шнапс, но по резкому звучанию названия подумал, что, наверное, это самый крепкий напиток из предложенных. А мне так нужно было срочно забыться и все забыть. И я залпом выпил рюмку, содержимое которой на поверку оказалось всего-навсего водкой, хотя и немецкой. Умеют же за счет непонятностей набивать цену вещам! Я тут же налил вторую рюмку. И непонятное стало более ясным.

Бина нежно провела пальчиком по моей руке. Ее пальчик был, как всегда, влажный. И я поежился.

— Говорят, у тебя были серьезные проблемы с алкоголем? — участливо спросила она Ростика. Так как мне пришлось отвечать за него, я подумал, что лично мои проблемы с алкоголем только начинаются.