Читаем без скачивания История Византийских императоров. От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога - Алексей Михайлович Величко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В тот же день остатки разгромленных и деморализованных французов достигли острова Дафнусий. Латиняне не стали терять времени и, срочно погрузившись на корабли, отплыли к городу, надеясь штурмом вернуть его обратно. Однако толком никто не знал, какими силами византийцы захватили его, а опытный Алексей Стратигопул постарался создать видимость многочисленного войска. И когда латиняне подплывали к стенам, из-за бойниц на них смотрели копья. На самом деле Алексей привлек местных жителей, восторженно приветствовавших свержение ненавистных латинян, переодев их в воинов и кое-как вооружив. В конце концов, боясь потерпеть сокрушительное поражение, последние остатки французской армии отплыли в Италию, печально сообщая страшную для Запада весть о кончине Латинской империи[241].
Сам Михаил VIII Палеолог в это время спал в своем дворце в Никее, когда вдруг среди ночи получил известие от своей сестры Ирины, принявшей монашеский постриг с именем Евлогия. Ее служитель случайно по дороге узнал об этом замечательном событии и поспешил обрадовать госпожу. Сестра ворвалась в спальную комнату Михаила VIII и громко крикнула: «Государь! Ты овладел Константинополем!» Палеолог очнулся, но ничего не понял. Тогда Евлогия произнесла: «Встань, государь, Христос даровал тебе Константинополь!» Срочно император созвал сановников, испрашивая у них, насколько верны выслушанные им известия. Как обычно, мнения кардинально разделились: кто-то уверял, что так все и есть, другие утверждали, что такой подвиг невозможен. Неизвестность давила на всех еще сутки, и лишь в следующую ночь прибыл гонец от Алексея Стратигопула с письменным известием об освобождении Константинополя[242].
Во все концы уже не Никейской, а Римской империи понеслись гонцы с царскими грамотами. «Вы знаете, — писал Палеолог, — мужи, подданные Римского царства, и вельможи, и сродники наши по крови, и простолюдины, что некогда предки наши по попущению Божьему изгнаны были из отечества итальянцами, будто бурным ветром, и как стеснены были пределы нашей Империи. Наша область ограничивалась Никеей, Бруссой, Филадельфией и окрестными странами. Да и этим нельзя было владеть безопасно, пока недоставало нам столицы. Кто только ни нападал на нас, ни оскорблял наших послов, как лиц, не имеющих города и по необходимости живущих вдалеке от царского престола? Ныне наступил торжественный день Божьего милосердия и, странно, наступил в наше царствование, тогда как о нас что можно сказать хорошее? Итак, по истине за возвращение престольного нашего города надо благодарить Господа и надеяться, что, как по падении его, пало и прочее, так по возвращении его нельзя не возвратиться и прочему. Теперь, по воле Бога, настало время переселения не под тень повозок, осененных ветвями, а под сень Божьей благодати»[243].
Но только 14 августа 1261 г., когда Константинополь спешно подготовили к приезду царей, Михаил VIII Палеолог торжественно вошел через Золотые ворота. Прежде чем зайти в столицу, он потребовал внести в город чудотворную икону Божьей Матери «Одигитрия», по Преданию, написанную святым Евангелистом Лукой. Были прочитаны молитвы, и народ вместе с василевсом 100 раз на коленях провозгласил: «Господи, помилуй!» Затем царь отправился в Студийский монастырь, из него — в храм Святой Софии и оттуда — в Большой царский дворец. Город ликовал: не было такого места, где бы ни раздавались счастливые крики, и человека, чье лицо не озаряла бы радостная улыбка. До сих пор никто не верил, что стал свидетелем Божьего чуда — так неожиданно свершилось это удивительное событие.
Империя восстанавливалась, и необходимо было срочно найти кандидатуру предстоятеля Константинопольской церкви. Из ссылки срочно был вызван Арсений, которому предложили вновь занять патриарший престол — он оставался все еще вакантным вследствие смерти патриарха Никифора. Арсения раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, ему очень хотелось войти в древнюю столицу Римской империи в качестве настоящего «Вселенского патриарха», с другой — волновала судьба царственного мальчика, которая легко угадывалась по минувшим событиям. В конце концов долг победил в нем, и Арсений принял предложение, став в очередной раз Константинопольским патриархом. Он прибыл в Константинополь, и император в присутствии многочисленных архиереев и константинопольцев провозгласил, держа Арсения за руку: «Вот престол твой, владыка, которого ты был так долго лишен! Займи же теперь свою кафедру!»[244] Не был обойден почестями и кесарь Алексей Стратигопул, которому даровали триумф в Константинополе, украсили голову венцом, похожим на царскую диадему, и повелели поминать его имя на Ектиниях вместе с царями[245].
Чтобы несколько затушить порыв латинян отвоевать Константинополь обратно, василевс целые дни проводил в приеме генуэзцев, венецианцев и прочих западных христиан, указывая им места для проживания и убеждая, что их интересы после возвращения грекам Константинополя не пострадают. Кроме того, желая хотя бы частично восстановить численность опустевшего при французах Константинополя, он приглашал деревенских жителей переселиться в столицу, выделял охотникам земельные участки и деятельно восстанавливал святые обители и храмы, пострадавшие при латинянах[246]. Он затеял также посольство в Рим, надеясь успокоить папу. Но из этого ничего не вышло: послы потерпели бесчестье, а один из них, Никифорица, был умерщвлен страшной смертью — итальянцы содрали с него кожу.
Наступила последняя стадия двоецарствия — возвращение Константинополя и восстановление Римской империи с железной неизбежностью ставили вопрос о царской власти. Михаил VIII всерьез опасался заговора со стороны недовольных вельмож и сторонников Ласкаридов, а потому спешил предпринять превентивные меры. Он спешно выдал двух остававшихся в девичестве дочерей покойного Феодора II Ласкариса: одну — за благородного, но незнатного латинянина, прибывшего по делам в Пелопоннес, другую — за генуэзского графа, приказав обеим немедленно покинуть пределы Римской империи[247].
Желая подчеркнуть, что отныне он является единственным легитимным Римским царем, Палеолог попытался провести с патриархом Арсением переговоры о возможности своего повторного венчания на царство. Он надеялся, что архиерей, утомленный недавней ссылкой, не станет упорствовать. Для подкрепления своей просьбы царь передал Святой Софии множество даров и, к собственному удивлению, легко перехитрил патриарха Арсения. Тот посчитал, что венчать вторично великого дарителя и благотворителя Церкви после занятия древней римской столицы — благое дело и не заподозрил никакого подвоха. В назначенный день
